Точка

Голубое небо с белыми барашками облаков. Ярко сияющее полуденное солнце. Безбрежный океан раскинувшийся во всю свою ширь от горизонта до горизонта. И...

Над гребнями волн с грохотом и свистом двигателей промчалась очередная волна ракет, пытаясь прорваться сквозь редеющую, но всё ещё огрызающуюся систему ПВО. Чёрный, огромный корабль, был окружён мириадами всплесков от обломков сбитых ракет, осколков снарядов и столбами воды от недолётов и перелётов. Вокруг него, на условно безопасной дистанции, кружили десятки гораздо более мелкий кораблей, осыпая загнанного исполина сотнями и тысячами ракет и снарядов. Так стая собак, каждая из которых из которых не представляет для медведя опасности, может измотать хозяина тайги не прилагая особых усилий. Но исполин и не пытался бежать... он вертелся, пытался огрызаться, но всё было бесполезно. Даже если и удавалось кого-то из окружившей своры зацепить, то противник тут же отступал и на его место заступал другой, не давая добить раненого. И с каждым часом этого изматывающего боя, ответный огонь корабля слабел, пока практически не сошёл на нет. И, сейчас, только держащееся поле Клейна защищало корабль от безусловного уничтожения. Правда, в этом бою были не только участвующие, были и наблюдатели: на горизонте виднелось большое количество кораблей, не меньших по размеру чем загнанный исполин. Но они не делали ни одного выстрела, безучастно наблюдая за агонией собрата, загнанного сворой более мелких кораблей, разве что, молчаливо блокировали своим присутствием пути к отходу.

И конец был уже близок — в защитном поле стали появляться прорехи... вначале в тех местах, где вероятность попадания была минимальной, но всё чаще и чаще начинали мигать от перегрузки и секции, находящиеся под огневым воздействием. И сразу же противодействие начало резко слабеть, постепенно стремясь к нулю — прорывающиеся к корпусу снаряды и ракеты, методично уничтожали противодействующие им системы расположенные на палубе.

И, в конце концов, чёрный исполин, видимо признал своё поражение, лёг в дрейф и прекратил любые активные попытки сопротивления. Некогда красивый и изящный, сейчас, он представлял из себя дымящуюся груду искорёженного металла. Палуба зияла рваными дырами и проломами, столы орудий ГК были сорваны с люлек и торчали в разные стороны под незапланированными углами. Единственно, что было практически не пострадавшим, так это центральная надстройка с боевой рубкой, как будто нападающие старательно старались её не повредить или корабль все усилия бросил на её защиту.

Казалось, вот оно, надо добивать пока он не пришёл в себя... но, противники дружно прекратили огонь и стали чего-то ждать. Ожидание продлилось даже не минуты, секунды... с неба, в диком пике, рухнул перехватчик... зигзагом метнулся над палубой исполина и не найдя ни одного целого клочка, на который можно было бы сесть, завис, в итоге, напротив изящного балкона опоясывающего ходовую рубку. С открывшейся кабины перехватчика на балкон выпрыгнула женская фигурка в длинной вязанной кофте и белом лабораторном халате поверх, и опрометью ринулась во внутрь надстройки. Вихрем промчавшись сквозь пустынную ходовую рубку, она, видимо, решив не терять времени, гигантскими, нечеловеческими прыжками метнулась по пустынным коридорам в боевую рубку, скорее всего, торопясь увидеть того кто им противостоял.

Чуть не выбив незапертую, кстати, дверь боевой рубки, молодая женщина замерла на пороге. Рубка была пуста. Она медленно прошла вдоль стены, на которой светились различные датчики и индикаторы. Особенно выделялся светящийся сотнями, если не тысячами красных отметок силуэт данного корабля. Повернулась лицом к примитивному тактическому столу и в шоке замерла. На краю стола лежала полупустая пачка очень знакомых сигарет, которые она неоднократно раньше видела. Рядом стояла полная чашка с ещё тёплым кофе и пепельница... пепельница с ещё дымящейся недокуренной сигаретой. С другой стороны стола, на полу валялась разбитая чайная чашка с пролившимся из неё на ковёр чаем.

— Вот дерьмо, — еле слышно прошептала "гостья". — Кажется всё гораздо хуже чем мы все думали. Чёрт, чёрт, чёрт... Не вздумай!!! — вдруг заорала она непонятно кому в полную силу.

Вылетев с рубки с такой скоростью, что наверное пересекла звуковой барьер, по крайней мере отчётливый хлопок воздуха был точно. Примчавшись на жилую палубу она ломанулась в одну из кают, но и там никого не было. Медленно выйдя из неё, она подошла к каюте напротив и нерешительно замерла. Постояв так несколько секунд, глубоко вздыхая, видимо набираясь сил, она робко постучала в дверь. Ответа не последовало. Она еле слышно постучала ещё раз и, зачем-то, зажмурившись, осторожно потянула на себя закрытую дверь и та без усилий отворилась.

Даже не зайдя, а просочившись бесплотной тенью сквозь дверной проём, она наконец-то увидала ту которую искала. Некогда шикарнейшие волосы уложенные в различные причёски, теперь свисали растрёпанными прядями. Великолепное вечернее платье было порвано и опалено во многих местах и теперь годилось разве, что на половую тряпку. А хозяйка, этого былого великолепия, сидела на полу каюты подтянув свои ноги к груди и уткнувшись в них лбом.

