Наталья Азимова
Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна
Вступление
Секундная стрелка на больших позолоченных часах вращалась с безумной скоростью. Часовой механизм был исправен. Безумствовало время...
Каждый решает спор по-своему. Тэас и Бонниата решили быть оригинальными. Они выбрали танец у всех на виду, в главном зале императорского дворца, в начале маскарадного месяца.
Все началось с едва заметного свечения. Так зарождалась магия — главный элемент и особенность танца, опасная энергия, способная истощить любого. Она окутала кончики пальцев партнеров, скользнула по их рукам, распространилась по телам и наконец превратилась в магические потоки. Теперь энергия тоже танцевала, озаряя пространство всевозможными тонами.
Поначалу музыка была тихой. Она пронеслась по залу, проникая в самую душу, пробирая до дрожи. Потом в музыкальную струю ворвалась гитара, и темп стал стремительно расти.
Тэас резко остановился, его руки вспыхнули, а Бонниата, что танцевала с ним, не удержалась от хитрой улыбки. Он вскинул руку, и к потолку выбился сгусток черной силы, похожей на космос со сверкающими в нем звездами. Тогда Бонниата схватила партнера за вторую руку, он прижался к ней, они закружились. Магия над ними развеялась. Пришло время партнерши играть с энергией. Гости расширили круг, а к музыке присоединился страстный женский голос. Тэас узнал этот голос, но даже не глянул в сторону его обладательницы. Не было и секунды, чтобы сделать это, но главное, не было желания.
Гости, невольные свидетели состязания, не знали, куда смотреть: на партнеров или на певицу, что выпорхнула из-за зеленых кулис в роскошном темно-синем платье. Ее лицо скрывал платок, были видны лишь глаза. У нее был низкий голос, немного странный, особенный. Порой казалось, что она сорвется, что в самые сложные моменты песни не выдержит, но раз за разом этого не случалось. Напротив, голос ее становился дерзким и сильным. Музыканты продолжали набирать ритм, певица же не отрывала взгляда от танцующих и пела, пела о смерти, о правде и лжи.
— Они танцуют парактон, под такой ритм, — шепнул один из присутствующих в зале сыщиков. Их было довольно много, и все они держали оружие наготове.
— Нам на руку. Оба свалятся замертво, если будут продолжать в том же духе, — заметил другой.
— Вот уж не факт...
Тем временем Бонниата притянула партнера к себе. Он перехватил ее руку и поднял над головой. Пальцы переплелись, два потока магии превратились в водоворот. Тела продолжали скользить очень близко друг от друга.
— Как долго? Сколько выдержишь? — спросила она, ничуть не запыхавшись. — Легче же умереть, верно? Легче, чем отступить, признать, что все твои старания были бесполезны. А я говорила, что логика не могла победить...
— Дай мне проклятое время, дай время, и я докажу тебе, — не сдавался Тэас.
Казалось, его губы вот-вот коснутся ее шеи, но он отклонился и раскрутил Бонниату. Она схватила его за другую руку, и он закружился вместе с ней. Певица неотрывно и безумно смотрела на них и пела все громче и громче.
— Часом больше, часом меньше, что это даст? Я не сама делаю хаос, я являюсь, когда он приходит, ты же знаешь. Вижу тебя насквозь. Второй танец — это уже не смело. Ты подставляешься перед ними. — Она указала взглядом на сыщиков.
— Меня они не волнуют. И давно, — заверил он.
— Ну, мы-то знаем, кто рухнет в конце. — Она в который раз оттолкнула его, раскинула руки, и кисти ее стали плавно раскачиваться в воздухе. Магия лениво струилась вокруг нее, а Тэас, не отрывая от женщины взгляда, стал шаг за шагом приближаться. Она схватила края своего черного платья и принялась взмахивать ими. Раз, еще и еще, они вновь прижались друг к другу, его рука скользнула по ее шее.
— Меня не волнует ничего, кроме времени, — шепнул он ей. Второй танец действительно истощал его, однако же он продолжал. Ее это и восхищало, и раздражало одновременно.
