Граница Пустоты

Пролог

Над Броктоном шел дождь. Он лил и лил, тарабанил мелкими каплями и срывался на ливень. С шипением испарялся над горячими люками, превращал в радугу неоновые билборды, подпрыгивал под колесами машин, выбивал пузыри с поверхности водостоков, струился по лицу и заливался за воротник. Он пожирал город.

Он воровал улицу за улицей, сероватой хмарью скрадывал небо, редкими молниями освещал ставшие только ярче диоды в витринах. Он заливал лестницы, ведущие в метро, но ничуть не разбавлял сухую жару мегаполиса.

Грязные, покрытые въевшейся в кожу грязью бездомные махали коробками с зонтами за десять долларов, бесхитростно тыча указательными пальцами в картонку с ценой за штуку. Английский, если они его и знали, заглушал гром и гудки застывших в пробке машин.

Прохожие, застывшие перед выходом из станции метро, отворачивались, но все-таки лезли уже ставшими влажными пальцами за кошельками, доставая купюры.

Улица постепенно превращалась в море одинаковых черные зонтов — море, которое скоро украсит собой ближайшую свалку. Где их подберут, может быть отмоют, распихают по пакетам и снова продадут этим же людям.

Грузный мужчина отсчитал свою десятку, шумно дыша, закашлялся и вышел из-под козырька спуска с шестой авеню. Его зонт не раскрылся, но толпа уже понесла его дальше — не вернуться, не поменять.

Дождь тяжелыми каплями стекал с волос на лоб, плечи чесались из-под выступившего под курткой пота, а сумка над головой промокла насквозь и влагу уже не держала.

По застарелой студенческой привычке я не стал покупать зонт.

Было влажно и жарко — так, как бывает только в большом городе на побережье, где из каждого покрытого кондиционерами здания на улицу бьет теплый воздух, а вода испаряется едва ли не быстрее, чем успевает упасть.

Стальные джунгли — хотя, конечно, куда больше бетонные.

Я всмотрелся в темную витрину — волосы слиплись в липкий ком, залезая в глаза и упорно отказываясь держаться на затылке. Кофта, слишком теплая для сентябрьской погоды, раздражала, но снимать ее было жалко. В городе кондиционеров простудиться отчаянно не хотелось.

Я шел по городу. Впитывал, пропускал его через себя. С каждым новым блоком он менял свой облик. Витрины бутиков на набережной становились все меньше, все тусклее и все чаще на них появлялись решетки. Стекло сменяли сталь и кирпич, а пыль, сбитая дождем, уже не скрывала многослойной рекламы.

Дыры в стенах. Арматура, шприцы, рваные пакеты, банки, что-то совсем неузнаваемое — мусор ровным слоем покрывал все, до чего его только мог добросить ветер.

Музыка в наушниках хлюпнула и застыла, но я даже не попытался ее включить, не в силах отвести взгляд.

Что-то здесь было. В этих развалинах. В сероватой воде залива. В закрытом тяжелыми тучами небе. В чем-то, прячущимся глубоко внутри — и вовсе не в заливе. Во внезапном чувстве пустоты и в то же время невероятной, чудовищной близости. Ностальгии... дежа вю

"Я уже был здесь" — с каким-то непонятным, но очень отчетливым осознанием понял я. "Я..."

Я что?

Так близко, что только протяни руку... Нет. Щекочет виски изнутри, сладковатой дрожью прокатывается по телу, исчезает и блекнет. Не дотронуться, не узнать. Не понять. Не узнать и не рассказать.

Ощущение прошло едва ли не быстрее, чем пришло, и я пошел дальше. К бывшему кинотеатру, от которого во все стороны расходилась музыка.

The government's trying to wipe us out

While our own race just sells us out

Грубый мужской голос хрипел сквозь плохие динамики, тонул в дожде и отблесках пламени, разведенного прямо в железных бочках. Группа из двух десятков белых подростков сидела на том, что еще не так давно было сиденьями, общалась, пила что-то из алюминиевых банок и ждала, пока поджарится мясо.

