Вбоквел#4

Утро обломов и соблазнов

Ир

— Доброе утро, — сказал Андрей, стоило открыть глаза.

Улыбка самовольно оккупировала мое лицо, не стал ей препятствовать.

Насколько же проще стало жить после того, как мы объяснились. Раньше я смущался и от этого злился, стоило только психологу в очередной раз пошутить в свойственной ему манере, так характерной для их озабоченного мира. Но последние пару дней мне намного легче дышится рядом с ним. Легче и свободнее.

— Не забыл наш вчерашний разговор? — Андрей вдруг придвинулся, и наши с ним дыхания перемешались.

— Мы вчера много говорили... — в груди проснулось настороженность. Что-то мне не понравилось в том, как прозвучал его вопрос.

На лице психолога появился вороватый прищур. Похоже, рано я радовался, что нам с ним теперь куда легче общаться, чем раньше. Он долго молчал, специально заставляя меня нервничать. Это было вполне в его духе. Я не злился. Пока. Но был близок к той степени раздражения, после которой пробуждается гнев. Поэтому поспешил хоть как-то отвлечь и себя и Андрея.

— Нам улетать сегодня.

— Поэтому я предлагаю довыяснить все сейчас, а не откладывать на потом.

— Что не откладывать? — Вот умеет он завести меня прямо с утра. Разумеется, я разозлился. Вопрос прозвучал резче, чем рассчитывал, но Андрея было нелегко пронять.

— Разговор.

— Может быть, хватит? — Зашипел в его сторону, не стесняясь и не думая о том, что могу обидеть. Ему просто нравится меня дразнить!

— Ты обещал мне поцелуй.

— Что?

— А в чем дело? Сейчас тут никого нет, никто праздно не шатается, ты ведь этим был недоволен вчера на ярмарке? Дверь я закрыл еще с вечера, значит никто просто так сюда не ворвется, хотя знаю вашу магическую братию, не стал бы утверждать наверняка, тем не менее, слабая надежда, но есть.

От этих его рассуждений мне не по себе стало. Его взгляд был таким пронзительным, что можно было не сомневаться: одним поцелуем дело не ограничится. А я? Чего хочу я? Может быть, все же стоит напомнить ему, что он обещал меня не торопить и не форсировать события? Нет. Так дело не пойдет. Будет выглядеть так, словно я трушу. Но мне не страшно. Тут другое. Я...

— Ир, ты что, под шумок решил еще покемарить?

— Нет. Я думаю, — огрызнулся и зажмурился. Мне было неуютно под его взглядом.

— Может быть, ты прямо скажешь, чего боишься?

После такой постановки вопроса был вынужден снова открыть глаза и посмотреть в лицо тепло улыбающемуся мне психологу. Улыбка Андрея не извиняла, хоть и смотрелась на его простом, открытом лице довольно приятно.

— Начнем с того, что я не боюсь.

— Тогда убеди меня.

— Поцелуем?

— Возможно. Но для начала можно и словами.

— А потом?

— Ир, — в его голосе прозвучал упрек.

Вот тогда мне и стало стыдно. Что я, как девчонка, глупостями занимаюсь? Придвинулся и поцеловал. Пусть видит, что могу, и мне не страшно...

Ох, кажется, я зря это сделал. Он так...м-м-м-м!

Андрей

Ир сдался под моим натиском. Со своей стороны я сделал все, чтобы он поскорей забыл о собственной капитуляции, и вместо того, чтобы лелеять злость, полностью отвлекся на куда более приятное занятие. Удовлетворенно отметил, что мерцающий целоваться умел, хоть и не любил, если верить его рассказам о предыдущем сексуальном опыте.

Когда поцелуй перерастает стадию пробного и становится по-настоящему откровенным и глубоким, самым естественным порывом большинства парней становится почти неосознанное желание подмять под себя партнера и придавить к матрасу собственным весом, чтобы уж наверняка не убежал. В идеале, еще и коленом ноги ему раздвинуть, чтобы прижаться в самых интимных местах как можно тесней.

Ир застонал мне в рот, когда я все это с ним проделал. Но не позволил надолго перехватить инициативу. Тут же ухватился за меня и заставил перевернуться вместе с ним. Так я оказался на спине, а он верхом на моих бедрах. В принципе, я не имел ничего против, но...

— Ир... — выдохнул, почувствовав неладное. Обхватил ладонями лицо мерцающего и отстранил от себя. В первый момент растерялся, но тут же спросил, — Это что?