Когда Тэас развел ее руки, она обняла его. Певица сбавила ритм. Пошла тихая часть песни.
Партнерша глянула на сцену, таинственно улыбнулась и заметила:
— Она поет о хаосе. Издевается над тобой.
— Кто? Керол? — уточнил Тэас, стараясь на певицу не отвлекаться. — Правда, о хаосе? Я не вслушиваюсь, о чем она поет.
Все огни в зале потухли. Сыщики схватились за светары — небольшие магические фонари. Гости продолжали стоять: всего через несколько мгновений зал озарился синим светом.
— Я как смерть, Тэас, — все шептала Бонниата. — Прихожу не для того, чтобы убить, я прихожу забрать, тем самым сообщив, что что-то уже случилось. Я здесь. Зная тебя, напомню: поздно уже, раньше надо было думать. Ты уже что-то упустил в своей логике... Хочешь в семь часов... пожалуйста...
Он еще решительнее схватил ее. При этом помнил о своей роли и не останавливался. Все, что они делали, вписывалось в танец. И только те, кто стоял в первых рядах, видели, что пара еще и разговаривала.
Сыщики не отрывали от танцующих взгляда.
— Как только кончится танец, схватите его. А лучше стреляйте сразу... да. — Детектив настойчиво повторил: — Стреляйте сразу. Убейте его, он слишком непредсказуем.
— В чем я ошибся? Что не учел? — спрашивал между тем Тэас. Она молча смотрела на него. Они стали расходиться. Шаг за шагом. Очень и очень медленно, и оба, подобно фонарям, светились синим магическим светом. Именно это сияние и озаряло весь зал.
Вновь оказавшись в шаге от него, Бонниата мягко взяла его кисть. Их свечение соединилось. Певица на миг замолчала, глаза ее сощурились.
— Тебя сюда отправили именно проиграть, Тэас. И я говорю тебе это уже не в первый раз.
— Значит, ты дашь мне время до семи?
— Дала. Время пошло. — Она, кажется, сдалась.
— Этот танец тебе придется завершить без меня. — Сообщив ей это, Тэас подал знак Джереми — своему помощнику в зале.
— Уходи туда, откуда пришел, сейчас... до семи успеешь, — посоветовала Бонниата.
— Пускай она заканчивает петь, — не выдержал кто-то из сыщиков.
Тот, кто руководил захватом, глянул на певицу. К счастью, и она, наконец, обратила на него внимание. Он жестом показал ей, что пора заканчивать, но она лишь пожала плечами. Песня должна была завершиться. Певице нравились заключительные слова, и она жаждала пропеть их. Пропеть той паре, которую в этот миг ненавидела.
Танец продолжался. Сыщики терпеливо ждали. Никто не заметил Джереми. Тот держал руки перед собой, и кисти его тоже танцевали. Вырисовывали в воздухе какие-то магические движения. Джереми был крайне сосредоточен.
Тэас оттолкнул Бонниату, сделал глубокий вдох и быстрым, твердым шагом направился, огибая гостей, к выходу. Но видел это только Джереми. Видел он и настоящего Тэаса, и его иллюзорную копию, которая продолжала танцевать и за которой следили остальные. Остановившись возле иллюзиониста на миг, Тэас сказал:
— Не убирай иллюзию до тех пор, пока не поймешь, что именно они собирались сделать. Арестовать или все же расстрелять. А затем уходи.
Тот будто не слышал его, продолжая сосредоточенно колдовать. Но Тэас знал, что Джереми все понял, а потому обернулся в зал лишь раз, окинув взглядом самого себя. Все еще необычно было смотреть на свою фигуру со стороны, даже зная, что то была иллюзия. И в тот миг Бонниата прямо оттуда, из зала, посмотрела на настоящего Тэаса. Она тоже видела истинную ситуацию. Он же взял свою шляпу с вешалки, надел ее, снял с себя зачем-то маску, склонил голову в прощании и удалился.
