Пунцовый жених

В некотором царстве, в некотором государстве, в золотой долине, что лежит за многими широкими морями и реками, там, где вечно царит лето и прикосновение холода не губит густую цветущую зелень, в самом высоком и старинном замке жила принцесса. Ее стать, ее хрупкую красоту и грациозность воспевали известнейшие из трубадуров. О ней слагались легенды, и весть о знатной особе за очень короткое время разнеслась по всему миру.

Высокая и грациозная как лань, она могла принадлежать лишь перу гениального художника, если бы таковой нашелся. Светлая челом, с прекрасными томными глазами цвета изумруда в каплях дождя, с длинными ресницами и тонкими дугами бровей, устами такими же нежными как лепестки роз, кожей, парного молока белее, и тяжелыми косами цвета налитой спелой пшеницы, что венчали ее голову в дивной прическе, Таинэ по праву слыла самой желанной невестой на целом свете.

Послушная дочь своего отца, милая, исполненная внутреннего благодушия и смиренного домашнего огня, она, как утреннее солнце, освещала своим теплом людей. Многие принцы из окрестных стран, и не только, считали своим долгом попросить руки прелестнейшей из дев, и каждый получал категорический отказ от короля, не пожелавшего отдать драгоценное дитя, расстаться с единственной отрадой после смерти жены, с лучом солнца в своем мрачном замке. "Останется в девах прекрасная принцесса", — поговаривали в народе, а вельможи и царственные особы других стран втайне страстно мечтали о скорой смерти монарха и хоть маленькой, но возможности побороться за сердце пленительной красавицы.

— Братец, — взмолилась однажды та, чье имя Таинэ самым частым образом на слуху водилось. И в мыслях многим и многим людям не раз на дню приходило. — Братец, помоги мне...

— Что случилось, дорогая сестрица?! Что опечалило твои глаза и омрачило сердце?!! Скажи мне имя обидчика, по чьей вине дрогнул твой голос, и, я клянусь, что недолго будет обладать возможностью он видеть свет божий! — с пылкой горячностью молвил кровный родственник несравненной красы.

— Нет! Нет!! — воскликнула девица и со слезами спрятала свою златокудрую головку на широкой груди старшего друга. — Братик, любовь пронзила мое сердце, сковала тяжкими цепями и не дает вздохнуть... Все мысли мои о нем... Все, что стоит перед глазами — лишь его лик.

— И кто же он таков? — вскричал Касилий, поднимая заплаканное личико сестры в свои ладони. — Скажи мне, поведай! — и добавил успокаивающе: — Отец не сможет видеть слез на твоих щеках и обязательно отдаст в жены тому, кто похитил радость и украл твое бесхитростное благодушие и покой.

— Но он, ненаглядный мой, не любит меня. И слышать не желает о существовании моем, — взрыдала принцесса, — а звать его Ариэль, но что толку в том, если все написанные послания к нему не находят отклика в его душе и не получают ответа на мольбу девичью смиренную?

— Да как он посмел?! — от ярости в мужском голосе, полном праведного гнева, дрогнули стены замка, а в ров посыпались камни величиной с голову откормленного быка. — Я накажу наглеца, что позорным равнодушием оскорбил тебя, сестрица. Он умрет от моего меча, и его череп украсит парадные ворота нашего дворца!

— Но, братец... — изумрудные глаза наполнились влагой и излились бесконечным потоком драгоценных капель на бархатную ткань платья принцессы и камзол Калисия. — Я зачахну и умру, если моя любовь останется безответной или его не будет на этом свете...

— Хорошо, дорогая моя сестренка, — согласился с уговорами широкоплечий молодец, гневно сверкнув очами. — Твое слово — закон для меня!

Долго ли, коротко ли, но прошло время и достойный сын отца своего, надев обычные рыцарские доспехи без знаков царственного происхождения на них, вскочил на черного дикого жеребца и тайно покинул милые взору места. Поскакал прямо в сторону неведомого края со странным названием Тизаристанти.