Все как один бритые. Все как один расслабленные.

I'm feeling pissed off and kinda shitty

Think I'll have some fun and bomb your city

Я подошел ближе — осторожно, не торопясь. Мне было интересно и я почему-то совсем не чувствовал угрозы. Меня заметили — не сразу, но раньше, чем я зашел в освещенную костром зону.

Первой обернулась крепко сбитая девушка лет пятнадцати, закутанная в красно-черную робу, покрытую рунами. Ее капюшон намок, прилипнув к ушам и волосам, но она не могла его снять. Взгляд, настороженный, пассивный — но при этом агрессивный — взгляд голодного волчонка, изучающе впился в меня, а я отчаянно пытался понять, что же именно она видит.

Белую кожу, в первую очередь. Тонкие, скрытые черными рукавами руки, влажные, слипшиеся, почти черные волосы. Тяжелую пряжку двухсотдолларового ремня на поясе. Зеленоватые глаза — нет, все-таки серые, в них отсвечивает костер. Острые скулы и высокий лоб. Тонкие, только недавно начавшие расти усики — кстати, пора бы их уже сбрить.

Она видит парня ее возраста, европейского фенотипа, не тренированного для ближнего боя. Без оружия, без костюма, с открытым лицом. Идущего спокойно, целенаправленно, смотрящего без удивления, но с интересом. Она видит новичка.

Она не видит угрозу.

I'll bomb your cities, destroy your towns

Wipe out the scum, kill all the browns

Она поднимает руку в приветствии. Я киваю.

— Новенький?

Голос хриплый, ломающийся. В нем сквозит сигаретный дым, легкий алкоголь и ночные прогулки.

— Можно и так сказать.

Руна хмыкнула. Взгляд карих глаз был оценивающим, справедливо самодовольным. Она махнула рукой на сиденья рядом.

— Садись.

Я покачал головой, даже не подумав принимать приглашение.

— Я хочу увидеть Кайзера.

Руна хмыкнула, молодежь вокруг, только сейчас обратившая внимание на новенького, рассмеялась. Глупо, но искренне и весело. В их мозгах был легкий алкоголь, противоположной пол рядом, идея — и нагловато-смешной, мажористый новичок. В их мозгах была агрессия.

— А с чего ты взял, что он хочет тебя видеть?!

Рявкнула Руна. Громко, хорошо поставленным тоном — в такт ухмыляющейся толпе. Она была весела, эта маленькая королева вечера, так хорошо чувствующая настроение окружающих.

Не смеялась только ее подруга, хрупкая брюнетка в кислотно-красном комбинезоне. Она уже поняла, что что-то не так — и отошла в тень, к несущей стене здания, поставив между нами толпу. На знаю, осознанно ли, или сработали рефлексы.

Я так и не смог поймать ее взгляд.

Hang the politicians and waste the police

Until I'm feeling better the murder will not cease!

Что-то, чтобы защитить себя. Что-то, чтобы повредить другим. И еще одна возможность — так и оставшаяся не использованной.

Мир поменял цвета, окрасился в разные оттенки голубого. Не имели цвета только человеческие фигуры. Дождь затих — резко и сразу, будто его отключили. Он застыл в паре миллиметров над головой капельками отраженного света, тщетно пытаясь преодолеть ставшим твердым воздух.

А еще... меня стало меньше.

Понимание было едва ощутимым, но в то же время убийственно четким. Словно пуля, пролетевшая в сантиметре под подбородком, едва оцарапав кожу.

Здание напротив, сгнивший от влажности склад, сложенный из грубого кирпича, с тихим хлопком превратился в пыль. Атомарные связи, удерживавшие вместе каждый отдельный кирпичик, прекратили свое существование.

Я боялся — ох, как же я боялся, что меня снова уколет в грудь, что пуля ударит чуть-чуть выше, в этот раз вырвав кадык. Не ударила.

Кредит оказался чуть-чуть более бессрочным, чем я думал.