Наконец свершилось. Песня закончилась, певица сцепила пальцы и отступила на сцене. Кто-то схватил за руки Бонниату и рывком оттащил ее в сторону. Вспыхнули все лампы, и в миг, когда зал озарился светом, сразу десять сыщиков вскинули свои маго-пистолеты и выстрелили в воображаемого Тэаса. Тогда же иллюзионист опустил руки. Иллюзорный Тэас Мойро по его велению повалился на пол, и костюм фантома окрасился в красный цвет. Певица раскрыла глаза и издала протяжный стон, зажав рот рукой. Гости замолчали.
— Проверьте, мертв ли он теперь! — приказал лидер сыщиков, заставив всех посторониться. К кому конкретно он обращался, Джереми так и не понял. А капитан в сопровождении остальных ищеек приблизился к неподвижному телу. Бонниата спокойно стояла в стороне и смотрела. Певица, пошатываясь, двинулась к краю сцены, но контуры ее стали расплываться. Она исчезала, словно призрак.
Лидер сыщиков склонился над мертвым "телом" Тэаса Мойро. Хотел сорвать с него маску, чтобы уже больше никогда и ни в чем не сомневаться, но был слишком взволнован и напряжен, чтобы сделать это быстро. Поэтому успел лишь протянуть руку. Иллюзионист встряхнул кистями и расслабился. Окровавленный Тэас пропал.
— Иллюзия! — услышала певица, а затем отступила за занавес, завернулась в него и исчезла. Растворилась окончательно. — Иллюзия! Найдите его! Иллюзия!
Тэас выбежал на улицу и оказался на площади, прямо перед дворцом императора. Он кинулся в толпу. Безумная песня никак не выходила из его головы. И танец, и проклятая певица с ее неистовым пением. А снаружи так же, как и внутри дворца, играла музыка. Не только элита могла веселиться на маскараде. Все остальные жители города праздновали, но снаружи. Еще никогда прежде Тэас не видел столько народу ночью. Сперва он шел, пробираясь среди них, но затем вспомнил, что на нем нет маски, а среди простых горожан наверняка находятся и другие группы сыщиков. И зачем он снял маску? Совсем не соображал, что творил. Никак не мог сосредоточиться.
— Праздник... — Он покачал головой. Не мог он осознать, что они веселились в такую ночь. И в глубине души верил Бонниате, верил в тщетность попыток, хоть и старался переубедить себя. — Почему вы все снаружи? Разойдитесь, — шептал он. Отовсюду раздавался смех. Им было так хорошо, а он ощущал себя ужасно, и вовсе не оттого, что другим было лучше. Он понимал ситуацию, они — нет.
Тэас бежал и искал взглядом сыщиков. Но оделись они так же, как и все остальные. Мойро почти вырвался с площади, как вдруг со всех сторон периметр дворца стали окружать детективы. Их было много, и они еще не видели беглеца. Тэас остановился. Так, чтобы его отгораживали от сыщиков хотя бы несколько рядов гостей.
Он глянул в небо, словно искал спасения там. Прямо над ним завис массивный дирижабль, с борта которого и доносилась задорная музыка. В толпе никто не обратил внимания, что площадь оцепили. Просто было слишком шумно, слишком много людей и эльфов. Тэас вырвал из толпы первую попавшуюся женщину. Она испуганно глянула на него.
— Простите, — извинился он. — Не покружитесь со мной немного?
Некоторое время она, словно кукла, смотрела на него, но затем вдруг приобняла, хоть и неловко, и даже стала танцевать. Он намеренно вел ее в сторону детективов, осторожно отталкивая всех остальных. Потом, быстро прикинув в уме, как все должно было выглядеть, подождал, пока другая пара окажется рядом с ним, и повел девушку резко в сторону. Она столкнулась с мужчиной из другой пары и упала на одного из сыщиков. Пока страж порядка помогал ей встать, Тэас, вырвавшись из оцепления, переместился.
— Проклятый танец! — выдохнул он через мгновение, упав на каменную дорогу перед большим темным зданием.
— Нет сил? — услышал он женский голос. Все тот же, что шептал ему во время танца.
