|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Глава 10
Разруха. Это самое мягкое слово, которым можно охарактеризовать то, что творилось здесь. Помимо Беркариуса, сюда сунул свой нос Коборган и еще кто-то. В результате население за последние шестьдесят лет сократилось в восемь раз по самым скромным подсчетам. На этом то, что мы знали об этом мире, заканчивалось, и, как сей факт не прискорбен, остальное предстояло выяснить. Мы уже пятый день бродим по этим пустошам, но так и не встретили ни одного разумного существа. Только хищные твари.
Мы лишь один из двух сотен таких вот разведывательных отрядов отправленных Альянсом сюда. Наша задача — разнюхать что здесь и как, и вернуться домой, где потом уже будет решено руководством, что делать дальше. И до совета мы не будем знать ничего о том, что узнали остальные, в угоду секретности. Разумеется, что-то все равно просочилось, но основные сведения будут доступны нам только на совете.
Вынужден отметить, здесь Альянс мне здорово мешался теперь, как выяснилось.
Я хотел добраться до некромантов и прикончить их, в то время как Илона... Позиция Илоны не была мне понятна. Она уходила от ответа, ссылаясь на все подряд. Из ее не в меру пространных речей я смог вынести только то, что их целью является понять по возможности логику демонов, а серьезного противостояния они избегают. Это вполне в их стиле: насколько мне известно, больших конфликтов Альянс избегал всегда.
Пытается предотвратить конфликт, но не лезет в лобовую схватку. Максимум, что они могут сделать — это помочь выбраться выжившим куда-нибудь подальше.
Не хотел я вмешивать в этот конфликт, случись мне пойти против воли Альянса, и Аллерию. Хотя в случае чего к моим услугам неплохое воинство как живых, так и мертвых я не хотел вести людей на смерть. Максимум, если потребуется — возьму двадцать некромантов, не более, и все вопросы буду решать силами нежити. По старинке.
А пока... А пока я смотрел на плоскую равнину, покрытую жесткой, едва зеленой травой и пытался сопоставить ее с устаревшими на несколько сотен лет картами. Других у нас просто не было.
Местами торчали невысокие кусты, реже попадались перелески. И ни одного известного мне дерева. Впрочем, не привыкать.
Солнце нещадно палило, заставляя вспоминать об оставленной в крепости мантии, и ругать чертову форму цвета хаки, в которую мы с Джимом нарядились. На Джиме была форма солдата НАТО, а на мне российской армии. Началось все с того, что готовясь к этому заданию, нам сказали, что в районе, куда нас забрасывают, будет холодно. Вот я, не долго думая, и заглянул в "военторг". Джим же, увидев мой наряд, на следующий же день тоже вырядился в форму.
Впрочем, жара здесь долго не задерживается: температура в этих пустошах всецело зависит от ветра, и меняется очень и очень резко. Стоит ветру подуть со стороны центра пустоши, где находится огромный ледник, как похолодает и температура опустится ниже нуля, а стоит подуть ветру из мертвой пустыни, как вновь будет жара. Частые скачки температуры не являются естественными, как и ледник, оттого и немногая растительность может выжить в пустошах.
Территория этого мира, если верить картам, превосходит территорию Земли раза в три. Об этом напоминает гравитация каждую секунду, ведь вниз тебя здесь тянет в полтора раза сильнее. Впрочем, грех жаловаться — по моим прикидкам сила притяжения здесь могла бы быть намного больше при такой территории.
— Дрянь дело, — хмыкнул Джим, вернувшись с разведки.
— Что и как?
— Так никого и не встретил. Итак, что мы знаем? Сначала веселились какие-то твари, поубивавшие много народу, потом на вечеринку пришел Коборган и притащил своих питомцев. От тварей, которые тут были до питомцев Коборгана, осталось мало чего — только скелеты и, должен отметить, впечатляющие. Позавчера я два таких видел. От родной фауны ничего не осталось, и теперь тут все, в основном, всеядное, когтистое и переправляющее отпечатки съеденного Коборгану. Пойдем, покажу какую я тварь, нашел!