По пути сквозь родные земли и чужестранные поселения бесчисленное количество раз сталкивался Касилий с другими странствующими рыцарями, и в дружеских поединках, нередко оканчивающихся смертью одного из сражающихся, правоту доказывал и воинскую честь рода, сведущего в мастерстве обращения с оружием, поддерживал.

В незнакомой стране, что горами и скалами, широкими долами и реками окружение себе у природы снискала, Калисий не быстро, но с прежней горькой устремленностью отыскал нужный город Джамхазар и возлюбленного своей единственной сестрицы впервые имел возможность увидеть. Огорчился утомленный путник от внешнего вида только его и несколько дней в полном унынии провел в веселящем и разгульном заведении, но, сколько ни пил, не пьянел и лицом оставался мрачен и невесел.

Принц Ариэль — черноволосый, высокий, статный — как младший сын короля мог стать неплохой партией для сестрицы, но... Красивый, подобно девушке или юному отроку, не достигшему совершеннолетия и не обретшему еще пуха над верхней губой, он не выглядел доблестным мужем. И, казалось, озабоченностью лишь собственной внешностью и вниманием, коим его одаряли придворные и весь остальной дворовой люд, свой разум и данные слабого характера тренировал. "Эх, жаль дочь моего отца... Юна, неопытна... И заблуждение позволила в сердце запустить! Не подойдет сей отрок Таинэ! Не подойдет!!!" — подумал так Касилий, вытер рот рукавом рубахи, обмолвился словом матерным в сторону отпрыска благородных кровей, сплюнул под ноги и за дело взялся.

Оказался Ариэль до окружения себя любимого лестью и похвальбой в свой адрес крайне охоч, повод для собственного изъятия из родных мест давать упорно не желал, веселился, пил и в ус, как говориться, не дул. По причине оной дни текли медленно и монотонно.

"Все! Пришла моя пора", — наконец решился Касилий, облачился в одежды с полным закрытием лица грозного, и претензиями темного, и пришел на маскарадный карнавал незваным гостем.

— Дорогой принц, — молвил мрачно рыцарь, выбрав удобный момент, и подобострастно взглянул сквозь прорези маски. — Вас ждут в саду... И каждое мгновенье на счету. Беда случится, коль вы не сможете прибыть на место в сей же миг.

— Мой незнакомый друг, зачем спешить? — полюбопытствовал Ариэль, без всякой тревожной мысли вглядываясь в личину скрытную и пытаясь по фигуре и голосу узнать, не является ли подобная таинственность проделками лордов или визитеров из чужих стран, коих в зале в бесчисленном множестве наличествовало.

— Следуйте за мной.

Касилий выскользнул из шумной многолюдной зеркальной комнаты, нырнул в сад в сторону расписной беседки, увитой вьющимися растениями и закрытой от посторонних глаз цветущими вишневыми деревьями. Принц Ариэль, не озаботив голову мыслями, спокойно пошел за странным человеком, и, только очутившись один, тревожно заозирался по сторонам и в испуге невольном раскрыл глаза карие широко.

— И где...?

С презрением в глазах наследник страны далекой притянул юношу к себе за одежду дорогую и пригрозил, прижав вострое лезвие ножа к шее нежной с взволнованно бившейся на ней яремной веной.

— Молвишь слово громкое и более говорить не сможешь. Ясно, принц?

Ариэль, побелевший как полотно, со страху и так не мог и звука выдавить. Очнувшись от оцепенения, только и сумел, что моргнуть в знак полного своего согласия.

— Идем!

Касилий потянул будущего мужа своей сестры за собой и закинул на поджидавшего их в укромном месте, и по договору со стражниками незамеченного коня. Вскочил позади, потянул поводья на себя, хлестнул по бокам черным хлыстом лихо и с криком молодецким послал жеребца быстрым галопом в сторону леса.

