Из ряда вон

Кабинет был маленький, чистый, аккуратный, но совершенно не уютный. Казалось, его или давно покинули работники, или же наоборот, вот-вот должны въехать новые хозяева. Жалюзи на окнах были неплотно закрыты, и полосы серого заходящего солнца падали на пол и стены. У окна стоял деревянный письменный стол, чью древность и красоту безобразно портил толстый пыльный полиэтилен. Все вещи на столе: и старая зеленая лампа, и стопки газет, и исписанные бумаги, и пресс-папье в виде обезьянки с черепом — все это досталось мне от прежнего хозяина кабинета. Остальные вещи мы с Клаудией уже успели засунуть в ящики из-под апельсинов, и я задвинул их в дальний угол, расцарапав при этом весь паркет. Откинувшись на спинку деревянного кресла с потертой обивкой, положив ноги на стол и укрывшись собственным серым плащом, в комнате спит молодой человек с короткими, преждевременно поседевшими волосами. Этот молодой человек — я сам. Беззвучно открывается дверь, и в комнату входит та самая Клаудия, моя секретарша, лечащий врач и нянька в одном лице. Клаудия не признает шляпок, каблуков и узких юбок. Например, сейчас на ней мой летний белый костюм, кокетливо перекроенный под ее узкую талию и широкие бедра. Не носить мне его больше.

— Проснись, Мик! К нам посетитель. Проснись же, — Клаудия трогает молодого человека в кресле за плечо, и серый плащ падает на пол. Вообще-то, я вполне могу и не просыпаться, но меня ждет посетитель, и я с неохотой устремляюсь к столу, погружаясь в свое изрядно подостывшее тело. Видеть двумя глазами — совсем не то, что видеть тремя. Поэтому мои реальные, материальные, ярко-зеленые глаза с таким трудом привыкают к свету.

— Так ты не спал? — Клаудия все же успела заметить мой рассеянный, расфокусированный взгляд, и уже готова устроить скандал.

— Глупости, Клауд. Просто заснул в неудобном месте в неподходящее время. И ничего сверхъестественного в этом нету, — я поспешно встаю со стула и убираю жалюзи. Оказывается, уже стемнело, и в окно падал свет от неоновой вывески нового бара.

— Ты, кажется, что-то говорила о посетителях? — Я провел рукой по волосам, приводя их в божеский вид, и одел свои узкие тонкие очки без оправы.

— Да, к тебе пришла какая-то красивая женщина. Впрочем, она все равно слишком стара для тебя. — Подобные реплики как ничто другое подтверждали, что наш безнадежно платонический роман и не думает заканчиваться.

— Ну конечно, — легко согласился я. — А теперь пойди скажи, что я готов выслушать ее.

Клаудия шумно сдернула клеенку со стола и швырнула ее на ящики. Я попытался включить зеленую лампу.

— Взрыв на районной электростанции, — пояснила Клаудия, — электричества не будет до завтра. Принести свечей?

— Тогда это будет слишком похоже на романтический ужин. Ничего, зови ее.

Одна красивая женщина вышла из комнаты, и спустя несколько мгновений в дверь вошла другая красотка.

Свет неоновой вывески упал на ее лицо, но я увидел лишь черную широкополую шляпу и тонкие пунцовые губы над острым, почти треугольным подбородком.

Эти красные губы... Меня зашкалило. Женщина выбивалась из длинного ряда обычностей, разрывала ткань реальности, разбивая окружающий мир на осколки. Правила, заповеди, законы, мораль: все это прибоем накатывалось на нее и погибало, оседая эфемерной пеной на черных полях шляпы и острых носках ее туфелек.

— Стоять. Отойти к двери. — Я навел на женщину дуло обреза и сжал правый бок, который охватила жаркая пульсирующая боль. Я делал так уже десятки раз. Сегодня боль особенно сильна, она охватывает живот, бедра и отдает в ноги.

— Пожалуйста, не убивайте меня... — Выслушайте... — Красные губы слегка приоткрылись. — Умоляю Вас, мистер Мик...

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась Клаудия с серебряным ножом в одной руке и аптечкой в другой.

— Порядок, Клауд. — Я опустил обрез и упал в кресло.

