Противник налетел на меня беспорядочной круговертью из мелькающих кулаков, а я уже как-то лениво и привычно перехватил его за правое запястье левой рукой, дернул на себя и, шагнув к верзиле за спину, врезал ему носком кроссовка под колено. В третий раз, хочу заметить. В несчастном суставе и после второго-то удара что-то громко хрустнуло, а уж после третьего вообще — лишь громко хлюпнуло. Взвыв раненой белугой, мордатый бугай повалился на землю, но я не дал ему закончить арию, от души приложившись коленом в одутловатое лицо. Хрипло булькнув, Ган рухнул навзничь на теплый после долгого дня асфальт парковки. Я же с демонстративным хладнокровием замер рядом и, издевательски тыкая пальцем, пересчитал разлетевшиеся по разметке зубы.

— ... Два... Три... Итого, с первым разом, шесть... Поздравляю, Ган, еще один удачный подход и визит к стоматологу выльется тебе ровно в десять тысяч.

К счастью, а может, и нет, расценки местных зубных врачей все участники событий знали прекрасно. А что поделать? Ведь, несмотря на то, что городок наш редкостное захолустье, именно в нем расположена старшая школа, где концентрация полных отморозков на один квадратный метр превышает любые нормальные величины. Плакат "Добро пожаловать в Мияшита!" на въезде в город никто иначе как издевательством давно не называет.

Наше прекрасное учебное заведение славится своими традициями уличного мордобоя и войною всевозможных школьных группировок уже на протяжении пятидесяти лет. Дети половины якудза острова Хонсю, оставшиеся без отцов и матерей, обучаются именно в этих стенах. Прямоугольная бетонная коробка закрытого приюта как раз через дорогу. Хотя, где-то треть учащихся все-таки обычные ребята из местных жителей. Просто им сильно не повезло.

Сделать ничего со школой местные власти не могут и не хотят одновременно. Учебное заведение спонсируют Кланы. Да, именно так, с большой буквы. По-другому у нас не говорят и не пишут. Детишки почивших уголовников и убитых боевиков из самых влиятельных семей якудза формально получают здесь среднее образование. А на самом деле маринуются в жестоком кровавом соку внутренних разборок и бесконечных драк. После чего самых лучших и злобных ублюдков, конечно же, приглашают к себе на работу наши любезные благодетели, сумевшие как-то на муниципальном уровне задавить для оглашения общественности даже тот факт, какой уровень насильственных преступлений зафиксирован в этих стенах. Ну и без полудюжины смертей, от пера под ребра или передозировки метанфетамином, ни один учебный год, ясен пень, не обходится.

Дом, милый дом... Короче, это вам не тихая патриархальная Каракура по соседству.

Тем временем, я огляделся по сторонам. Дохляк Кута валялся у ограждения там же, где и раньше, пуская кровавые пузыри. Выбыл из боя в самом начале, сразу же нарвавшись на мой коронный "прямой в челюсть" с добивающим "локтем в висок". Еще повезло уроду, что я сдержаться успел, а то бы точно на всю жизнь пускающим слюни дауном остался. Или еще чего похуже...

Так, Ган в ближайшие минут десять тоже не боец. Значит, остался только бычара Маки, как раз поднимавшийся на ноги и вытиравший окровавленную юшку. Этот противник не из простых. Мало того, что ростом здоровяк побольше Гана, за метр восемьдесят, а каждая рука в толщину как моя нога, так это чудовище ко всему прочему не понаслышке знает, что такое дзюдзюцу. Не, хватит играть и тянуть, надо все быстро закончить!

Друг другу навстречу мы с Маки шагнули одновременно, и для удара замахнулись синхронно. Без всяких изысков и хитрых телодвижений. Кулак в кулак! Со всей нехилой дури, подаренной нам природой! От треска костей с ветвей деревьев в приютском парке взлетела стая пегих голубей.

