Тсубаки Сандзюро и привидения

Сейчиро Сандзюро сидел за столом и, сам того не замечая, вертел в руках свой полицейский значок. Как же он все-таки волновался! Чуть было не пошел по офису искать успокоительное. Ну где же Тсубаки, в конце концов? Он звонил из аэропорта два с половиной часа назад.

— Папа, как такое может быть?! Вы же его поймали. — Дверь хлопнула о стену, и в кабинет влетел молодой мужчина. Не останавливаясь, кинул на пол туго набитую сумку, подошел к автомату с водой, налил себе стакан и шумно его осушил.

-Ты прости, что я тебя из Осаки вытащил. Просто... Он вернулся, Тсубаки! Это же просто ужасно, я никогда так себя не вел. Мне твоя помощь нужна, Тсубаки.

Многие считают, что имя "Тсубаки", созвучное слову "камелия", куда больше подходит девушке, чем парню. В школе тебя вполне могут задразнить. Но если твоя фамилия Сандзюро, этого можно не бояться. Сейчиро Сандзюро, опытный и не обделенный регалиями детектив, всегда любил тямбара-эйга, а перед актером Тосиро Мифунэдаже преклонялся. Понятное дело, полицейский очень гордился тем, что его фамилия совпадает с фамилией героя фильма "Телохранитель". Его-то как раз и играл Мифунэ. Поэтому, когда у господина Сейчиро родился сын, он решил, что неплохо будет сделать мальчика полным тезкой легендарного фехтовальщика.

Иного человека столь обязывающее имя тяготило бы, но молодой Тсубаки Сандзюро нашел в нем мощную поддержку. Посмотрев "Телохранителя" еще в дошкольном возрасте, Тсубаки решил, что это будет здорово во всем походить на храброго героя. И сам попросил у папы записать его в ближайшее додзе для занятий кен-до. Радости Сейчиро не было предела, чего не скажешь о матери мальчика. Мало того, что ее сын мог получить на занятиях травму, так малец во всем теперь подражал игре Мифуне: сутулился, передергивал плечами, одевался неряшливо и вел себя иногда нарочито грубо. Но Тсубаки было уже не остановить. К тому же, папа во всем его поддерживал.

Но фехтовальщиком Тсубаки не стал. Нет, кен-до не бросил, он и сейчас занимался для собственной пользы и удовольствия. Юноша стал судебным психиатром. Почему так сложилось? Психологией он увлекся еще в старших классах. А после выпускных экзаменов вдруг неожиданно для всех, видимо, чтобы в очередной раз оправдать надежды папы, он поступил в полицейскую Академию. А может, на него повлияли потрясающие рассказы Сейчиро о службе. В пересказе этого киномана даже снятие котенка с дерева превращалось в захватывающий боевик. Набики-сан была в ужасе. Слава богам, детектив Сандзюро проявил здравомыслие и серьезно поговорил с сыном. Он объяснил, что работу выбираешь не для кого-то. И если Тсубаки любит психиатрию, пусть не глупит, и занимается ею. Это ничуть не менее интересно, чем работа в полиции.

Тсубаки отца, конечно, послушал, но окончательно терять связь с притягательным миром преступников и бравых стражей закона не захотел. Потому и выбрал именно судебную ипостась работы психиатра.

Теперь-то, семь лет спустя, Тсубаки Сандзюро изменился. Теперь он знал, чем на самом деле занимается Сейчиро, и как это все-таки страшно.

Да и его собственная профессия была не самой спокойной: приходилось общаться и с маньяками, и с извращенцами. Беседы с безутешными родственниками тоже не были развлечением. И все-таки, он пока что ни разу всерьез о своем выборе не жалел. Ну разве что однажды, когда сумасшедшая, отравившая всю свою семью, вцепилась ему в руку и даже вырвала кусок мяса. Тсубаки теперь старался как можно чаще носить рубашки с коротким рукавом, чтобы при лбом удобном случае рассказать окружающим про историю шрама. Он и в этом был похож на отца.