— Давай, с дороги! — Клаудия огрызнулась, оттолкнула женщину в шляпе и бросилась ко мне. Та не смогла удержаться на высоких каблуках и невольно присела на один из ящиков.

Я расстегнул рубашку и взял из рук Клаудии жуткого вида шприц с красной вакциной. Ничего страшного, Мик. Ты делал это сотни раз, чуть ли не с самого рождения. Это больно, но у тебя нет выбора. Я резко всадил шприц в живот, и мое стремительно сгорающее тело получило еще одну дозу топлива. Что ж, пусть костер еще погорит.

— Простите за эту некрасивую сцену, леди. — Я стер с кожи капельку крови и, взяв прислоненную к столу трость, тяжело опираясь на нее, подошел к женщине и подал ей руку. Она не приняла моей руки, лишь заворожено смотрела на красноватый развод у меня на животе.

— Отойди от нее! — Клаудия рванула меня за руку, но я не двинулся с места.

— Ну же, леди! Мгновение назад Вы были сама сдержанность. не хочу разочаровываться. — Я застегнул две пуговицы и снова протянул ей руку.

— Спасибо, мистер Мик! — Сказала она наконец чуть хрипловато и подала мне руку. — Меня зовут Энабел Ли, и мне недолго осталось.

-Да нет, Ли, тебе как раз ой как долго осталось. Если мы, конечно, не прервем твое существование в самом скором времени. — Клаудия не отходила от нас, и неон отражался на лезвии ножа.

— Я буду очень Вам обязана, мисс Клаудия. Но сначала... я хочу, чтобы вы нашли моего убийцу. — Энабел с неожиданной силой сорвала с шеи косынку.

— Как давно это случилось с Вами? — Я осторожно взял ее за подбородок, осматривая шею.

— Около недели назад. Он ждал, когда уже не будет возврата... думал, что я сдамся и останусь с ним. Но я все равно ушла.

— Так вы его знаете?

— Нет! Господи, нет! — Женщина схватилась за горло, как будто произнесение имени Божьего доставляло ей боль. — Я не видела его лица, я не помню его голоса, я не знаю, где мы находились все это время! Энабел прижала пальцы к глазам, и я увидел, как по ее подбородку стекает черноватая слеза. Впрочем, это продолжалось недолго. Энабел достала из красной кожаной сумочки белый шелковый платок и вытерла глаза. — Но я знаю, о да, я знаю, где его найти! Мы познакомились в клубе Valentinne, там посетители носят золотые маски-домино. Он его завсегдатай.

— Положим, я его найду. Но ради чего? Я детектив, а не Абрахам ван Хелсинг.

— Мик тяжело болен... — вставила Клаудия.

— Смертельно болен. — поправил я.

— Просто найдите его. — Энабел словно и не слышала моих слов. — А когда найдете, позвоните этому человеку. — И женщина протянула мне визитную карточку:

РУСТЕР БЛОНДИ

3542323

— Вот мой доктор ван Хелсинг, мистер Мик. — Впервые красные губы изобразили улыбку. — Он горы ради меня свернет. Еще вернее, он свернет их ради моей доброй памяти.

— Хорошо, я не занят сейчас. Я возьмусь найти его. Дайте мне вашу другую руку. — Я передал трость Клаудии и сжал тоненькие, почти плоские ладони Энабел. Осколки разбитой реальности впились в мое воображаемое тело, и ментальная кровь брызнула на пол. Но уж я-то привык к боли.

В одном из осколков я увидел отражении того самого загадочного господина в золотой маске. Ни имени, ни лица, ни голоса — но мне это и не нужно. Он — вне нормы. Он — из ряда вон выходящий. Он идет сквозь мир, разбивая тысячи слоев тончайшего стекла. Я почувствую его, отслежу его путь — и позвоню этому самому Рустеру Блонди.

-А теперь, мисс Ли, Вы должны заплатить мне.

-Ах, да. Плата. Сколько? Может быть, у Вас и прейскурант есть? — Энабел нашла в себе силы усмехнуться.

-Да, цена есть, Энабел. Год жизни. — Клаудия присела на один из ящиков, ожидая развязки.

-Хоть пять, мистер Мик, хоть двадцать пять. Мне все равно.

