Добрая сказка про футбол 1

* * *

Сказка первая. 'Горячее лето пятьдесят третьего'

Пролог первой сказки.

— Сегодня на закате будет твой час, Русо. Один час, может чуть больше.

Шаман произнёс эту фразу с плохо скрываемым чувством гордости. Ну ещё бы, Духи разрешили ему провести невиданный обряд, способный изменить целый мир. Долгих три года согласовывал он с высшими силами детали этого обряда и готовил Савелия к путешествию в один конец. Эль Чоло, а именно так велел себя называть при знакомстве старый шаман, сегодня был одет в зелёный спортивный костюм сборной Боливии по футболу.

"Парадная форма одежды, однако..." Савелий изобразил себе восторженную морду лица, потом задумчивость и, наконец, завершил эту нервическую пантомиму кривоватой ухмылкой.

— Жлобы. Три года уговоров и всего один час. А что, если он в этот час в машине куда-нибудь едет?

— Сегодня твой последний день, не веди себя как глупый ишак, Русо, Духам это может не понравиться. У тебя будет час, готовься провести его с пользой.

Старик повелительно махнул рукой, пресекая дальнейшее зубоскальство. Савелий моментально заткнулся, старого шамана он слушался беспрекословно, как будто у того был дистанционный пульт управления.

— Спасибо, Эль Чоло. И тебе, и духам, спасибо за всё.

* * *

Часть первая. 'Пенсионер Сталин'

Глава первая

11 декабря 1952 года "Ближняя дача"

"... Василий Сталин был отстранён от командования ВВС МВО, отправлен в отставку без права ношения мундира, а 28 апреле был арестован по обвинению во множестве тяжких преступлений.

Пришедший к власти Лаврентий Берия закрыл своими указами "Мингрельское дело" и, им же ранее возбужденное, "Дело врачей-вредителей", по которому был арестован 16 декабря 1952 года начальник вашей личной охраны Н. Власик. Л. Берия же первым поднимет вопрос о так называемых "Сталинских репрессиях" и объявит амнистию более одного миллиона "незаконно" осужденных заключённых.

26 июня 1953 года Берия был арестован, а 7 июля казнён по обвинению в шпионаже и антисоветской деятельности, а к власти придёт группа Хрущёва-Жукова, которая продолжит дело десталинизации страны и закончит его обвинением И. Сталина во всех смертных грехах на Двадцатом съезде КПСС. С секретного доклада на этом съезде начался необратимый развал СССР, который и произошёл в 1991 году, страна распалась на 15 независимых государств, произошла реставрация капитализма..."

Василий Сталин дважды перечитал, написанный рукой отца текст, на обратной стороне листа из какого-то доклада. Почти неосознанно перевернул лист и пробежался глазами по печатному тексту. Что-то про КВЖД, паровозы-вагоны, ничего общего...

"О будущем в прошедшем времени... Мистика какая-то..." Поднял глаза на отца.

— Это ведь не всё?

Иосиф Виссарионович Сталин загадочно усмехнулся в усы и принялся не торопясь раскуривать трубку, наблюдая за реакцией сына.

— Не всё, Вася. Он много листов моей рукой исписать успел, торопился видно, даже за чистой бумагой не пошёл, каждую минуту экономил. Но остальное тебя пока не касается. Факт медиума тебя значит не удивляет?

— Кому другому бы не поверил, но ты такими вещами точно шутить не станешь. Что будем делать?

— Делать? Делать будем, уже делаем. Мне этот медиум позапрошлой ночью явился, так что кое какие данные я уже вчера проверить успел. Не всё так плохо, Власику и Поскрёбышеву можно доверять абсолютно, а это две очень мощные фигуры в нашей игре. Догадываешься зачем я тебя балбеса в это дело посвящаю?

Глупым Василий Иосифович не был, он кивнул виновато.

— Я позорю тебя, Отец. В том, что может случиться — моя большая вина.