— Так, папа, давай мне всю информацию, с подробностями и по порядку. Я ведь и про старое дело немного знаю, о нем не распространялись. И кофе я себе налью, ладно?

Сейчиро не мог не улыбаться, глядя на сына. Намечающееся расследование уже захватило молодого человека, и тот с азартом смотрел на отца, нервно поглаживая собранные в маленький хвостик волосы.

— Ну, слушай. — Старший Сандзюро крякнул и хлопнул на стол две папки: старую толстую и совсем новую, но тоже уже немаленькую.

— Вот первое дело. Открыто пять лет назад, закрыто через два года после начала расследования. Уже и не знаю, может, его снова открыть придется.

Это была работа маньяка-психопата, даже сомневаться не стоило. Первым исчез Камия Томоказу, за ним, в течение двух лет, еще семь молодых людей. По трупу на каждое время года. — Сейчиро по очереди, как козыри, выложил на стол восемь досье и пачку фотографий с мест преступления.

-такие молодые... А, ну ясно, им всем по шестнадцать. И все красавчики. Томоказу фотографировался для журналов, вот у этого крашенного под блондина была своя рок-группа в школе, этот уже успел сняться в каком-то Б-фильме. — Тсубаки пробегал глазами досье, проговаривая некоторые фразы вслух.

— Как раз не очень-то все это и понятно. Если бы он их, скажем, опаивал, насиловал и резал лицо — все было бы гораздо проще. А этот псих похищал красивых мальчиков и вот что с ними делал — детектив Сандзюро достал фотографии из прозрачного файла. — Я как первый раз увидел, так создалось полное ощущение, что попал в театр кабуки.

— Страшно и говорить такое... но это, черт меня возьми действительно красиво! — Тсубаки уставился на первую из фотографий.

— На дворе была осень, — продолжал пояснять Сейчиро, — вот он и решил изобразить тут своеобразную, кхм, аллегорию.

Маленькая комнатка, этакая коробка. А внутри — как будто осенний сад: два клена, красный и желтый, занимают полкомнаты, и с них, не останавливаясь, падают листья. Между двух стволов протянуто множество красных лент. И в них, как в паутине, безвольно повис человек. Длинные рыжие волосы (явно парик) свисают до пят, кимоно тоже красное, все изодранное. Но удивительнее всего лицо: идеальные черты, а вместо глаз два куска янтаря заполняют глазницы.

— Потом наступила зима. И однажды на открытой выставке ледяных фигур без ведома устроителей появилась статуя: ледяной замок, а в нем замурован белоснежный прекрасный принц. Весной один консьерж полез на крышу чистить бак с водой и нашел там собственного сына, который, что твоя Офелия, плавал среди цветов. Летом, когда все ловили бабочек, мы нашли четвертого. В раме, под стеклом и пронзенного стальными штырями. А дальше все пошло по новой. Еще четыре жертвы.

— Да он был художник! — Тсубаки вздрогнул, услышав в собственном голосе восхищение.

— Именно так мы и подумали. Это, кстати, оказалось первой зацепкой.

-А вторая?

— Мы, разумеется, прошерстили не только книжки по патологиям мозга, но и всевозможные сборники мифов, обрядов и ритуалов. Убийца явно был помешан на эстетическом аспекте. Мы наткнулись на одно поверье. Там говорилось, что у кукол тоже есть душа. И убить эту душу можно, только сломав кукле шею и выколов глаза.

— И конечно же, у всех жертв еще и шеи были сломаны!

— Да! И стало все совсем просто. У ребят нашелся общий знакомый, Фуджимару Хинамори, тоже 16 лет, и тоже, кстати, очень красивый мальчик. Из богатой семьи. И знаешь, чем этот Хинамори увлекался больше всего? Коллекционированием кукол и древними легендами!

— И не скрывал этого? Точно сумасшедший! — Тсубаки такое поведение преступника ничуть не удивило. Маньяк почитает себя чуть ли не за Бога, мысль о расплате в его больной мозг не придет.

— В общем, мы стали за ним следить. И вот засекли, что один его знакомый (да-да, красавчик шестнадцати лет) вдруг исчез. Казалось, что вот она поимка с поличным.