Руна подалась назад — удивленно, не испуганно. Молодежь вокруг закричала, спрыгнула с кресел, кто-то потянулся за битами. Девушка в комбинезоне, Отала — нехотя подсказала память — даже не дернулась.

I've taken too much shit from you (you're gonna die!)

We're the proud the hateful (you're gonna die!)

Одиноко провыл мокрый динамик. Никто не улыбнулся.

— Я хочу увидеть Кайзера. — повторил я.

И только сейчас понял, что даже отдаленно не представляю, кто это. Обломки памяти вели меня, не удосужившись распахнуть мошну.

— И ты думаешь, что я тебя к нему отведу?! — рявкнула девушка в робе. За ее спиной поднялись в воздух крупные куски конструкций и сгоревший остов автомобиля. На это ушло всего мгновение, не больше. Ровно столько, чтобы не дать мне зацепиться за них, сделать тусклый голубой свет в них ярче.

Раздался гулкий, очень громкий звук. Импровизированные снаряды отскочили от воздушного барьера.

— Руна, хватит. — спокойно произнесла брюнетка, и повернулась ко мне. — Иди за мной.

Я понял, что все это время она ждала чего-то подобного. И итоги небольшой дуэли ее не удивили.

— Ты что, правда собираешься отвести его к Кайзеру?! Да он...

Земля под ногами девушки хрустнула и пошла трещинами.

— Я сказала, хватит. — просто ответила Отала, и этого, действительно, хватило.

Руна отвернулась, сжимая кулаки. Она больше не попыталась напасть. Брюнетке явно хотелось что-то сказать, но она удержалась и пошла вперед. Не оставив мне ничего, кроме как последовать за ней.

"Вот кто в этой компании мозги."

Обломки кирпичей и стекла, хрустящие под каблуками, едва заметные арматура и гвозди, собачий лай и громкие голоса, доносящиеся откуда-то справа — кажется, там находится собачий ринг.

А еще — тишина, не заглушаемая даже каплями дождя. И все-таки, почему я его не слышу, но различаю голоса?

— Почему Руна решила, что сможет меня победить? Я же испарил целый дом.

Все-таки спросил я. Наверное, просто для того, чтобы что-то спросить.

— Ограничение Мантона — или живое, или неживое. — пожала плечами Отала. — Она решила, что твоя сила ограничивается неживым.

И была, в общем-то, права. Знать о второй способности ей было неоткуда.

Девушка сделала пару звонков, сказала пару ничего мне не говорящих немецких фраз, среди которых повторялась цифра sieben, несколько раз повторила сказанное и, наконец, вернула телефон в хитро спрятанный карман на груди.

— Завяжи глаза. — она передала мне красную ленту.

Хотя, как ленту — запасной пояс от комбинезона. Между прочим, очень обтягивающего, хотя заметил я это только сейчас.

— А если я хочу встречу на нейтральной территории? — наивно спросил я.

Отала посмотрела на меня, как на идиота. И правда, какая там нейтральная территория, с Чистотой в прикрытии. Весь город на три минуты полета.

— То встречи не будет.

"Вот даже как. Интересно."

Я завязал глаза поясом, Отала положила мне на плечо руку — почему-то барьер ее пропустил — и повела вперед. Влево, вправо, снова вперед — время смазывалось без зрения, третья возможность, пустующая, но такая близкая, подбрасывала варианты, но...

Я знал, что мне нельзя ее использовать.

Раздался громкий шелест. Дверь, судя по эху, это была дверь огромного гаража, с шумом поднялась вверх. Рука Оталы оторвалась от моего плеча, на ее место легли крепкие — не руки, скорее лапы — какого-то бугая.

Вперед, влево, вверх по лестнице, снова влево... хлопок закрывшейся двери и одним движением срезанная повязка. Мол, не дергайся, затылок можно разрезать так же. Одним движением.

Комната, хотя, скорее, кабинет, в который меня привели, был выполнен из дерева и металла. Стальной куб, который скрывают панели из красной древесины, такой же стол и стулья. Кожаные вставки в креслах и на диване — и не понять, из настоящей или из искусственной.

