Оковы тьмы и стали (Chains of Steel and Shadow - Rainchilde)

Название: Оковы тьмы и стали (Chains of Steel and Shadow)

Фендом: "Сильмариллион"

Автор: Rainchilde (Rainchilde_lotr@hotmail.com)

Переводчик: Альскандера (mlmaos@mail.ru)

Бета: Lavender Prime

Рейтинг: NC-17

Персонажи: Моргот/Маэдрос, подразумевается Маэдрос/Фингон

Предупреждения: насилие, принуждение

Авторские права: Арду — Толкину, рассказ — Rainchilde, перевод — мне. Я себя не обделил? (с)

Примечания автора: Сначала этот рассказ должен был состоять из одной части. Затем из трех. А получился из шести, как ни странно. И где-то на этом пути он из задуманного darkfic перекроился в... ну, не знаю, можно ли назвать это rapefic (рассказ о сексуальном насилии). Скорее, это violationfic — рассказ о том, как ломают душу. Секс здесь, конечно, есть — возможно, кто-то найдет, что его здесь слишком много. Но по сути — это рассказ о беспощадности властолюбия и зла, что калечат все, чего ни коснутся.

Краткое содержание: Маэдрос, старший сын Феанора, пробыл в плену у Моргота несколько лет. Вы в самом деле полагаете, что между ними ничего не было?

Оковы тьмы и стали

Но Моргот держал Маэдроса как заложника и сообщил, что не освободит его, пока нолдор не прекратят войну и не вернутся на запад, или хотя бы не уйдут из Белерианда на юг мира.

Однако сыновья Феанора знали, что Моргот предаст их и не освободит Маэдроса, как бы они ни поступили. К тому же они были связаны клятвой, и ни по какой причине не могли отказаться от войны со своим врагом.

Поэтому Моргот приковал Маэдроса к поверхности обрыва на Тангородриме, связав запястье его правой руки со стальным кольцом в скале.

Сильмариллион, "Возвращение нолдор"

Глава первая

Первый раз он сказал — "Нет".

Он выкрикнул это слово так, словно плюнул в лицо Темному Владыке. И глаза его тогда горели неугасимым пламенем, что составляло его суть от рождения. Он был измучен пытками, голодом и ледяными ветрами, но он был старшим сыном Феанаро и наследником Финве, и никто не мог бы его сломить. Он никогда не подчинится воле Врага. Никогда.

Уже немало времени прошло с тех пор, как Моринготто впервые говорил с ним здесь — в "достойной короля нолдор темнице без стен и решеток", как насмешливо назвал это место его палач Гортаур, прощаясь, и добавив, что "Там ты, наконец, по достоинству оценишь милосердие, что я проявлял к тебе". Прикованная к скале правая рука онемела, живот впал, а ребра так явно проступили под кожей, что их легко стало пересчитать. Если бы не ледяные ливни, часто стегающие склоны Тангородрима, он бы, наверное, уже умер от жажды... Но он не покорился Врагу и не сделает этого впредь.

Он уже не раз говорил это своему мучителю — еще тогда, в стенах Ангбанда, и хотя голос его от голода и усталости дрожал — взгляд, устремленный прямо в глаза Черному Вале, был, как и тогда, непреклонен и тверд.

"Я — Нельяфинве. Маэдрос, Король. И я не стану служить тебе".

— Нет.

Таким был его второй ответ.

Минули еще одни сутки. И плечо теперь причиняло ему нестерпимую боль, а под кожей живота, казалось, вот-вот проступят кости позвоночника. Сверх того — дождя не было несколько суток. Мало радости дрожать на холодном ветру мокрым с головы до ног, но к этому времени его тело беззвучно молило хоть о капле воды.

Но снова был ответ — "Нет", хотя голос его был хриплым и словно надломленным, и у него уже не было сил вложить в это слово ту ненависть и презрение, что он испытывал к Проклятому.

Третий его разговор с Морготом закончился тем же, что и первые два.

В четвертый раз он не ответил ничего.