-Предложение, конечно, соблазнительное, но больше одного года я впитать не в состоянии. Так Вы согласны? — Странно, но какая-то ничтожно малая часть меня страстно желала отказа. Ведь это снова боль.

-Конечно, я согласна. — Энабел и оправдала, и не оправдала мои ожидания. Я отступил на несколько шагов и поманил пальцем живительное время, год жизни, чуждый, непонятный, не свой, непостижимо утонченный, женский, со своими триумфами и поражениями. Он впился в меня, проткнул насквозь, пригвождая к жизни, к бытию, к реальности. Мне было и плохо, и хорошо.

Судя по всему, я ударился спиной о стену и упал на пол, потому что несколько мгновений спустя я пришел в сознание, и Энабел Ли без видимого труда несла меня на руках в приемную для посетителей, где стоял кожаный диван.

-С добрым утром, мистер Мик. — Грустно сказала Энабел.

-Я так долго спал? — Спросил я и без слов понял, что да, действительно долго. Часы с кукушкой показывали полшестого, кто-то снова опустил жалюзи, а Энабел сняла шляпку и оказалась на редкость красивой, уже зрелой женщиной. Правда, вечная желтоватая бледность уже успела навсегда изменить ее лицо, да и губы были пунцово-алыми отнюдь не от помады.

-Долго Вам еще осталось, мистер Мик? — Сочувственно спросила Энабел, устроив мою голову на своих шуршащих парчой коленях.

-С вашей помощью, мисс Ли, я, наверное, получу отсрочку еще на пару месяцев.

-Но ведь год... — Энабел удивленно выгнула брови, перебирая пальчиками мои волосы.

-Прикасаясь ко мне, время сгорает ужасающе быстро. Я живу, пока клиенты дают мне драгоценные весны и зимы.

-А чем же вы больны?

-Увы. Онкология. С самого раннего детства. По идее, я должен был умереть около трех лет назад.

-Бедный мальчик... Такой молодой, красивый, и вынужден экономить на секундах. В твоем возрасте я берегла все, кроме времени.

-У каждого свои проблемы. В конце концов, я уже привык.

-Послушай, Мик. — В глазах Энабел появилась слишком хорошо знакомая мне темнота. — Через несколько минут я собираюсь исчезнуть с лица земли. Ты обещал найти моего врага, а я заплатила тебе какой-то мелочью. Год жизни — тебе не кажется, что ты продешевил?

-А что, у тебя есть более выгодное предложение?

-Бессмертие! — Энабел запустила пальцы мне в волосы, увлекая мою голову назад. Острый красный ноготь коснулся моего кадыка.

-Нет. — Просто сказал я и отвернулся.

-Какой вы странный, детектив Мик. — Энабел встала с дивана.

-Просто это не жизнь. Вы умерли неделю назад, мисс Ли, Вы сами это прекрасно осознаете.

-Да. Все верно, мистер Мик. Еще раз благодарю Вас. — Энабел надела шляпу, оправила жакет и встала у двери, как будто собираясь уйти. Куда? Ведь рассвело.

-Прощайте, детектив. Передайте привет Клаудии и Рустеру.

-Энабел! Стой! — закричал я, вскакивая с дивана. Низ живота скрутила колика, но я не упал. Впрочем, остановить Энабел я тоже не успел. Женщина кокетливо прикоснулась к краю шляпы, слегка наклонила голову и открыла дверь.

-Мисс Ли! — Выкрикнул я.

Восходящее солнце заставило меня прищуриться, и силуэт Энабел расплылся. В воздухе запахло пеплом и гарью, и я оказался в самом центре удушливого облака.

Когда пыль рассеялась, я увидел Клаудию, которая держала в руках тлеющую шляпу.

-Да уж, Блонди им руки и ноги оторвет, местами поменяет и пришьет.

-Это уж точно. Да и мы тоже расстараемся. А теперь будем спать. Я отряхнул пепел с рубашки, вернулся в кабинет, плюхнулся в кресло и закинул ноги на стол.

-Я разбужу тебя к обеду. — Клаудия подошла и накрыла меня плащом.

Смокинг мне совсем не идет. В нем я превращаюсь в памятник собственной напыщенности. Все-таки подобные костюмы должны носить мужчины постарше.

