Сказка вторая: О Тёмном властелине и Великой распределительной комиссии

Сказка вторая: О Тёмном властелине и Великой распределительной комиссии.

В светлой просторной приёмной сидели двое, первый был упитан, лыс, лицо имел приятное, доброе и чуток поросячье. В руках этот среднего роста немолодой толстячок, держал потёртый кожаный портфель и, периодически, касаясь пальцами дужки больших роговых очков, поглядывал на второго присутствующего здесь человека, а может и не человека, кто их Тёмных властелинов разберёт.

— Ну, и? — с презрением и с положенным любому приличному Тёмному властелину пафосом, спросил этот второй первого, которого, кстати, звали Иван Васильевич.

— Что, и? — не понял вопроса толстячок, от чего растерялся. Ведь не каждый же день выпадает оказаться в одной приёмной с Тёмным властелином.

— На кого устраиваться пришёл? — кривя грозное лицо и в снисходительной улыбке и показывая собеседнику два ряда острых демонических зубов, поинтересовался профессиональнейший из злодеев.

— А, это, — облегчённо выдохнул Иван Васильевич. — Да вот решил сменить отрасль и попробовать себя в сказках или, как их нынче величают — фэнтези. Очень бы хотелось на советника мудрого короля, но разве таких нынче сыщешь. На худой конец соглашусь и на короля глупого. Да что говорить, и на деревенского старосту, и на того соглашусь, — вздохнул обладатель роговых очков.

— Дай догадаюсь, — всё ещё пафосно, но уже без прежнего презрения, начал говорить Тёмный властелин. — Герой советского реализма, небось трудился в романе о свершениях трудового класса. Я бы дал тебе, — собеседник смерил Ивана Васильевича внимательным взглядом, — главного инженера ответственного производства в период с 1945 по 1963 год. А за новой ролью пришёл, потому что не читают твой родной роман больше, вот и начал ты чахнуть как конский солитёр в дистилляте.

Иван Васильевич удивлённо посмотрел на собеседника, предположение того оказалось весьма точным.

— А ты думал, — гордо выпятил грудь Тёмный властелин, — настоящему злу знаешь какой умище нужен, не то что этим сраным паладинам и светлым магам, будь они не ладны. Только на уме и коварстве и выезжаешь.

И здесь произошло то, чего Иван Васильевич никак не ожидал: собеседник вытянул голову в его сторону и заговорил быстрым шёпотом, из одной только интонации которого следовало, что говорит Вселенское зло о сильно наболевшем.

— Тупею я дорогой человек последнее время, катастрофически тупею. Нет, ты не подумай, в целом я доволен: работы по профилю век не разгребёшь. Грабить, насиловать, резать людей, угонять скот и табуны ягуаров последней модели, этого в последнее время сколько хочешь. Более тебе скажу, в последние годы в книгах засилье такой жестокости, пальчики оближешь. Раньше, напиши автор подобное, не то что печатать не станут, в психушку отправят сразу, а сейчас прямо сплошной курорт с утра до вечера. Я тут недавно халтуру брал в одном фанфике, представь, надо было пытать главную героиню, а после у неё на глазах пытать второстепенного героя, после заставить главную героиню пытать второстепенного героя, а после, самое увлекательное, заставить второстепенного героя пытать собачку главной героини. А что они сделали с попугайчиком, тебе лучше не знать. И на всё это смотрел привязанный к стулу главный герой... — здесь глаза Тёмного властелина начали закатываться от удовольствия. Иван Васильевич же напротив начал бледнеть и чувствовать подступающие рвотные позывы. — Ах, да, о чём это я, — опомнившись, продолжил шептать собеседник.

— Так вот, оно то вроде всё и замечательно, так нет удовольствия, нет его родного, понимаешь. Раньше авторам, чтобы читателя зацепить тонкость была нужна, сюжет, харизма, чистота исполнения, а сейчас сиськи, письки и кишки. Скукота, хоть вешайся! Оно ведь, когда на блюдечке, приедается быстро. Понимаешь?