Он хотел ответить. Пытался. Но Враг, стоя перед ним, заслонил его от пронзительного резкого ветра, а он был так измучен, что даже этой малой отсрочки страданий оказалось довольно, чтобы он придержал язык. Чем скорее он бросит Врагу в лицо "Нет", тем быстрее избавится от его присутствия... И чего он этим добьется?

Ничего. Абсолютно.

Огонь, пылающий в его глазах, погас.

У него не было сил даже зарычать, не то чтобы отдернуться, когда Моринготто взял его за подбородок, заставляя смотреть на себя. От этого прикосновения внутренности эльфа скрутило в тугой узел от отвращения. Казалось, что эта рука — из плоти и крови, как и его собственное тело. Но Маэдрос знал, что это лишь уловка, что лицо перед ним — такое прекрасное, открытое — лишь маска, укрывающая алчный, исполненный ненависти ко всему живому дух.

— Так тебе нечего мне сказать? — проронил Вала. Его голос, как и вся его внешность, был совершенен. Если бы Маэдроса влекло к мужчинам, то он, верно, был бы сражен такой красотой. А так — лишь сильно встревожен. Что за игру затеял Отец лжи?

Маэдрос попытался покачать головой. Только одно желал он сказать Темному Владыке, но сил говорить уже не было.

Моринготто молчал, ожидая ответа — злая насмешка над благородным терпением.

Они выглядели со стороны странною парой, столь отличные друг от друга: Черный Властелин — во всем сиянии своей внешней мощи, — красивый мужчина с холеною кожей, крепкими мускулами и длинными иссиня-черными волосами, развевающимися по ветру. И его пленник — бессильно висящий на цепи, прикованный за руку, иссушенный ветром и холодом, весь в грязи. Когда-то блестящие рыжие кудри ныне сбились в колтуны и спутанными прядями лежали на левом плече. Маэдрос был прекрасен, когда только-только оказался в руках Врага. Теперь же он был лишь жалкой тенью того гордого эльфа, что вместе со своей семьей пересек море ради мести и стал королем нолдор после смерти отца...

Внезапно Маэдросу стало тепло — впервые за эти бессчетные дни.

Тень падшего Валы накрыла его, и он вжался спиною в неровный камень скалы — мысль, что эта ложная плоть вот-вот прижмется к его телу, едва не вырвала крик из груди эльфа.

Он понимал, чего ждет Владыка Тьмы. Это Маэдрос осознавал, как помнил и то, что трижды бросал ему "Нет".

В очередной раз пытался он сказать это Черному Вале, и вновь слова умерли на его губах. Даже дрожа от гнева и ужаса от близости Моргота, он с тоской думал, что когда Враг покинет его, его тело снова будет отдано на растерзание жестоким ветрам севера.

Слова Моргота подтвердили его мысль.

— Ты не можешь теперь так просто отказать мне — лишь потому, что я даю тебе это! — Темный Владыка раскинул в стороны руки: и ветер, и холод исчезли совсем. Маэдрос оцепенел на миг, не зная, что будет дальше.

— Дарю с самыми честными намереньями. Признай меня своим господином, и я буду милосердней к тебе.

— Зачем? — наконец, обрел голос Маэдрос. — Ты обманул меня. Захватил в плен под предлогом переговоров, нарушил свое слово. Ты держишь меня в заложниках, прекрасно зная, что мои братья никогда не согласятся исполнить твои требования. Ты приковал меня к этой скале, моришь голодом, издеваешься, а теперь полагаешь, что сможешь заставить меня жить под твоим началом?! Или вообще заставить жить?

Он с ненавистью и презрением взглянул на своего мучителя.

— Этого не будет. Вскоре я буду свободен от твоих уз. Я хочу умереть. И смогу. Это дар Предвечного Отца нашему роду, ты не сможешь заставить меня жить!

Моринготто расхохотался, и смех этот рассыпался, словно сотни стеклянных осколков, среди скал Тангородрима.