Напуганный пленник молчал, дрожал во время всего пути сквозь дремучие чащобы и местности горные. Закрывал глаза, когда конь, понукаемый лихим наездником, перепрыгивал через широкие овраги и по узким петляющим дорожкам преодолевал опасный путь средь скал и глубоких пропастей, на грани между жизнью и смертью балансируя.

На вечер останавливались только путники. Разводил рыцарь костер и с насмешкой на принца смотрел. Но отказывался от еды гордый сын знатной крови, ключом в нем бившей, и на свое счастье не замечал ярости, что полыхала в глубине темных глаз похитителя.

— Женишься на сестре моей, — объяснил Касилий в первый же вечер. — А иначе сам тебя закопаю и крестом отмечу твой приют последний.

— Нет, — побледнел в тот же момент юноша и дернулся в сторону.

Но сильная рука бросила благородного отпрыска рядом с сапогами разозленного грабителя по чужим душам.

— Тогда, я думаю, ты будешь не слишком возражать против того, что тратить на тебя свою провизию я не стану. Да и лишний отдых для меня сейчас непозволительная роскошь.

Ничего не ответил тогда Ариэль. Гордо, как прежде, на еду не поглядел, спать, как и до того, улегся на голой земле.

— Остановись, — взмолился, наконец, на третий день, не выдержав тягот пути, белый, как смерть, юноша со слабостью в голосе и лишился чувств.

— Не мужа, но пугливую деву везу я своей сестрице, — взгрустнул Касилий и, бросив бесчувственное "сокровище", как куль, на траву и, на всякий случай, привязав его руку к ближайшему дереву, стреножил коня и раздул горящие уголья.

— День добрый, хозяин очага, — внезапно услышал он и, обернувшись, увидел перед собой тщедушного человечка с длинной жидкой бороденкой до самых пят. — Не позволишь ли погреться у костра и не поделишься ли едой с дальним путником?

— Изволь, дедушка, садись, покушай. Развесели рыцаря разговорами, а то грустно совсем на сердце моем в последнее время стало.

— А что так невесел? — поинтересовался старичок, подсаживаясь поближе к огню и наливая себе горячей похлебки. — Кошки ли скребутся беспричинно, али какое горе поселилось и уйти по доброй воле не желает? Расскажи, поведай, может смогу помочь чем, или выслушаю. Все легче будет.

— Сестрице избранника везу... — молвил Касилий и бросил взгляд на все еще бесчувственного принца, лежащего поодаль. — Но... какой муж для нее он? Как девица в обморок сверзился и чувств еще не подает. Уж лучше бы и вправду женского пола уродился, чем осрамить меня имел возможность принадлежностью к нашей славной фамилии. Не могу представить я этого молодца рядом с самой красивой девушкой, Таинэ.

Хитро глянул из-под мохнатых бровей старый человек, вытер усы длинные кудрявые и помолчал немного:

— Добрый рыцарь, не печалься, будет все по-твоему, — сказал так, и будто сквозь землю провалился.

— Почудилось видно мне все, — охнул Касилий. Протер глаза, лишнюю чашку с глаз долой подвинул, перекрестился и спать лег.

А на утро... Прекрасная дева покоилась на блестящей от росы траве в принцевой одеже: длинные волосы воронового крыла разметались по всему ее стройному телу, и видом она хоть и красоты дивной отличалась, но больной и слабой виделась зоркому наметанному взгляду смотрящего.

— Кто ты? — подивился Касилий. Коснулся лба девушки и отшатнулся. В бреду находилась лесная нимфа и жар ее будто огнем обжег ладони.

Позаботился добрый молодец о красавице, обтер ее лицо влажным полотенцем, закутал в одеяла теплые и только тут заметил, что принца, как не бывало, а веревка, коей он его руку обвязал, на запястье девицы красуется.

— О, дела колдовские творятся, — покачал головой рыцарь и, подняв бесчувственную красавицу, прижал к груди, вскочил на коня и понесся в родную сторону, как будто его калеными углями по пяткам жгли.