-Ты похож на куколку со свадебного торта. Очень мило. Какой из двух? — Клаудия протянула мне два галстука: золотой и черный.

-Выберем, пожалуй, траурный вариант, — Я взял черный и направился к зеркалу. Всегда гордился умением завязывать галстуки. — Ситуация обязывает.

-У тебя еще много времени. И почему мужчины так быстро одеваются? — Клаудия встала у меня за спиной и смахнула со смокинга несуществующие пылинки.

-Я выйду пораньше. Прощупаю отходные пути.

-Я, как всегда, буду за углом на своей крошке. Один сигнал от тебя — и они лишатся несущей стены.

-Хорошо, Клауд. Приезжай чуть позже. Я пока прогуляюсь.

-Если станет плохо, маленькие капсулы во внутреннем кармане. — Клаудия похлопала меня по левому боку.

-Спасибо. Тогда я пойду. — серые плащ и шляпа надежно скрыли мой почти траурный наряд. Я взял трость, посильнее сжал свинцовый набалдашник и вышел на порог.

-До скорого. — Клаудия небрежно чмокнула меня в губы.

-Хорошо. — Я кивнул и сделал шаг вперед.

-Подожди! — Клаудия схватила меня за галстук и развернула к себе. — Будь осторожен! — Она обняла меня за шею обеими руками и долго смотрела в лицо.

-Хорошо... — Ответил я, наконец оторвавшись от нее. — Так я пойду... осторожно.

Пройтись пешком не получилось. В самой середине пути ноги отказались идти, и я растянулся на мокром асфальте. Самое смешное, что в тот момент меня волновало отнюдь не собственное здоровье, а сохранность смокинга. Но серый плащ и тут спас меня. Приподнявшись на левой руке, я расстегнул несколько пуговиц и нащупал в кармане ампулу. Была уже глубокая ночь, в маленьком переулке ни души. Откуда-то совсем близко, наверное, с ближайшего проспекта, доносился веселый шум ночного города. Меня отделяли от него жалкие метры, но я был словно в другом мире.

Я перевернулся на спину и отломил край капсулы, вылил в рот горькую дрянь с кусочками стекла, после чего долго отплевывался красноватой пеной.

Прошло пять минут, плащ начал промокать. К счастью, лекарство подействовало, как обычно, и спустя несколько мгновений я уже вполне мог встать и продолжить прогулку. Но я был чертовски измотан, хотел тепла и покоя, поэтому оставшуюся часть пути проделал в такси.

Клуб Valentinne скрывался во дворе уродливого высоченного дома с аляповатыми гипсовыми украшениями и пыльными окнами. Небольшое строение, черный куб без окон. Совершенно черный куб. Он терялся в ночи, и казалось, что в сплошной темноте прорубили и открыли дверь, ведущую неизвестно куда. Желтый прямоугольник и затягивал, и отпугивал одновременно. Эта дверь вскрывала реальность. Что ж, все равно я войду. Зачем же медлить?

Я протянул руку в сторону проспекта, погрузил пальцы в блеск и многоцветье витрин, зачерпнул немного золотого и сжал кулак. Поднес все это к лицу и только тогда раскрыл ладонь. Золотистые блики расплылись по моему лицу маской-домино.

-Доброй ночи. — Я заглянул в глаза охраннику, погружая его разум в сладостный сон.

-Добро пожаловать, сэр! Такая честь для нас... — реальность поставила между нами зеркальное стекло. В его мерцании охранник видел не меня, а кого-то другого, невообразимо важного и уважаемого, кого-то, кого обязательно следует пропустить.

Оставив мужчину наедине с авторитетной иллюзией, я вошел в Valentinne. Свет гигантской хрустальной люстры совершенно ослепил меня, из глаз потекли слезы. Когда же я наконец смог открыть их, то мгновенно понял, что мир в который раз обставил меня. Я стоял у начала длинной мраморной лестницы в стиле барокко, белым позвоночником чудовищной рыбины велдущей в чрево Valentinne, в большой, сияющий светом, хрусталем и драгоценностями зал. Там в страстном, неизвестном мне танце кружили пары золотых домино. Люди с серебряными вуалями на лицах расхаживали между ними, предлагая красное вино в больших бокалах. Где-то был скрыт оркестр.