Всегда было интересно, не вегетарианец ли Кайзер? Вряд ли, даже для Броктона это слишком сюр.

В дорогом кресле — я, честно говоря, ожидал увидеть трон — сидел рыцарь. Точнее, мужчина, которого, словно вторая кожа, обволакивала многослойная сталь. Были видны только глаза — голубые-голубые. Я даже не сомневался, что волосы у него тоже светлые.

— Ты напал на моих людей.

Голос был ровным, но твердым. Без вспышек агрессии — спокойное, ровное давление.

Такой вряд ли будет сдавать назад. Я поднял руки.

— Все живы и здоровы. Я не знал, как устроить эту встречу иначе. А она была мне нужна.

— Ты ее устроил. Зачем?

А, кстати, и правда, зачем? Обломки воспоминаний вели, звонили, подсказывали что делать — но не объясняли почему. Они провели меня от набережной до приемной, но ради чего? Не знаю.

Тяжесть в желудке подсказала ответ.

— Я — парачеловек. Предлагаю вам меня нанять. — я задумался. — На время или на несколько акций. А там... как пойдет.

— Вот как? И зачем же это тебе?

Вопроса "зачем это мне" он, к его чести, все-таки вслух не поставил. Это, как ни крути, все-таки не собеседование. Я говорю, что могу дать и что за это хочу, он решает, нужно ли это ему.

Вот так все просто.

— Мне нужны деньги. — я задумался. Если мне нужны деньги... — Я не хочу грабить банкоматы чтобы их получить.

С моей силой я ничем не рискую, но... стоп, а что вообще такое моя сила?

— Только деньги? — иронично спросил Кайзер. Сталь доспеха блестела, отражаясь от железного козырька лампы, и до меня дошло — все, все в этой комнате было оружием.

Я задумался. А что мне нужно то? Хотя нет, не так. Что у меня вообще есть?

— Нет. Документы, комната... я... — меня понесло. — Я никого здесь не знаю. Не хочу попасть героям, нападать одному — опасно, я не хочу наживать врагов не имея союзников.

Кажется, так. Слова вырывались изо рта раньше, чем я успевал их додумать, но поток мыслей оказался верным. Все деньги в городе — чьи-то. Нападать на учреждения — воевать с героями. На чью-то территорию — с бандами.

Делать это без крепкого тыла, хотя бы конуры, куда можно забиться на ночь?

Взгляд Кайзера изменился. Стал острее — и в то же время мягче, приятнее. В нем уже не было той жесткой угрозы. Он смотрел не на меня, а сквозь меня.

"Он определил меня на какую-то полочку" — понял я.

— Почему ты пришел ко мне?

Соврать про идейность? Господи, да кто мне поверит. Уж точно не человек, который имеет треть города и десяток паралюдей.

"Die Fahne hoch! Die Reihen fest geschlossen!

SA marschiert mit ruhig festem Schritt."

А дальше?

Хотя, мы же ловили шпионов по третьему куплета гимна.

— Лун принимает только азиатов, а Койла еще нужно найти. Куда еще мне было идти? К барыгам?

Кайзер усмехнулся. Я понял это по звуку — многослойный рыцарский шлем закрывал все, кроме тонкой щели напротив глаз.

— Хорошо. Почему ты не стал скрывать лицо?

Голос проходил, кстати, почти без помех. Напротив рта незаментные дыры? Должны быть. Как-то же он дышит. Я пожал плечами.

— Нечего терять, у меня нет гражданской личности. К тому же, вы принимаете только белых.

— Обычно требуем оголить конечность... Нет гражданской личности? — задумчиво повторил Кайзер, и прищурился. Он что-то понял. — Что ты помнишь?

Я замер. В самом деле, что же я на самом деле помню? До меня только сейчас дошло, что я совершенно не помню собственного дома. Вообще ничего не помню. Воспоминания начались там, на выходе со станции метро на шестой авеню, у бомжа, торгующего зонтиками. А все, что раньше — покрыто мраком. Точнее даже не покрыто, там просто ничего нет.