Такое если и можно увидеть — то на картинках больных на голову художников: жирные мясистые стебли, покрытые жестким ворсом, каждый оканчивается огромной пастью, вокруг которой растет нечто наподобие щупалец. Из одного корневища таких хищников росло сразу четыре. И все это было красно-оранжевой расцветки, которой позавидует мухомор. Сейчас, правда, эти цветки не двигались, так как были прострелены в нескольких местах каждый.
Я присвистнул.
— Ничего себе аленький цветочек.
— Да, такой и чудище проглотит и не подавится. Кстати говоря, это не растение. Видишь, где я его из винтовки подстрелил кровь?
— Животное?
— Именно. Демоническая суть. Коборганская поделка. У него корневище, поди огромное. Бьюсь об заклад, что еще живое. Иначе бы поймался отпечаток в жемчуг.
— Будем копать? — пожал плечами я.
— Не, ни за какие шиши. Сейчас мы его удобрим кое-чем... — Джим зло захихикал.
Секунду спустя, на свет он извлек баночку, из которой высыпал на землю небольшую кучку серого порошка. Его он полил водой, смывая в сторону стеблей. Рыхлая почва легко впитала все, не оставив на поверхности и следа.
— А вот теперь отходим — произнес Джим отбегая.
Земля задрожала. На поверхность, тут и там вылезли миниатюрные зубастые стебли, маленькие подобия тех, что Джим уничтожил и... заорали. Никогда не слышали, как визжат кролики? Помню, когда-то у моего брата был кролик и бабушка догадалась дать ему помидорную ботву, не зная что та, мягко говоря, не очень хорошо переваривается. Больше всего это мне напонило именно этот визг. Продолжался он минут пять, иногда переходя на практически человеческий стон, а потом, наконец, растение затихло, а жемчужина в руке Джима засветилась.
— Что это за дрянь такая, которую ты высыпал?
— А я что, химик? Спер на каком-то заводе, уже и не помню где. Отрава жуткая. Ее одна баночка упала в реку, так вся река и водохранилище немаленькое ныне мертвы. Ну... я покумекал, и спер ящик. Как видишь, пригодилось.
Я вздохнул, взвалил на плечи мешок, и мы двинулись дальше. Компас был бесполезен, так как направление "север" за последние дни менялось уже раза четыре, и нашим единственным ориентиром было солнце. И луна.
Лун здесь две, но одна из них красивее, чем все то, что я когда-либо видел. Похоже, что она обитаемая: каждую ночь, когда на небе месяц на темной стороне видны светлые точки.
* * *
Монах собрался с силами и стал вновь рисовать. Краска его жизни замирала в воздухе узорами и вплеталась в большой узор, который охранял монастырь... Вернее руины.
Но это не играет роли. Орден жив, пока жив последний его адепт.
Три десятка лет он поддерживал этот барьер, давая возможность чувствовать себя спокойно в его пределах. Себе и людям. Впрочем, в его попечении было немного народу: старик, медленно, но верно сходящий с ума, женщина, больная призрачной лихорадкой и ветеран, которому в последней войне отстрелили ногу, ее отец.
Впрочем, монах не поддавался отчаянию. Он не знал, что это такое. Он делал свое дело, помалкивая, и не тратя душевные силы на слова утешения, и вместо них лишь проходился камнем по лезвию своего кинжала, а потом лезвием по своей, гладко выбритой согласно всем канонам, голове. И менять в своем быту он ничего не был намерен — ведь не для этого он отрекся от имени, вступая в орден.
Убедившись, что все в полном порядке, монах вернулся к костру и, сев на свое место стал слушать. Вдали, слышимые только ему, переговаривались твари. Они чувствовали человеческую плоть и шли за ней.
— Буря идет! — произнес монах через некоторое время, вгрызаясь в сочную плоть яблока. Только здесь, во дворе монастыря росли еще яблони, согреваемые от холодов, горячим источником.
Ветеран привычно извлек длинную, странную на вид винтовку, служившую ему еще и костылем, и потянулся к баночке с жидким огнем.