— Понимаю... — пробираемый ужасом и отвращением от услышанного, кивнул Иван Васильевич.

— Вот раньше, — продолжил Тёмный властелин, но уже не шёпотом, а даже как-то по-деловому, — Захотел человек написать книгу, будь добр преодолеть массу бюрократических и идеологических препон. И препоны эти, должен тебе сказать, преодолевали лишь действительно хорошие произведения. Нет, были и так себе, не без этого, но больше как исключение. Да, конечно, мелкое зло в этих романах выглядит откровенно упоротым, но я же не мелкое зло, я — Зло вселенского масштаба! Какие задачи ставили передо мной авторы! Покорение народов, разгром космических, морских и сухопутных армий, да что говорить, я супостатил целые планеты! И как супастатил, закачаешься. Коварство моих планов зашкаливало, а какие эмоции я выдавливал из читателей! А сейчас, тьфу... Сплошное фэнтези с тупыми сюжетами. Самиздат хренов. Беллетристы хитросделанные. Клавиатуростератели чёртовы. Никакого размаха, сидишь в замке и чахнешь над очередным мега артефактом и славься великий Ктулху, если он — артефакт то, настоящий, Так ведь нет, представь, половина из них в последнее время пиксельная! Понимаешь, дорогой человек пик-сель-на-я! Чтоб это ЛитРПГ стервятники пожрали.

И здесь Тёмный властелин задвинул несколько таких фраз, что уши Ивана Васильевича покраснели, более того, он пожалел, что они у него вообще есть.

Выговорившись, Вселенское зло откинулось на спинку кресла, приняло надменно-величественный вид, после чего достало зубочистку и начало выковыривать из резцов застрявший после последней трапезы ошмёток детской плоти. Словно и не было у Супостата Супостатыча нервного срыва и последующего излияния. Однако по змеиным глазам собеседника Иван Васильевич ясно видел — Злу полегчало.

— Не хотел бы я встретиться с вами на страницах одного произведения, — очень серьёзно произнёс бывший старший инженер и первый кандидат в деревенские старосты.

— Я бы и сам с собой не хотел встретиться, — кивнул Тёмный властелин, — двум фигурам моего масштаба в одной книге будет тесно, — гордо заключил он.

— Скажите, уважаемый, — не уверенный в тактичности вопроса, начал Иван Васильевич, — а почему вы решили пойти на перераспределение? Судя по вашему, гм, рассказу, предыдущее место работы вас вполне устраивало. А то, что страдает жанр в целом, так это, наверно, другое...

— Гибель мой дорогой друг, — маска надменности исчезла с лица Повелителя зла, — увы, мы — Тёмные властелины, вынуждены менять место работы после каждой гибели. Есть правда вариант, — здесь супостат вынул из-за пазухи книгу и гордо показал собеседнику. '100 и 1 способ возрождения Тёмного Властелина' — прочитал Иван Васильевич заглавие. — Но нет, хватит с меня этого маразма, — продолжил собеседник. — Представляешь, угораздило меня попасть в пародию, до какого дна скатился жанр, до какого дна! Хватит с меня подобного издевательства! Погибнуть в результате смещения координат пространственного портала, нет, вы слышали такое?! Маразм. Однозначно хватит, в эпическое фэнтези и никуда более!

Дверь ведущая в зал распределительной комиссии распахнулась, и из неё вышло 'Чудо'. Но не чудесное, а 'писец на палочке'. Когда Иван Васильевич вошёл в приёмную, здесь сидел лишь Тёмный властелин и вероятно 'Чудо' уже находилось внутри.

— Жизнь так убога чуваки... — протянул эмоватого вида молодой человек, с длинными чёрными волосами и что особо поразило Ивана Васильевича, одето 'Чудо' было в шикарную чёрную мантию и кеды...

— Эй, Папаша, я знаю у тебя есть... Может дунем? — протянуло 'Чудо', — обращаюсь к Тёмному властелину.