— Ты заблуждаешься, маленький король, — ответил он почти с нежностью. — Из всего народа эльдар лишь матери твоего отца удалось сделать это, и то при помощи моего брата Ирмо. Но даже если Владыка Грез услышит тебя и снизойдет к твоим мольбам, ведь он мягкосердечен, что, как ты думаешь, ждет тебя после смерти?

Черный Вала улыбнулся, и для Маэдроса мукой было видеть эту улыбку.

— Твоя память столь коротка? Или забыл ты, что на твоих руках кровь, кровь твоих же собратьев? И Проклятие, что произнес никто иной, как сам Намо Мандос, Владыка ваших судеб, легло на твои плечи, как и на всю твою семью. Нет, тебе не даруют приют в Покоях Мандоса. Бесплотным духом, призраком ты будешь унесен во Тьму Предвечную... и станешь моим навсегда.

— Это ложь, — дрожащим голосом ответил Маэдрос. — Он сказал... сказал... М-мой отец...

Моринготто пожал плечами.

— Мертв. И навеки исчез, и никогда не возродится — ни в этом мире, ни в Арде Исцеленной — если она будет. Какая жалость... Я хотел бы видеть его возле себя.

Владыка Тьмы запустил пальцы в перепутанные рыжие кудри Маэдроса, и эльф вздрогнул.

— Но, похоже, я смогу обрести утешение с помощью его старшего красавца-сына.

Маэдрос стиснул зубы.

— Ну что же, умирай, когда тебе вздумается. Но я умею ждать.

Он отвернулся от пленника, собираясь покинуть его, и резкий порыв ветра столь безжалостно разбился о скалы, что из глаз Майтимо потекли слезы, как бы он ни пытался сдержать их.

— Нет! — вскрикнул он, наконец.

То же самое слово, что заканчивало три их предыдущих беседы...

Но теперь это же слово означало начало нового разговора, а не прощание.

— Нет. Не уходи. Я ... — Он сглотнул. По крайней мере, живому есть на что надеяться...

Но все же в его сердце словно бы что-то оборвалось, когда он услышал свой собственный голос, полный мольбы:

— Скажи, что я должен делать...

Глава вторая

— Скажи, что я должен делать...

Слушая эти свои слова, он вспыхнул до корней волос от стыда. Но... разве не лучше остаться в живых? Лучше быть живым, чем мертвым, не исполнившим Клятву...

Вновь ветер утих, но Майтимо не хотел открывать глаз. В голове у него, как у испуганного ребенка, крутилось лишь: "...если я не могу видеть этого, то и это меня не видит, а, значит, все это понарошку... А на самом деле ничего этого нет..."

Но он не мог запретить себе слышать.

— Что, мы теперь уже не такие гордые? — Моринготто принялся играть с волосами пленника, а тот лишь сильнее зажмурился. — Ты слаб передо мной, и ты в моей власти, а я могу быть добрым. Много же времени у тебя ушло на то, чтобы осознать эту несложную истину. А все, что от тебя требуется — назвать меня моим подлинным именем.

"Что?.."

Маэдрос с трудом перевел дыхание, что задержал на время, когда Вала говорил.

Это какая-то хитрость, уловка? Моринготто — Черный Враг мира, только так называли его нолдор, пусть некогда было у него и иное имя. И все же это пожелание выглядело слишком уж малым. Но имена несут в себе потаенную мощь... И кто знает, что на самом деле требует Черный Вала?

Майтимо осмелился поднять взгляд на Владыку Тьмы, чей облик разбивал сердца глупцов, и почувствовал, как мороз пробегает по коже. Неужели цена столь низка? Возможно, ему удастся спастись.

— Ты хочешь, чтобы я... назвал тебя Мелькором? Это все... что тебе нужно?

— Отчасти. Только на уме у тебя должно быть то же, что и на языке. Ты никогда не станешь называть меня тем оскорбительным прозвищем, каким одарил меня твой отец, Феанаро. Ты не будешь называть меня так ни вслух, ни мысленно. Никогда. Тебе ясно?

Рука, вцепившаяся ему в волосы, не позволяла Маэдросу отвернуться. Он попытался кивнуть вместо ответа, но не смог.