— Решилась таки, — не поднимая головы пробормотала она. — Знаешь, я всегда знала, что этот момент наступит. Знала и надеялась, что он никогда не наступит. Глупо, не правда ли? Надежда — лживое чувство. Я о нём заботилась, я ему доверяла, я его... А он... Он всё равно ушёл. Знаешь, я каждый день пишу ему сообщения и ни одного ответа, ни строчки, ни символа. И ведь он их получает, я точно знаю. Акаси сделала неуничтожимый приёмник и датчики сообщают, что он до сих пор у него на руке. И ни строчки... Знаешь как я себя проклинаю, что тогда легла спать, а ведь ему было плохо, его что-то угнетало, а я, привычно отмахнулась, и он ушёл...

Серая лицом гостья, попыталась что-то сказать, но не смогла из себя ничего внятного выдавить, только невнятный сип.

— Знаю, — продолжила с запинками, не поднимая головы, сидящая. — Ты же первая скажешь, что я дура и что так мне и надо. Знаю... Мы никогда не ладили... Но, сейчас, всё это уже не имеет никакого значения. Он бросил меня... и только это имеет значение. Вы победили... но, я не сдамся, — она подняла голову упёршись яростным взглядом в "собеседницу". — Он говорил, что наши судьбы связаны, мы всегда будем вместе... Всегда... Вместе... Это судьба тогда привела его ко мне... и это судьба помешала мне поступить, как следовало поступить тогда... и я доверяюсь судьбе. Мы снова будем вместе... где бы то ни было.

Она резко вскочила вскинув руки в странном жесте, постояла пару секунд и... знакомым, привычно холодным тоном произнесла.

— У тебя будет пять минут, постарайся успеть...

Не успела гостья, хоть что-то ответить, как в глубине корабля раздался еле слышный хлопок... еле вздрогнул пол... и настала тишина. Исчезли звуки механизмов, прекратился низкий гул турбин. Стоящая, как бы не веря в случившееся, мягко осела на пол, где осталась лежать сломанной куклой.

— Нет! Нет! Не-е-ет!!! Ты не можешь. Он бы этого не одобрил... не одобрил.

Гостья шатающейся походкой подошла к упавшей и, непонятно на что надеясь, начал её тормошить.

— Не надо, ты же сильная. Ну зачем? Зачем... зачем?

Усевшись рядом, она глядя в застывшие немигающие глаза, пробормотала:

— Ну зачем? Хотя я тебя и понимаю, но... вот так... Знаешь, хотя мы, как ты была права, никогда и не ладили, но я тебе завидую. Знаешь, честно, завидую. Ты всегда могла идти до конца, приняв решение старалась его не менять. Но, если менялась ситуация, ты не боялась встать во главе перемен. И за это тебя обожали. Мне честно завидно, меня так никогда не любили как тебя. А ведь скольких я спасла, но всё равно. Все знали, что это ты стояла у меня за спиной. Как же меня это бесило. Ты даже не представляешь. Хотя, может и представляешь. Никто, кроме него не знал, а что ты хочешь, о чём думаешь, о чём мечтаешь. Для всех ты была этаким эталоном, совершенством, мечтой. И даже сейчас... ты останешься навечно для всех нас идеалом, уж я то знаю.

Она встала на ноги и нагнувшись, без малейших видимых усилий, подняла лежащее тело на руки. Сделав пару шагов, она отодвинула занавеску закрывавшую кровать и уложила на неё тело. Повозившись некоторое время, она развернувшись пошла на выход. Уже на выходе из каюты она бросила ещё один долгий взгляд на кровать.

На кровати, на боку, лежала молодая девушка с распущенными волосами, наполовину укрытая простынёй. Она лежала головой на груди у пожилого мужчины, уже начавшего потихоньку мумифицироваться, обняв того одной рукой и ногой. На руке у мужчины мигал огоньками непрочитанных сообщений браслет.

— Я знаю, ты всегда об этом мечтала. Пусть и поздно, но твоя мечта, всё же сбылась. Вы теперь всегда будете вместе. Навечно. Вместе.

* * *

Год спустя

* * *

.

Голубое небо с белыми барашками облаков. Ярко сияющее полуденное солнце. Безбрежный океан раскинувшийся во всю свою ширь от горизонта до горизонта. И... скала... искусственная скала посреди волн. Сколько усилий было приложено для возведения на этом месте этой скалы, история умалчивает. Но, ни один флагман не возразила против такой траты ресурсов. Скала... она возвышается над морем всего на несколько метров... Скала... в шторм вокруг неё отчётливо ревут и ярятся волны, но не единой капельки никогда не попадает на неё и на скульптурную композицию на её вершине. Композицию... древний тактический стол, раскрытая пачка сигарет на краю, полная кофейная чашка, за столом стоит мужчина в форме, с отчётливым значком сигила на левой стороне груди и что-то говорит своей собеседнице. Сама собеседница, сидит в кресле слегка наклонив голову, держа в одной руке чайную чашку, а другой подперев подбородок. Её лицо украшает лёгкая улыбка.

Эсминцы почётной эскадры говорят, что в самый лютый шторм, когда все силы уходят на то, чтобы удерживать заданную позицию и нет ресурсов следить за обстановкой, она встаёт из своего кресла, подходит к мужчине и обнимая его, кладёт голову ему на плечо. Ведь они теперь, наконец-то, навечно вместе.