— Хорошо, что понимаешь. Завтра ты получишь назначение на командование ВВС Дальневосточного военного округа. Корейская война должна завершиться нашей полной и безоговорочной победой, никакой Южной Кореи мы на этот раз не допустим. За одно, отвезёшь моё письмо китайскому председателю Мао и проследишь, чтобы он его сжёг его сразу после прочтения. Там же найдёшь генерал-майора Василия Маргелова, и внимательно выслушаешь все его соображения по развитию ВДВ. Служба, служба, служба, и никакой светской жизни. Ты меня понял, товарищ генерал-лейтенант?

Василий Сталин картинно встал по стойке смирно и, с облегчением, совершенно искренне отрапортовал.

— Так точно, товарищ Верховный главнокомандующий! Есть не допустить создания враждебной Южной Кореи!

— Пойдём ужинать, Василий, теперь мы с тобой не скоро увидимся. Надеюсь, что уже на торжественном награждении по итогам Корейской войны, когда Верховный Совет по заслугам удостоит тебя званием Героя СССР.

Ужинали в узком семейном кругу, по легенде, Иосиф Виссарионович второй день был простужен, и дети, Василий, Светлана и Артём, были единственными официально допущенными посетителями к нему на Ближнюю дачу. За ужином традиционно помянули Якова, обменялись текущими новостями — плохих не было. Великая страна восстанавливалась после Великой войны и готовилась к большому рывку, беды ничего пока не предвещало.

* * *

Но были, разумеется, у товарища Сталина, в этот день и неофициальные посетители, которых тайком приводил к Вождю, начальник его личной охраны, генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик. После ужина тайной аудиенции удостоился министр государственной безопасности СССР — Семён Денисович Игнатьев, с докладом о ходе расследования "Мингрельского дела". Игнатьев, не смотря не то, что был сугубо гражданским человеком, докладывал по-военному чётко. Дело расследовано, вина фигурантов доказана, в процессе, оказывалось противодействие расследованию со стороны МВД, несомненно, с подачи лично товарища Берия.

Внимательно выслушав доклад, товарищ Сталин, по обыкновению, взял паузу, принявшись раскуривать трубку и наблюдая за докладчиком. Иногда, такое наблюдение говорило в процессе больше, чем сам доклад. Игнатьев, очевидно, имел сказать что-то сверх протокола.

— Давайте, товарищ Игнатьев, излагайте свои соображения. Каким образом товарищ Берия в этой грязи замешан, почему он эту банду покрывает?

— Как ни странно, товарищ Сталин, но втянут в это дело он оказался для самого себя очень неожиданно. С некоторыми фигурантами дела, а именно с Барамия, Рапава и Шариа, его связывала давняя личная дружба и потому, на просьбу о помощи от "неправедного" в их подаче преследования, он отреагировал по-кавказски, очень горячо. А вот позже, когда к нему уже пришло понимание того, что дело не липовое, а он со своей поддержкой уже засветился, Лаврентий Павлович, что называется, закусил удила. Хотя, если честно, до сих пор не могу понять, на что он всерьёз рассчитывал, ведь это дело всё равно у вас на личном контроле.

Сталин понимал. Он помрачнел, и от этого его усмешка показалась Игнатьеву несколько жутковатой.

— А вот если я, к примеру, завтра помру? К примеру, товарищ Игнатьев, не бледнейте, как гимназистка при виде крови. Удастся вам довести это дело до суда?

— В этом случае вряд ли, товарищ Сталин. Но не мог же он на это рассчитывать

— Как знать, как знать, на что он рассчитывал... В любом случае, за препятствие в проведении расследования, обвинение товарищ Берия уже заработал. Открывайте персональное дело и начинайте по нему работать, в режиме строгой секретности. До шестнадцатого декабря, кроме вас и меня, об этом никто не должен знать.

Приказ был довольно странный, и Игнатьев решился уточнить.

— Почему именно до шестнадцатого декабря, товарищ Сталин?

— Почему — тайна даже не вашего уровня допуска, товарищ Игнатьев. Шестнадцатого будет день ареста. Всех основных фигурантов дела нужно будет очень тихо и одновременно арестовать. Успеете подготовиться?