Мы устроили облаву. Ворвались на территорию целебных источников. К нашему ужасу, жертва была уже мертва. Юноша сидел у камня, закутанный в белое кимоно, а из его глаз и рта непонятным образом текла вода.

-А Фуджимару? Как вы его поймали? — Все-таки Сандзюро-младший был очень азартным человеком. Он как будто сам уже участвовал в погоне за убийцей.

— А фокус весь, сынок, был в том, что его не надо было ловить. Он лежал прямо в источнике, и вся вода была красная от его крови. В спине у Фуджимару был нож.

— Ага, ну, хоть одна жертва смогла защититься...

— Осечка. Парень умер еще до того, как Фуджимару ранили. И отпечатков на ноже нет. То есть вообще никаких. Даже подозреваемого.

— Я так понимаю, рана оказалась не смертельной?

— Это был мастерский удар. Лезвие перебило позвоночник, и теперь он парализован ниже пояса.

— Суд признал его виновным?

— Признать-то признал, но в тюрьму его не посадили.

— Ха, ну еще бы. Он и так теперь считай всю жизнь как в тюрьме.

— Да и комиссия его признала невменяемым. Сам Фуджимару, между прочим, виновным себя так и не признал. Всем, и мне в том числе, он на удивление ладно рассказывал одно и то же: всех восьмерых убил Йома, злой дух. Для него, для Фуджимару. А когда он отказался от таких "подарочков", Йома и его наказал. Сейчас я подробно этот бред пересказывать не буду. Я надеюсь, что Фуджимару сам тебе все расскажет.

— Папа, что я слышу? Ты привлекаешь меня к расследованию! — молодой человек даже встал со стула от волнения.

— Да, потому что сам я в тупике. Сейчас снова осень, и снова совершенно точно такое же убийство. У нас нет ничего — ни круга подозреваемых, ни предполагаемых жертв.

— Зато, папа, у нас есть время, и это главное. Если маньяк-эстет снова вышел на охоту, раньше зимы он не объявится.

— Это верно. Ну а теперь, Тсубаки, объясню, что мне нужно от тебя, как от психолога. Единственная наша зацепка — это Фуджимару. Я хочу, чтобы ты с ним поговорил.

— Папа, ты сам только что сказал, что по итогам комиссии Хинамори — сумасшедший. Это подтвердили дипломированные психиатры, а не сопляки вроде меня.

— Тсу, ты все-таки еще не так много понимаешь в судебных разбирательствах. Убийства были такими страшными и необъяснимыми, что все стремились к одному — поскорее повесить все на Фуджимару и закрыть дело. А ты посмотри на него! — Сейчиро протянул сыну еще одно досье.

— Черт возьми, неужели он настоящий?! — Тсубаки не мог отделаться от впечатления, будто перед ним персонаж какого-то девчачьего аниме, которое так любит его девушка. Красота Фуджимару была слишком уж женственная, но все же потрясающая. Он сидел в инвалидном кресле и держал в руках табличку с номером. Ногти казались черными. Длинные волосы были распущены и доставали почти до колес кресла.

— Говоришь, кукол коллекционировал? Да у него самого лицо, как из фарфора.

— У меня на протяжении всего дела были сильные сомнения относительно виновности мальчика. Он же такой хрупкий — натурально девчонка! Но это, кстати, не аргумент, можно и глаза выколоть, и шею сломать, не прилагая к этому огромных физических усилий. Прежде всего, меня привела в замешательство история с ножом. Неужели это он сам себя? На хрена? И потом, во время расспросов он вел себя не как психопат. То есть, нет, он, конечно, нес всякий бред, но так спокойно, обоснованно, последовательно...

— Неудивительно. Маньяки очень логичны в своем безумии.

— Подожди, я не договорил. Еще Фуджимару все время повторял: "Вы мне не верите. Я выгляжу, как сумасшедший, да?" Я не психолог, но вроде считается, что способность анализировать свои поступки — признак вменяемости.