— Устоим?
Монах не ответил. Он не делал предсказаний и предположений. Каждый раз, когда бродячая стая тварей подходила к выставленному им барьеру, ветеран хватался за оружие, предварительно отсылая дочь подальше, вглубь развалин, а старик читал молитвы каким-то старым богам. Но, пока все обходилось. Редко когда приходилось стрелять в ту, или иную тварь, которую указывал монах.
— Шанрисс, наш друг говорит, что сюда идут твари. Я хочу, чтобы ты спряталась в башне.
— Но...
— Иди.
Дочь кивнула, и, бросив полный беспокойства взгляд на отца, пошла в башню. Башня одиноко возвышалась среди руин. Когда-то часть восточного крыла монастыря, ныне она была единственным уцелевшим строением, не считая куска крепостной стены возле нее.
Полубезумный старик, Хракли, вновь стал читать свои нудные молитвы сгинувшим сотни лет назад в небытие божествам. Читал он их всегда вслух, и заставить его замолчать было невозможно. Шорли поморщился, глядя на отсутствующую правую ногу. Фантомные боли последнее время изводили его едва ли не сильнее, чем призрачная лихорадка его дочь.
Двое вынырнули из сумерек и побежали в сторону барьера. Один из них прошел легко барьер, а вот другого барьер отбросил. И тут из темноты появились твари. Собакоподобные, быстрые... Шорли невольно вспомнил, как три таких разорвали в клочья восемь человек меньше чем за полминуты. С тех пор прошли годы, но память была все еще свежа и бережно хранила те воспоминания.
Оставшийся наружи вскочил на ноги, извлек два клинка и сам шагнул навстречу тварям. Сражался он хорошо. Да и клинки у него были явно непростые. Практически каждый удар смертелен, и с каждым мгновением они вращались все быстрее и быстрее. Казалось, что убитые твари дают ему силу продолжать этот смертельно опасный танец. Вот одной твари повезло, и она укусила его за ногу, но сразу отлетела в сторону с отрубленной головой. Воин хромает, но пара ударов и хромота проходит.
— Открывайте ворота, пока моего друга тут не разорвали! — закричал его товарищ, успевший за эти мгновения добежать до костра. Говорил он с небольшим акцентом, но уверенно.
Шорли кивнул в сторону монаха.
— В нем зло, ибо оттолкнул его барьер — спокойно ответил монах и отвернулся.
— Твою... Мужик, он что, на демона похож?
Монах не ответил.
В этот момент всех накрыла волна дикого страха, если не сказать, первобытного ужаса. Даже монах поморщился. Твари жалобно заскулили и убежали, а старик, до этого читавший молитвы заверещал. Это длилось несколько удивительно долгих секунд, а потом пропало. Твари убежали и воин, выронив клинки, упал на землю.
Чужак сплюнул и пошел к другу, а ветеран поплелся за ним. Монах возник сзади Шорли неожиданно и подхватил его, словно тот был ребенком.
— Спасибо, дружище — отозвался тот, уже привычный к тому, что монах иногда носил его на руках, если возникала нужда.
Тем временем чужак помог встать другу и двинулся с ним к барьеру.
На этот раз воздвигнутая монахом стена не оттолкнула пришельца.
— В нем было зло, раз барьер не пускал его, чужак. Переночевать я позволю, но утром — уходите.
— Хорошо, спасибо и на этом. Меня зовут Джим, это Игорь.
— Шорли. Вон тот старикан, который там пищит — Хракли. Откуда вы здесь?
Джим помог Игорю сесть у костра, и скинул рядом мешки. Шорли с интересом отметил, что, несмотря на порванную штанину и следы крови, раны, как таковой нет — только проглядывает свежий шрам.
— Долгая история. Мы совершенно не в курсе что происходит, у нас карты, которые устарели на несколько веков и мы... как бы это лучше сказать... Вот уже месяц не можем найти разумных существ, которые не захотят нами перекусить и расскажут, что же тут происходит!
— Это же пустоши, парень. Здесь вы их и не встретите. Откуда вы?