— Успеем, товарищ Сталин. Все фигуранты известны, четыре дня на подготовку вполне хватит.

— Товарищ Берия шестнадцатого придёт ко мне с докладом, просить об аресте Власика, как основного фигуранта по "Делу врачей"...

Поймав недоумённый взгляд министра ГБ, Сталин ещё раз усмехнулся всё той же мрачной усмешкой.

— Вот сразу после этого доклада его и арестуем. До шестнадцатого мы не увидимся. Связь, если понадобится, то только лично через Власика. До свидания, товарищ Игнатьев!

* * *

Попрощавшись с Игнатьевым крепким рукопожатием, и поручив его заботе начальника охраны, товарищ Сталин принял следующего тайного посетителя. Павел Анатольевич Судоплатов был одним из немногих, кто не робел в присутствии Вождя. Не наглел, конечно, Сталина он уважал, но не как остальные с боязнью и дрожью в коленках, а скорее с любовью, как младший брат уважает старшего. Некоторые вольности младшему брату позволительны, особенно наедине, Сталин эти отношения принимал, приветствовал он главного диверсанта кивком и улыбкой.

— Здравствуйте, товарищ Судоплатов, догадываетесь, зачем тайно вызваны?

Судоплатов отреагировал соответствующе, ответил бодро и весело.

— Здравия желаю, товарищ Сталин. Уверен, что не чаю попить. Раз тайно, значит шеф мой во что-то вляпался. Грузинские дела?

— Мингрельские, но не только. Судя по всему, он закусил удила и ничем хорошим это закончиться не может. Но с товарищем Берия разберётся Игнатьев, вас я по другому делу пригласил. Присаживайтесь, товарищ Судоплатов, чайку все-таки попьём, а заодно и думу подумаем, как же нам дальше жить.

Собственноручно разлив чай в два стакана, Сталин принялся набивать трубку. Такая показная забота несколько напрягла Судоплатова, вальяжная полуулыбочка стёрлась с его лица, появилось выражение непонимания и неуверенности. "И куда же это меня так заботливо вербуют?" Павел Анатольевич мыслил привычными категориями и не ошибся.

— Как вы думаете, товарищ Судоплатов, почему мы не осудили Жукова?

— Думаю, что по нескольким причинам, товарищ Сталин. Во-первых — это несмываемый позор на всю страну — маршал Победы и вдруг банальный мародёр; а во вторых — это могло вызвать нездоровые шевеления в армии, в их среде проделки Жукова кажутся незначительными; ну а в третьих — тогда ведь пришлось бы не одного его привлекать, дальше ниточка потянется, а это тоже фактор раздражающий очень многих.

Иосиф Виссарионович Сталин удовлетворённо кивнул.

— Способен ли товарищ Жуков на военный мятеж? При определённых обстоятельствах, допустим, в случае моей внезапной смерти?

Сталин взглядом требовал ответа, а не отмазок, и Судоплатов это отлично видел.

— Так точно, товарищ Сталин. Маршал Жуков чрезвычайно амбициозен, в этом он, пожалуй, превосходит самого Тухачевского. С такими амбициями он обязательно полезет решать политические вопросы привычными средствами, а армия его скорее всего поддержит, военными он действительно любим. Да и в народе он, скорее всего. второй после вас, по моим личным наблюдениям. Шансы у него отличные, и он это безусловно понимает.

— Шансы отличные, тут вы правы. А что, по-вашему, будет делать маршал Жуков, придя к власти? Пойдёт ли это стране на пользу, или нам лучше заранее озаботиться решением этой проблемы, так сказать, за рамками социалистической законности?

— Делать он будет то же самое, что и Наполеон Бонапарт, товарищ Сталин. Проблему, конечно, лучше решить заранее, кандидат в Императоры не должен всерьёз рассчитывать на защиту социалистической законности.