Пришлось Тэасу снова подняться. Он встревоженно глянул на медленно шагавшую к нему даму в черном — Бонниату. Она аккуратно придерживала полы своего длинного платья. От нее сильно пахло корицей.
— Убирайся! — яростно выкрикнул он. — Убирайся! — Теперь он выхватил маго-пистолет и направил на нее.
— Танец отнял у тебя все силы? Уже не можешь элементарно переместиться? — спросила она холодным голосом, безжалостно глядя на него.
— Прочь, дикая тварь! Семь вечера! Семь! Вечера! А сейчас прочь! — Он выстрелил в нее. Сначала один раз, затем еще. Она лишь пошатнулась, ее контуры заколыхались, но потом восстановились. И она не была призраком. Нет.
— Уходи в свое время. — И зачем она повторяла это снова и снова, он все не мог понять. Видно, за этим крылось действительно что-то серьезное, за ее желанием убрать его оттуда.
— Убирайся! — потребовал он. — Уходи.
— Нет. Это ты уходи. Возвращайся в свое время, — спокойно повторила она.
Он вновь выстрелил, а после взмахнул рукой и выпустил в Бонниату поток магии. Но очень кратковременный. Черная магия в тот миг была похожа на облако, которое ударило в даму и исчезло, потому что у Тэаса на большее не хватило сил. Однако вместе с облаком пропала и Бонниата. Мойро облокотился рукой о стену, чтобы не упасть, затем провел другой ладонью по мокрому лбу, убрал волосы и судорожно выдохнул.
Подождав пару минут, Тэас развернулся и направился в сторону темного здания. То было здание театра. Медленно поднявшись по широкой лестнице, Мойро с трудом толкнул двойные двери и зашагал по мрачному гигантскому помещению. У него двоилось в глазах, ему просто необходимо было отдохнуть. Остановившись возле очередных дверей, Тэас прислонился к ним и стих. Неожиданно сквозь щель под створками просочился магический свет. Словно там, в другом помещении, что-то вспыхнуло и тут же погасло. Выждав совсем немного, Мойро открыл двери с удивительной силой и перешагнул через порог. Что-то белое мелькало в темноте. Что-то белое и тускло светящееся. Так тускло, что казалось, будто в здании просто пошел снег.
— Да что же это? — устало выдохнул Тэас, уже не веря, что сумасшествие когда-нибудь закончится.
Приблизив руку к одной из магических ламп, он зажег ее. Его сила на время иссякла. Он слишком истощил себя, поэтому, когда лампа зажглась, он повалился на колени и стал непонимающе глядеть на сотни листов, что кружились в воздухе, словно кто-то сбросил целую стопку с потолка. Листы падали на театральные кресла на разных уровнях зала, на сцену. Покрывали все.
Тэас поднялся на ноги и, опираясь на перила, подошел к ближайшему листу. Поскольку горела только одна настенная лампа на целый театральный зал без окон, то сцена и большая часть рядов были окутаны тьмой. Мойро сосредоточился. Постарался, чтобы головная боль прошла, и прочел лишь одно-единственное имя в тексте. Опять. От этого имени ему стало не по себе. Тогда он прочел всю строчку, затем впился глазами в текст. А после, чуть набравшись сил, стал собирать остальное. Прочитав небольшой кусок, Тэас был готов складывать бумаги целые сутки, чтобы получить всю информацию. Ему просто необходимо было получить ее. Он даже забыл, в каком месте и в каком положении находился. Ему вдруг стало все равно. Он хватал листы. Один за другим, как безумный.
Сколько времени прошло? Минувшая ночь была как в тумане. Еще только начинало светать, но Тэас не видел света: в том месте не было окон. Также не было зрительских кресел, зато были странные поломанные механизмы. Мойро лежал в старом кресле в углу неуютного заводского помещения. Рядом на табурете стояла масляная лампа. А еще возле нее лежала толстая стопка листов. Он даже вспоминать не хотел, как собирал их и раскладывал по порядку, а затем уснул. К счастью, листы были пронумерованы. Аккуратными цифрами, выведенными женской рукой.