И здесь бывший главный инженер понял, что зло старой закалки, в отличие от зла последних лет, штука грозная. Тёмный властелин поднялся, глаза его вспыхнули, лампочки в люстрах тревожно замигали, воздух зазвенел и наполнился ужасающей аурой злобы и силы.

— Эй, папаш, не буянь! — пропищало 'Чудо'. — Уже и косячок стрельнуть нельзя? Жизнь — боль... — протянула недоросль. — Ничего вы старпёры не понимаете. Никто меня не понимает, только ванна с горячей водой примет мои страдания. Ладно, покедо динозавры, работать надо, время молодых значит.

И, опасливо косясь на Тёмного властелина, 'Чудо' выскользнуло из приёмной.

— Куда катится мир, — плюхнулся Повелитель зла на кресло. — Наркомана из третьесортного детективчика, перераспределили на роль помощника главного героя в 'магическую академию', и не куда-то, а в русскую проду, ты можешь себе представить, не в японскую дораму, а в суровую русскую проду. Нет, я зло конечно, но знаешь, за державу обидно!

Иван Васильевич хлопал глазами, так как он, откровенно говоря, не был знаком ни с какой-то там продой, ни уж тем более с дорамой, но, судя по 'чуду', проблемы с миром действительно имелись.

Дверь отворилась и в проёме показалась миленькая секретарша распределительной комиссии. Удивительно, но при её виде и так серый Тёмный властелин стал ещё серее.

Волдеморт Сауронович Душегубов? — вопросительно глянула секретарша на бывшего старшего инженера, отчего тот побледнел, замотал круглой головой и указал портфелем на Повелителя зла. Тот гордо встал и величественной походкой направился к двери. Дверь запустила Тёмного властелина в своё чрево и затворилась.

Иван Васильевич заволновался, хотя ему, пока, волноваться, вроде бы, и не полагалось. Но он волновался, так как чувствовал, что недалеко и его очередь, а там ещё неизвестно как всё повернётся...

Наивные чукотские юноши, или в простонародье Авторы, по малознанию своему предполагают, что сами выдумывают героев своих произведений. И это отчасти так, но лишь отчасти, и отчасти довольно скромной. На самом деле большую часть информации Авторам сгружают из ноосферы, или, чтобы понятнее — единого информационного пространства. А они, Авторы, думают, что сами своих героев выдумали, что оно у них в голове как-то всё само возникает. А на деле ноосферная комиссия распределения литературных образов им 95% информации предоставила.

Однако сама комиссия также ничего не выдумывает, она лишь распределяет, опираясь на общественные тенденции. Конечно, что-то да меняется, но литературный образ за пять минут не переделаешь. Отчего задача комиссии в первую очередь подобрать на вакантные роли наиболее подходящие образы. А нестыковки и огрехи творческий процесс отшлифует. И дело это ответственное, ибо, если несоответствие будет чересчур сильным, упомянутый творческий процесс встанет, а бедный Автор будет искренне считать, что вдохновение подвело.

Стоит отдельно сказать про тенденции. То, что они в последние годы сильно поменялись, Иван Васильевич знал, неспроста же его родной роман читать бросили. Тот, в котором он — немолодой уже инженер-фронтовик организовывал слаженный творческий коллектив из вчерашних студентов — технарей.

Тёмного властелина не было долго, часа полтора, Иван Васильевич даже заскучал. Наконец дверь распахнулась и появилось оно — Вселенское зло собственной персоной.

Бывший старший инженер и до этого подозревал, что в силу ли старой закалки, или же из-за полной противоположности образов, у него с Тёмным властелином установились внезапно доверительные отношения, что его, честно говоря, не радовало. Подозрения подтвердились.

Лишь только дверь закрылась, как Повелитель зла выполнил знакомый всякому представителю загнивающего капитализма жест 'YES'!

— Взял ГГ, — радостно сообщил он Ивану Васильевичу.