— Ну... Скажем так... Во времена Тиаль-Самира, нас положили в глубокую спячку, с наказом проснуться, когда станет плохо, вот теперь мы и выбрались.
— Врешь, испражнение Ска-Вира! — вступил в разговор монах — я чувствую ложь, так что не лги.
— Успокойтесь — вступил в разговор Игорь. В отличие от товарища он был немногословен и говорил, словно ему это было тяжело — Вам будет легче, если я скажу что мы из другого мира, имеем зуб на нескольких существ, которые кашу всю эту кашу, скорее всего, заварили, и теперь, когда попали сюда, наконец, пытаемся осмотреться? А ты Джим, в следующий раз смотри, кому врешь.
— Не врешь. Но я тебе не верю. Раз барьер оттолкнул тебя, ты можешь обманывать меня, и я этого не замечу.
— Хорошо, я подтверждаю все сказанное. Мне ты веришь, хиппи? — спросил Джим, а потом посмотрел на друга — А тебя надо на инструктаж, научить работать под прикрытием.
Разговор прервал жуткий вой.
— Возвращаются — хмыкнул Джим — видимо не сильно их твой приступ напугал. У меня есть взрывчатка, сейчас вжарю этим тварям.
— Охолоди, юнец — барьер их не пустит.
— Я надеюсь... но жить все равно хочется — произнес Джим, доставая заветную коробочку.
Тварей было на этот раз больше. Некоторые были размером с быков, закованные в роговой панцирь, а некоторые наоборот пушистые и мягкие на вид... Но впечатление обманчиво и под шерстью скрывались смертоносные жала.
Они все дружно тыкались носами в барьер и, шипя, отступали.
— Ну и парад уродов... — задумчиво произнес Джим, перебрасывая коробку из руки в руку.
— Значит из другого мира? — начал разговор Шорли.
— Именно — ответил Игорь — мы уже скоро месяц, как бродим по пустошам, но такую толпу видим впервые.
— Они вас почуяли и сбежались — пояснил монах — обычно они в спячке, и просыпаются не сразу. Боюсь, что вы их пробудили.
* * *
Вот теперь у нас были проблемы. Тварей было слишком много. Они бегали вокруг барьера всю ночь. Я пролежал несколько часов, потом смог встать на ноги и коротал ночь тем, что чистил пистолет. Патроны с местным "жидким порохом" давали много гари, и чистить оружие приходилось раз в пять чаще.
Что больше всего надоедало — это спокойствие монаха. Да и перспектива уйти отсюда утром, тоже не радовала.
— Это Шанрис, моя дочь — представил женщину лет тридцати на вид Шорли.
— Очень приятно, Джим — поздоровался как всегда галантный при первом знакомстве Джим.
— Пятнадцать лет мы с ней уже здесь, скоро шестнадцать будет.
— Можете подробно рассказать, что и здесь происходит? Мы... скажем так, не в курсе происходящего.
— А можно сказать я в курсе. Меня и еще три тысячи таких как я послали сюда, шестнадцать лет назад, когда пустоши решили отвоевать у тварей. Но, кишка была тонка. Стоило нам перейти барьеры, как за свежим мясом сбежались все твари пустоши. Нам отрезали путь отступления, наше командование, поняв тщетность попыток, сбежало, а мы остались на корм тварям. Была бы жива Хорана, я бы ни за что не взял с собой дочь. Не место ей здесь... Да вот там ее по нашим идиотским законам ждало рабство.
— Рабство? — удивился я.
— Ей не было двадцати, а стоит мне уйти — она остается без готовых за нее отвечать. И она сразу раб. Законы королевства. На этотй войне я схлопотал пулю в ногу от своих же, а когда нас разгромили окончательно хромая, мы с дочкой едва добежали до руин монастыря. Безымянный монах уже тогда приютил старика, рад был и нам... вернее... ему было без разницы. Среди руин монастыря есть сад... цветет круглый год. И колодец. Жить вполне можно, хотя... — Шорли вздохнул — какая это жизнь. Да и болезнь дочку изводит...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