Завывая сквозь зубы, Маки невольно отшатнулся назад, прижимая к груди окровавленный кулак. Понимаю, больно, когда все четыре пальца разом оказываются раздроблены, а на костяшках не остается даже лоскутка от кожи. Но кто ж тебе виноват болезный?! Сами пришли. От удара ногой под дыхло, здоровяк исполнил в воздухе неполный кульбит через себя и покатился по парковке.

Вот и все. Картина маслом. Тринадцатилетний невысокий подросток почти играючи раскидал трех здоровых учеников выпускного класса. Пять лет все ж таки разницы, а с другой стороны даже удивительно, как эта троица дотерпела до последнего семестра. Такие обычно еще за год или за два подавались на "вольные хлеба" или к кому-то под мохнатое крылышко. От того в выпускных классах старшей школы Мияшиты был вечный "недобор".

Хрипя, попытался подняться Ган. Я несильно пнул его в бок, отправив обратно на землю.

— Лежи уже, вояка толсторожий...

Подойдя к Маки, я уселся к нему на грудину и, скрестив руки, дождался, пока бугай откроет глаза, уже заплывающие от свежих фингалов.

— Ну что, отморозки? Хватит на сегодня? Или продолжим?

— Хватит, — прохрипел верзила, сплевывая в сторону тягучей красной слюной.

Поднявшись обратно на ноги, я отряхнул от пыли черную школьную форму и вразвалочку вернулся на свою "сторону поля". Мои оппоненты, более-менее, очухавшись, поползли в сторону жилого корпуса.

— Эй! Ничего не забыли?! — окликнул я их.

Ган, волокущий на себе Куту, все еще неспособного идти самостоятельно, и Маки обернулись с непонимающим видом.

— Извинения, сучата, — пришлось снизойти до пояснений.

— Да, — хмуро кивнул самый крупный. — Конечно. Мы приносим свои из...

— Не мне, придурки тупые! — оборвал я Маки, уже начавшего склоняться в кривоватом поклоне. — Перед Юми-тян извинитесь! Завтра! И не украдкой, а при всех! На большой перемене подойдете к нашей старосте, все подойдете(!), и извинитесь!

— Да-да-да, конечно, Авара, — часто закивал толстяк Ган, являвшейся, кстати, тем самым "инициатором конфликта".

— Чего?! Я не понял?!

— Все сделаем, Шишигавара-сама! — тут же еще больше залебезил мордатый.

И правильно! Не хрен в моем присутствии к девушкам так нагло приставать, особенно если они против! И младше тебя! Насмотрелись хентая с лолями всякими, извращенцы. А главное, получил по морде, и нет, чтобы тихо свалить. "Стрелку" он мне забил, своих привел. Как будто я вас всех не бил до этого ни разу. Бил. И каждого по отдельности, и всех вместе, и когда вас вдвое больше было. Я вообще, одним из лучших считаюсь в плане начистить репу, даже в таком месте как Мияшита. Есть у меня правда по этому поводу один секрет, кроме регулярных и утомительных тренировок в единственном местном додзё, но знать его не стоит никому. Почти...

— Авара-семпай! Как вы их! Одного — раз, другому в тыкву — два! — размахивая руками, ко мне подскочил единственный зритель произошедшего здесь побоища. — А потом еще так!

Подвижный малец был лет десяти на вид и одет в такую же черную форму учащегося, как и я, только с темно-зеленой каймой, говорившей о его принадлежности к младшей школе, что находилось с другой стороны от здания приюта.

— Ну, ничего новенького они, Дзинта-кун, мне сегодня точно не показали, — усмехнулся я, потрепав мальчишку по непослушным огненно-рыжим волосам.

Метисов у нас тут немало, что поделать. Тоже специфика заведения.

— Но все равно классно!

Задор паренька вызывал у меня улыбку. Нет, определенно плевать на всякие там "видения грядущего" и прочую чушь. С этим маленьким ожившим реактивным двигателем просто нельзя было не подружиться. Я и так ни секунды не жалею о том, что сблизился с мальчишкой, и тот теперь почти все время вне учебы бегал вместе со мной. Это надо было сделать в любом случае, а там... А там поглядим, куда святые предки вынесут.