— Я понимаю, — произнес он, умирая от ненависти и презрения к самому себе из-за этого маленького предательства. Ведь гнев и боль от смерти Финве вели Феанаро, когда он проклял имя Властелина Тьмы, впервые назвав его "Моринготто". Квенди, живущие по эту сторону моря, изменили "Моринготто" на свой лад, на "Моргот". И все же это было маленькое предательство. Разве нет? Да. Он сможет...

— Произнеси его.

— М... Мелькор.

Рука выскользнула из волос Маэдроса, чтобы нежно потрепать его по щеке, и сразу же всякая боль оставила его. Он не чувствовал голода. Холодные, влажные, острые камни словно исчезли... Казалось, он унесся куда-то далеко-далеко, прочь от скалы. Но голос Валы... голос стал так близок; горячее дыхание коснулось его уха, проникая внутрь, словно невидимая отрава.

— Вот и славно, малыш. Это все. На сегодня.

И затем Маэдрос вновь оказался один.

* * *

Маэдрос уснул, утомленный разговором, когда же проснулся — боль возвратилась, однако голод терзал его не столь сильно, как обычно.

"Это все. На сегодня."

Он задрожал, раздираемый страхом, что, быть может, Темный Владыка проник в его душу и теперь разъедает ее, как червь пожирает яблоко изнутри.

А когда звездный свод отмерил еще одни сутки, и голод вновь сдавил в тисках боли его живот, Майтимо ожидал своего мучителя почти с нетерпением. Маэдрос понял теперь, что не справился с самым тяжким испытанием из выпавших ему — не перенес сладости освобождения, пусть и временного, от боли и страданий. Его тело знало теперь: чтобы боль прекратилась, нужно лишь перенести незначительное унижение. И этому было тяжко противиться...

Мелькор явился, когда звезды на небе засияли ярче, а тени на земле легли непроглядней, пришел тенью среди этих теней. Точно так же, как обычно приходил к пленнику, но на этот раз он не стал ничего спрашивать. Он уже знал ответ. И пришел лишь затем, чтобы получить награду за свое терпение и умение ломать даже такие упрямые души.

— Посмотри на меня.

Маэдрос закусил губы, не поднимая головы. Затем он поднял взгляд на Темного Владыку, скользнув равнодушным взором по красивому обнаженному торсу и остановившись на лице Черного Валы. Ничего не ответил. Но, немного подумав, с неохотой пробормотал:

— Да, Мелькор?

— Хорошо. Ты запомнил. Но теперь этого недостаточно.

Эльф сник в своих оковах. Значит, он не ошибся, полагая, что именем дело не ограничится, и для него приготовлено нечто худшее...

— Худшее? — лениво заметил Мелькор, и все мысли покинули голову нолдо, словно стайка испуганных воробьев.

"Он знает, о чем я думаю?!"

— Возможно. Это зависит от того, как взглянуть на это... Что, например, ты сейчас видишь перед собой?

— Я вижу тебя, — ответил Маэдрос. Что еще он мог сказать?

— И о чем тебе это говорит? Ну же! Манве всегда говорил, что ты лучший из выводка Феанаро. Подтверди же умение моего брата разбираться в душах. Что ты видишь?

— Я вижу... вижу... — Смущенный и обозлившийся Маэдрос забыл о почтении. Правду он всегда говорил и скажет теперь. — Я вижу живую куклу, фальшивое обличье, сделанное для того, чтобы привлекать к себе взоры и сердца, но заключающее в себе... — Он умолк на полуслове.

— Заключающее в себе меня? — улыбнулся Мелькор. — Ты совершенно прав. Это — лишь оболочка. Одежда. — Он любовно провел руками по своей белоснежной коже, чувствуя под ее атласом крепкие мускулы; так скульптор разглядывает свое творение, чтобы увериться, что в нем нет недостатков. — Ну же, Руссандол, — промурлыкал Черный Владыка, — подумай, зачем я создал себе такой облик? Для чего он нужен?