-Не всегда, папа. В конце концов, у Фуджимару может быть раздвоение личности, и одна его половина вполне осознает себя, зато другая — убивает людей.

— Я не к этому веду. У меня тут такая версия родилась. А вдруг сообщник был? Разумеется, никакой это не злой дух, просто в больном мозгу Хинамори все исказилось. А сообщник остался на свободе.

— Вот это уже больше похоже на правду. Ладно, папа, — Тсубаки решительно забросил сумку на плечо. — Давай мне нужные материалы, я заеду домой, оставлю вещи, продумаю план разговора — и сразу к нашему главному подозреваемому.

* * *

Навестить Фуджимару в тот же день не получилось. Тсубаки до позднего вечера, а потом и всю ночь, штудировал историю болезни, досье потерпевших, папку с делом, свидетельства психиатров. Закончил под утро и повалился спать. Очухался только к обеду, но уже в три часа дня подъезжал на мотоцикле к дому Хинамори.

Этот район был удален от центра города и застроен баснословно дорогими домами. Очень тихое место, ни фирм, ни гипермаркетов, ни кинотеатров.

"Как в больничном дворике" — подумал Сандзюро, отыскивая нужные ему забор и ворота. Ага, вот и они. Да здесь целая усадьба!

У ворот, как и положено, стоял охранник. Психиатр достал из сумки разрешение на посещение и допрос.

— Добрый день. Я Тсубаки Сандзюро, вам должны были позвонить насчет моего визита.

Охранник не мог скрыть улыбки. Видимо, он тоже любил фильмы о самураях.

— Конечно, Сандзюро-сан. Проходите. Я провожу Вас. Ворота распахнулись, а потом снова закрылись на магнитный замок.

Путь от забора и до дверей красивого большого дома в национальном стиле занял почти три минуты.

— Роскошный парк! Сколько же человек здесь живет?

— В самом доме — только Фуджимару-сан. — охранник явно был расположен к молодому полицейскому. — Зато слуг, конечно, уйма. И садовники, и домашняя прислуга, еще два охранника, врач — у нас здесь уже свое маленькое сообщество. Мы все живем вон где — и мужчина указал на полускрытое кронами деревьев строение.

— Как, не в доме? Он же болен... — Тсубаки не совсем понял слова охранника. Садовники и прислуга — может быть. Но врачи — они разве не должны постоянно быть рядом с Хинамори?

Похоже, спутник угадал его мысли.

— Фуджимару-сан предпочитает общество своих кукол и фантазий. Там в доме много камер и микрофонов, так что мы, разумеется, постоянно его видим и слышим. Психологи сначала были против, потому что опасались, что хозяин окончательно заблудится в своих вымыслах. Вот только платит нам старший Хинамори, а не они. Он приказал исполнять все желания своего сына.

— Вы знаете, а меня очень удивило, что родители не живут с сыном-инвалидом. Они разве не беспокоятся?

— Они меня боятся, незнакомый гость. — Тихий, но очень четкий шепот раздался так внезапно, что Тсубаки и охранник вздронули.

За разговором они не заметили, как отодвинулась ширма, и в проеме показалась маленькая тень. В доме вообще было темно.

Тсубаки по ступенькам поднялся на деревянную галерею, под навес. Яркий солнечный свет больше не мешал, и молодой человек смог рассмотреть хозяина дома.

Ну разумеется, тень казалась маленькой, потому что Фуджимару сидел в инвалидном кресле. Впрочем, даже коляска у него была изысканная, с деревянными подлокотниками и обитой шелком спинкой. Сам юноша была одет в черное кимоно, а ноги прикрывал разноцветный плед. Длинные черные волосы откинуты за спину, видимо, их придерживала лента. Кукольное белое лицо обратилось на Тсубаки. Тонкие губы выделялись на нем особенно ярко, растянувшись в полуулыбке, отчего на щеки легли маленькие тени. Хинамори слегка прикрыл глаза, и казалось, что веки у него очень тяжелые, что он прилагает усилия, не опуская их совсем. В этом кресле, под ярким покрывалом, он был особенно похож на куклу с праздничного алтаря.