— Так, помнится, я обещал угостить кого-то мороженным, если буду в состоянии ходить после драки? — протянул я, задумчиво глядя куда-то вдаль.

На лице у мелкого тут же расцвела улыбка от уха до уха.

— Обещали, Авара-семпай!

— Ну, раз так, то пошли, — согласился я, тоже широко ухмыляясь.

* * *

Сидя в открытом кафе, выходившим на небольшой центральный парк, я рассматривал оранжевую полосу закатного неба и думал о своем. Рядом с упоением, обжигая язык о холодный пломбир, чавкал мороженым Дзинта. Очень хотелось курить, но я недавно предпринял очередную попытку бросить, хотя и прекрасно осознавал, что при первой возможности снова сорвусь, как бывало уже не раз. Страсть к никотину из той прежней жизни, до того момента, как все окончательно переменилась, была и оставалась моей единственной непобедимой слабостью, регулярно одерживавшей маленькие победы в сражении с моею силой воли. Буду потом опять смолить месяц или два, в наглую — в школе, и тайком — на тренировках. Харада-сенсей, наверняка, снова меня застукает и даст по шее, после чего настанет очередь новой попытки завязать. Хорошо, хоть в этом кафе не курят, меньше шансов поддаться желанию...

Посетители заведения, а в этот час их было немало, с некоторой опаской косились на нашу форму. Все-таки в Мияшита ничего хорошего от "приютских крыс" не ждали, а ученики из местных жителей сменяли свой гардероб после окончания занятий так быстро, как только могли. Но мы наведывались в это местечко уже не впервой, так что хозяйка и симпатичные девчонки-официантки уже привыкли к нашей необычной парочке и знали, что ничего плохого лично от меня им ждать не стоит. Хотя один раз ко мне все-таки прицепились двое из выпускного класса, ползли откуда-то из города навеселе, и дернуло их что-то докопаться. Пришлось по-быстрому их отоварить и, извинившись за один сломанный стул, поспешно делать ноги до приезда полиции. Кстати, владелица кафе меня так и не сдала легавым, после чего вариантов у меня, где бы еще посидеть вечерком и потратить остатки своего тощего пособия, попросту не оставалось.

В подобные моменты короткого отдыха, расслабленно сидя за этим столиком, на парковой лавке или на бетонных ступенях котельной у общежития, я слушал веселую трескотню своего рыжего "подопечного", любившего пересказать мне в деталях все события своего минувшего дня, и думал о своем, изредка вставляя комментарии или посмеиваясь над забавными эпизодами. Раньше эти раздумья не приходили ко мне так часто. То ли дело было в изменившемся возрасте, то ли раньше рядом просто не было такого вот Дзинты, а вместе с ним и времени на отдых.

И думал я почти всегда об одном и том же. О той необычной и иногда пугающей Силе, что всегда была со мной...

Странные вещи вокруг я видел с самого детства и очень удивлялся тому, что их не видят другие. Но взрослые редко обращают внимания на рассказы ребенка о призраках, духах и йокаях, даже если живут в такой суеверной стране как Япония. А с годами я как-то привык к тому, что многое, попадающее в мое поле зрения, никто другой вообще, как правило, не замечает. Привычка — великая вещь. И я привык, привык не обращать внимания, привык делать вид, что не замечаю того же, что не замечают все, и лишь очень-очень редко давал волю своему детскому любопытству и пытался повлиять на этот странный мир, живущий параллельно с обыденной реальностью.