— Вот и пусть товарищ Жуков своей смертью послужит своей стране, пусть он погибнет на боевом посту. От рук, к примеру, украинского националиста — снайпера.

Судоплатов мгновенно оценил красоту комбинации, в его глазах загорелся неподдельный восторг "Надо же, как всё просто, а в то же время гениально — снайперская винтовка, и вали издалека — хоть Жукова, хоть Черчилля... А может и не стоит палить такую прорывную методу на какого-то там Жукова?..."

— Так точно товарищ Сталин! Одно уточнение, националиста прямо в Одессе подобрать, первого попавшегося, или кого-то специально поискать с целью дальнейшей "игры"?

— Вот и подумайте, я вас сильно не тороплю, помирать пока не собираюсь...

Сталин мрачно усмехнулся, видимо чему-то своему, какому-то одному ему понятному чёрному юмору, глотнул чаю и продолжил.

— После ареста Берия, Игнатьев возглавит МВД, а вы планируйте на его место в МГБ. Служба знакомая, так что вам и карты в руки. Проклятые империалисты не оценили нашей доброты, пожалуй, мы подумаем над воссозданием Коминтерна. Справитесь, товарищ генерал-лейтенант?

Судоплатов торопливо надел фуражку, вытянулся по стойке смирно.

— Так точно, товарищ генералиссимус!

Повинуясь молчаливому кивку Сталина на стул, снова сел

— С капиталистами нельзя по-доброму, товарищ Сталин. Они на поверку оказались ничем не лучше фашистов. Только объявлять о возрождении Коминтерна не стоит. Да и возрождать его не надо, покойный и при жизни большим авторитетом не был, а возрождённый будет нам скорее обузой, чем помощником. Их лучшие кадры мы итак можем использовать напрямую, для них авторитет СССР уже не нуждается в подкреплении какими-то интернационалами.

— Кадров я вам подкину. И ещё одно, Шестнадцатого декабря вероятно будет арестован маршал Берия, будьте в это время в центральном аппарате МВД и понаблюдайте за реакцией, а понадобится, так и силу примените. До шестнадцатого, если экстренно понадобится связь — обращайтесь только лично к Власику, он предупреждён.

* * *

12 декабря 1952 года, Кремль, Кабинет Сталина

К полудню, когда Иосиф Виссарионович Сталин вошёл в свой рабочий кабинет, в приёмной его уже ожидали глава советского правительства Георгий Максимилианович Маленков и министр иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский. Странная, хоть и кратковременная болезнь Вождя, когда он наотрез отказался показаться врачам, а принять согласился лишь своих детей, породила множество самых разных версий, вплоть до самых печальных, но бодрый вид товарища Сталина, все их решительно опроверг. Министры даже переглянулись от неожиданности. Сталин, как им показалось, помолодел лет на десять. Поздоровались, расселись.

— Товарищи, как вы помните, на тридцать первое декабря назначена передача КВЖД Китаю. Так вот, она не должна состояться под благовидным предлогом. Председатель Мао Цзэдун мной лично уведомлён, рассчитываю, что с его стороны мы встретим полное понимание. Существует серьёзная опасность, что "миротворцам ООН" удастся удержать за собой юг Кореи, поэтому контроль и управление над КВЖД жизненно важны для нашей Военно-морской базы в Порт-Артуре. Китай — это конечно наши товарищи, но они пока не имеют опыта управления такими сложными системами, и передача им управления ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ — ничем не оправданный риск.

Слова "во время войны" Сталин выделил голосом и сделал паузу, наблюдая за реакцией министров, оба замерли в ожидании продолжения. Восемь лет войну старались не поминать лихом, слишком уж большое горе советскому народу она принесла, и вот снова, а ведь казалось-бы ничего не предвещало...

— Да, товарищи, снова на пороге война, и даже если нам удастся избежать прямой войны в Корее, обойдясь "испанским" вариантом с добровольцами, то мы неминуемо сцепимся где-то в другом месте, поэтому нам следует сразу проявить должную решительность. Наше миролюбие не должно принимать характер постоянных уступок.