— А? — рассеянно отозвалась тонким голосом сидящая на мне Ирина и удивленно захлопала осоловевшими глазами. Вполне себе человеческими, надо отметить.

— Ир.

— Да, что такое?! — возмутилась она и снова попыталась меня поцеловать. Позволил ей сделать это, решив на деле продемонстрировать, что конкретно меня не устраивает.

Ухватил за грудь. Небольшие, но во всех смыслах приятные окружности удобно легки в ладони. Девчонка возмущенно замычала мне в рот. Выпрямилась, отстранившись, и опустила глаза вниз на мои руки.

— Никаких мерцаний, — тихо сказал, из последних сил сохраняя напускное спокойствие, — Мне казалось, мы договорились.

Убрал руки от девичьей груди. Не успел одну из них подложить под голову, второй бездумно поглаживая изящное женское бедро, как мерцающий сбросил мерцание и снова стал парнем. В желтых кошачьих глазах я увидел растерянность.

— У меня уже давно не было спонтанных мерцаний, — голос Ира прозвучал глухо и почти обреченно.

Я и без того уже балансировал на грани спокойствия, но тут окончательно проникся беспокойством за него, и за наши с ним отношения тоже.

— Почему они обычно случаются? — спросил, все еще поглаживая его по бедру.

Ир нервно сглотнул, глядя на меня сверху вниз. Когда легкое помешательство на фоне поцелуя померкло, его стало смущать наше с ним положение друг относительно друга. И, по-моему, только из-за чистого упрямства он не скатился с меня и не устроился на своей половине кровати.

— В детстве, когда плохо себя контролируем, иногда такое происходит. Но не часто.

— Почему?

— Когда... — мерцающий запнулся, вздохнул, и уши у него в этот момент дернулись. Все ясно. Смущается.

— Когда страшно? Или больно? Или волнительно настолько, что не знаешь, как себя вести, поэтому неосознанно пытаешься подстроиться под ситуацию, так?

Он кивнул, все еще глядя в сторону и сидя на мне.

Вздохнул и протянул ему руку. Он сначала недоуменно на неё глянул, но потом понял, что я от него хочу, и склонился ко мне. Запустил пальцы в его растрепанные со сна волосы и притянул к себе его голову так, чтобы соприкасаться с мерцающим лбами. Заговорил, глядя глаза в глаза.

— Ир, ты ведь не думаешь, что у меня в мыслях было тебя прямо тут перед отъездом разложить и отыметь во все пихательные?

Он дернулся, нахмурившись от той грубости, с которой прозвучали эти слова. Но я сжал в кулак его волосы и не отпустил от себя. Конечно, он легко мог вырваться, если бы захотел. Но не сделал этого. Я решил, что это хороший знак.

— Ир, это были утренние нежности, не более того. Мне бы и в голову не пришло, позволить себе в отношении тебя что-то лишнее, уже сидя на чемоданах. Ты мне веришь?

Он вздохнул и снова попытался отстраниться. На этот раз я отпустил его без лишних телодвижений. Мерцающий перебрался на свою половину кровати и только тогда ответил.

— Моя вера в тебя делает меня уязвимым. Я это чувствую, поэтому...

— Боишься?

— Нет, — тут же отрезал он. Вот упрямец! Нет бы сразу признаться, если не мне, то хотя бы самому себе, было бы проще.

— Ир, ты спровоцировал меня на серьезные отношения. Несмотря на то, что еще пару месяцев назад, я искренне считал, что не готов к ним. И после этого все еще сомневаешься во мне?

— Тебя это задевает? — вырвалось у него довольно резко.

— Да, — не стал скрывать. Он не спешил что-то говорить в свое оправдание, поэтому мне пришлось отдуваться за обоих. — Не понимаю. Тогда зачем надо было все это делать? Ведь на этот раз инициатива полностью исходила именно от тебя. Я только подхватил и поддался. Хочешь все прекратить?

— Шантажируешь?

— Понятно, — когда он на взводе, с ним, порой, просто невозможно разговаривать серьезно.

Вздохнул и попытался вылезти из-под одеяла. Но меня тут же схватили за плечи и уложили обратно.

— Ир?