А потом произошла та встреча, что все переменила. Этот дух... Он был странный, будто бы вырванный из другой реальности, слишком цветастый, слишком яркий, слишком дерганный и слишком шумный. А еще он узнал меня и обратился ко мне, и это оказалось по-настоящему неожиданным. Правда, трудно назвать обращение "будущая шестерка Цукишимы" очень уж вежливым, и это серьезно врезалось мне в память, равно как и злоба на этого наглого призрака, вызванная его словами. А что такое искренняя неприкрытая злоба я, благодаря своему окружению, прекрасно знал уже и в девять лет. В общем, тот тип мне совершенно не понравился, и еще больше стал неприятен, когда попытался нахально влезть в мое тело.

Я до сих пор не совсем понимаю, что он пытался сделать. Выкинуть меня из физической оболочки или как-то высосать изнутри? Наверное, он и сам до конца не понимал, что и как следует делать. Меня же его бесцеремонность окончательно разозлила, и в какой-то момент я понял, что дух, вознамерившийся меня сожрать, сам оказался добычей. Ну, так, а чего он ждал, влезая в чужое тело? Что я послушным овощем дам себя переварить? У него может быть что-то и получилось бы, конечно, но для этого ему точно нужно было побольше воли, жажды к жизни и животной злости, чем у малолетнего хулигана, сына подстреленного якудзы и главной грозы всей младшей школы Мияшита.

Пару часов я провалялся в бреду на траве в приютском парке, пока процесс окончательно не завершился. И придя в себя, я четко понял, странного призрака больше нет. Но он не ушел куда-нибудь. Просто я поглотил этого поганца и сделал частью себя. А наградой за это стало то, что мне проще всего было именовать предчувствием будущего. Нет, ничего конкретного я не узнал и не увидел, но были обрывки каких-то эмоций, воспоминаний, непонятные слова и образы, проявлявшие во сне. И было знание, напрямую связанное со мной, и это знание мне жутко не нравилось. Опять же ничего конкретного или ясного, но я будто чувствовал, как сложится моя судьба, и это отдавало чем-то весьма неприятным. Быть может тому было виной легкое презрение, оставшееся от того странного духа, презрение, связанное как раз с тем мной из возможного будущего. И тогда я понял, что не хочу того, что согласно моим ощущениям "может быть". А ответ, как изменить все это лежал на поверхности, ведь теперь я точно знал еще одну вещь. У меня была СИЛА.

С этой странной внутренней Силой мои отношения складывались неоднозначно. Я знал, что она есть. Я знал, что могу ее использовать. Но больше я не знал о ней ни черта. В попытках достучаться до Силы, понять ее суть и научиться применять прошли следующие четыре года моей сознательной жизни. И без того недетский мир, вокруг девятилетнего пацаненка, преобразился после той встречи куда разительнее.

Моей новой манией стали знания и тренировки. Удалось отыскать единственный в городе додзё и уговорить его мастера, Хараду-сенсея, начать со мной заниматься, хотя платить за обучения мне было не из чего. Согласившись взять меня на испытательный срок, Харада вскоре заинтересовался моим упорством и стал учить меня уже бесплатно. Позднее мастер признался, что у него давно не было столь юного и столь целеустремленного ученика. Из школы Мияшита к нему в основном приходили "подучиться" здоровые лбы, которых больше интересовали "приемчики" поболезнее, а вот со мной все вышло по-иному. Я действительно старался познать себя, разобраться в том, что Харада называл духовной составляющей человека, и работал, работал, работал...

Потихоньку, по малюсенькому шажочку, с каждым новым днем, моя Сила все-таки начала откликаться на непрекращающиеся попытки до нее достучаться. К одиннадцати годам я оказался способен раздробить силикатный кирпич в мелкое крошево ударом кулака без защитной накладки, и даже не поцарапав при этом кожу на костяшках. Еще через полгода в какой-то очередной разборке, я на автомате закрылся блоком от удара прутом арматуры, уже готовясь к знакомому ощущению перелома. Но витой железный прут согнулся о мое предплечье, будто алюминиевая трубка, а обалдевший от этого зрелища противник отправился в глубокий нокаут после подачи в челюсть.

123 ... 363738

↓ Содержание ↓