— Братец, — обрадовалась Таинэ и выбежала во двор замка встречать странника. — Вернулся. И не один! Жениха ли мне захватил?

— Нет, — пригорюнился Касилий. — Сбежал твой суженый по дороге... Прости, сестрица.

— Не унывай.

Упорхнуло беззаботное дитя и тут же вернулось под руку с принцем заморским, другом их давним, в соседнем королевстве проживающим. Иногда к ним в гости на пир или гуляние захаживающий с гостинцами заморскими.

— Вот муж мой, — молвила. — Прости, что в неведомую даль тебя посылала. Счастья своего вблизи не разглядела.

Поцеловала брата в щеку. Обвила ручками тонкими нежными шею богатырскую на прощание, и уехала на карете мужниной, в сторону дома своего будущего на чужбину.

И то хорошо...

Вернувшийся странник погоревал немного, по причине разлуки с сестрой единственной, смахнул скупую мужскую слезу и внес дитя лесное на руках в палаты царские. Положил на простыни шелковые. Послал за лекарями разными, самыми лучшими. А сам в волнении подле пребывал и молитвы разные шептал, ибо по нраву пришлась ему незнакомка.

Через три дня очнулась любезная сердцу барышня из забытья. Бледное личико порозовело. Ресницы темные взметнулись вверх, и очами карими влекущими в изумлении взглянула.

— Девушка милая, как звать тебя? — вопросил Касилий. Поймал нежную хрупкую ладошку в свои руки и поцеловал в благосклонном восхищении перед ликом чарующим.

Вырвала гостья руку, покраснела и отодвинулась в сторону в смущении великом.

"Невестой моей будет", — решил сын короля и тотчас отправился просить разрешения у родного отца свадьбу сыграть.

Черноволосая, статная, с высокой грудью и осанкой величавой, нравом дика Лииль была и словно газель пуглива, слова не молвила ни единого и в глазах тоску не раз прятала. Не одну неделю принц провел за ухаживаниями. Не раз битый не по-женски крепкими кулачками девы лесной — телесные страдания стойко принимал. Но прониклась она к нему и вскоре ухаживаниям его даже, как будто, рада стала. Только смущалась нареченная ужасно. Поцелуев, как огня, боялась и наедине оставаться упорно не желала. Мрачный стал ходить сутками напролет в думах великих Касилий и, наконец, не выдержал.

— Лииль, — сказал он и с печалью на возлюбленную взглянул. — Либо замуж за меня пойдешь, либо, как девку, за простолюдина тебя сосватаю. Это мое последнее слово! И срок тебе на размышления пять дней и пять ночей.

С тем и ушел.

Загрустила лесная нимфа тут пуще прежнего. Пить и есть не могла. А когда пришел срок ответ держать на предложение, категоричным тоном высказанное, кивнула. И изобразила, как могла на руках, что через три месяца, когда долженствовала расцвести яблоня, что под окнами высокой башни росла, согласна стать любимой женой.

Гуляли они парочкой влюбленной по садам прекрасным. Цветами богатыми одаривал счастливый молодец деву и ножки ее целовал и в уста сахарные и в объятьях крепких держал. Ждал дня самого важного, чтобы назвать Лииль своей женой и право первой ночи исполнить. Но чем ближе подходило время венчания, тем более кручинилась девушка и вздыхала тяжко. Не радовали ее ни цветы самые диковинные, ни платья шелковые, ни драгоценности, ни птички голосистые.

В долгом времени аль вскоре, но разбежались глашатаи по всем странам и деревням, разнесли радостную весть: голубых кровей королевский сын Касилий берет в жены прекрасную деву Лииль и приглашает весь люд на их свадьбу в первый день нового месяца.

В назначенное время вздохнула девушка печально, взглянула на солнце, деревья зеленые, ветру разрешила в последний раз погулять в своих распущенных волосах. Дозволила надеть на себя платье белое подвенечное, самоцветами и драгоценными камнями украшенное. Смахнула слезы украдкой и вышла к алтарю.