Мерцающий нависал надо мной. Глаза у него совсем чуть-чуть светились. Он смотрел на меня пристально, с затаенным волнением. Но меня заставило нервничать не это. В какой-то момент по подбородку у него поползла струйка крови. У меня глаза на лоб полезли. Это что же надо было сделать, чтобы губу прокусить и не заметить. В голову ничего лучше продолжения разврата не пришло. Наверное, кто-то мог бы меня обвинить в дефиците чуткости, но я устал выставлять себя со всех сторон положительным парнем. Поэтому больше не стал ничего говорить. Резко дернул Ира на себя, подмял, перевернувшись вместе с ним, и впился в покалеченные острыми зубами губы. Привкус крови на языке сначала нервировал, потом приелся. Ир отвечал мне, тянул на себя, вынуждая опуститься на него всем телом. И тихо вздыхал, когда я на пару секунду отрывался от его губ, чтобы дать нам обоим вздохнуть. Он стал таким податливым, перестал играть на равных, поддался. И это меня испугало.

Отстранился и заглянул в глаза распластавшегося подо мной парня.

— Все так плохо? — Спросил его.

— Губы немного саднят, — тихо ответил он и вдруг улыбнулся. Только странной была эта улыбка. Не грустной и не радостной. Беспомощной — вот правильное определение.

— Ир, я ведь как лучше хотел, — и какой черт меня дернул оправдываться?

— Я знаю, просто... дурак, — вдруг сказал он, закрыв глаза. И мне показалось, что я ослышался. Чтобы мерцающий так о себе самом отозвался, да не в жизнь!

— Ир?

— Теперь я, — вдруг бойко объявил он, и мы поменялись местами.

Я снова оказался на лопатках. И честно уступил ему инициативу, раз уж ему приспичило по очереди. Похоже, до Ирки еще не дошло, что строгая очередность в любых отношениях нафиг никому не сдалась. Что если есть чувства, можно без слов и лишних ритуалов разобраться, когда кто кого целует, когда проявляет нежность, а когда дозировано груб, так как обоих хочется в этот момент именно грубости. Но объяснять ему все это сейчас, у меня не осталось душевных сил. Поэтому я поддался, решив, что выжду и потом все ему на деле покажу и разъясню. Он целовал меня с таким отчаянием, что я сам не заметил, как поплыл. Но вовремя спохватился и отстранил его от себя. У мерцающего глаза были совсем шальными, а губы припухшими. С ума сойти можно, какой красавец.

Мы разместились в центре кровати, переплетя пальцы рук. Ир не улыбался. Просто смотрел на меня, словно пытаясь запомнить каждую черточку на моей лице. И изредка тянулся за поцелуем. Похоже, он понял все сам. Касания были такими ленивыми, такими томными, что у меня что-то сладко сжималось в груди от предвкушения, которое не было ни единой возможности реализовать здесь и сейчас. Это вызывало улыбку. Поэтому я улыбался, наверное, как последний идиот. И искренне недоумевал, почему мне не пришло в голову соблазнить Ира еще раньше. Зачем, спрашивается, надо было так долго сопротивляться и отнекиваться.

Через какое-то время мерцающий вдруг спросил:

— Как думаешь, как там у Машки с Алым все?

— В смысле?

— Ну... — протянул мерцающий и спрятал глаза под ресницами, — Я заметил, что между ними что-то изменилось и подумал...

И тут у меня в голове мелькнула интереснейшая мысль.

— Ир, ты ведь не тем, кто из них сверху, интересуешься?

О, как у него в этот момент дернулось ухо, которое было как раз перед моими глазами. Глаза Ир так и не открыл. Похоже, я, наконец, сумел поставить этому тихушнику правильный диагноз.

— Я думаю, что пока у них сверху именно Машка. Даже спорить готов. Но все идет к тому, что в самое ближайшее время Алый перехватит инициативу. И, если ты все это спросил только затем, чтобы ненавязчиво намекнуть на вопрос, как это будет у нас, то я совсем не против уступить тебе инициативу.

Глаза мерцающего распахнулись так резко, что я с трудом подавил рвущийся из горла смех. Никогда бы не подумал, что мне когда-нибудь придет в голову назвать Ира забавным, но в этот момент он был именно таким.

— Ты поэтому в девчонку мерцнуть так и норовишь, я ведь правильно понял?

— Это подсознательное, — парень почти неосознанно попытался выставить защитный блок.

Вместо слов, я снова поцеловал его, а когда оторвался от зацелованных за утро губ, сказал:

— Если это все, то пообещай мне, что больше не будешь забивать голову ерундой и начнешь просто получать удовольствие. Вот прямо сейчас.

— Уже, — мерцающий расплылся в удовлетворенной лыбе и полез целоваться. Так мы и провели оставшееся до завтрака время.