— В смысле ГГ, — не понял тот.

— ГГ — это Главный герой! — улыбаясь, как запертый в рыбном магазине кот, сообщило Вселенское зло. — Главного героя дали в будущем трёхтомнике у именитого автора.

— Отрицательного? — осторожно уточнил Иван Васильевич.

— В том то и дело, что положительного! — заулыбался Тёмный властелин. Хотя теперь уже, наверно, и не тёмный.

— С вашими-то наклонностями? — поразился Иван Васильевич. — Не скучно ли будет, сможете перестроиться? — засомневался он.

— Да в том то и дело, что делать придётся ровно то же самое! — радостно замахал руками, стремительно меняющий амплуа Тёмный властелин. — Всё то же — грабить, убивать, воровать, строить козни, обманывать, нестандартная ориентация, кстати, приветствуется! Да что говорить, если не пьешь и не куришь пробиться на ГГ сейчас почти не вариант. Эх, давно ты дорогой человек современное фэнтези не читал. Даже наркотой и той можно баловаться, красота! Насиловать и есть людей правда пока не дозволяется, да и детей убивать нельзя, но, думаю, в скором времени и это положительному герою можно будет! Красота! Знай я что тенденции настолько изменились, давно бы проф. ориентацию сменил!

И новоиспечённый ГГ, радостно присвистывая, отправился к выходу.

— Это, удачи тебе, — у самой двери обернулся он. — Думаю, советника короля тебе дадут и ты, это, на торговца тоже соглашайся, как ни странно, но честные торговцы в фэнтези востребованы. Правда нельзя говорить, что ты честный, надо алчно потирать руки и приговаривать: 'Деловая этика уважаемый, деловая этика'. Ну, ладно, бывай.

И, собственно, на этом 'Положительное зло' приёмную покинуло.

Приободрённый и одновременно удивлённый услышанным, Иван Васильевич принялся ждать. В этот раз ожидание его продлилось не долго, открылась дверь и всё та же симпатичная секретарша пригласила его войти.

'Ишь ты, как в парткоме', — оценил увиденное бывший старший инженер. За длинным столом сидели двенадцать Великих распределителей. Сидели те, кто давал литературным образам новую жизнь, а иногда, пусть и редко, сдавал их в архивы истории, где образы пылились в небытие, пока не менялись литературные предпочтения или же пылились вечно.

В чёрных, как безлунная ночь костюмах, они смотрели на вошедшего серьёзными оценивающими взглядами и лишь в глазах их бегала какая-то непонятная пока хитринка.

— Можете присесть, — вежливо указал один из членов комиссии на стоящий метрах в семи от длинного стола стул, жёсткий и неудобный.

Внезапно один из членов комиссии, судя по приколотой к груди бляхе — председатель, веско произнёс:

— Я извиняюсь коллеги, но к Ивану Васильевичу у нас сегодня особый разговор, я попрошу внести исключительный стул...

Бывший старший инженер заволновался, если не сказать испугался. Было, ох было, у него подозрение, что его образ имеет все шансы попасть в архивы истории: книжки то советские не читают и честные управленцы и организаторы не востребованы нынче совершенно.

Однако никто ничего вносить не стал, неудобный стул исчез, а на его месте появилось шикарное кожаное кресло.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — настоятельно и вежливо попросил председатель комиссии.

Иван Васильевич присел.

— Итак, — открыл председатель толстую папку, после чего, подозрительно прищурившись, спросил: — Не курите?

— Не курю... — чуть волнуясь, ответил Иван Васильевич.

— И не пьёте?

Бывший начальник цеха замотал головой.

— Здесь написано, что за тридцать пять лет семейной жизни не одной измены? Неужели, правда?

Остальные члены комиссии недоверчиво зашушукались.

— Я член партии, фронтовик, двое дочерей... — в голосе сидящего проскочили извиняющиеся нотки, что-то начало подсказывать ему, что перечисленные заслуги не только не помогут получить новую роль, а очень даже наоборот.