Альтернативная история ("Песня на двоих"). Глава 27

Проснувшись утром, Руис де Лара с удивлением осознал, что ему некуда торопиться.

Вообще-то по плану сегодня была репетиция пьесы. Впрочем, репетиция должна была быть и вчера, но когда Руис явился в театр, там царило уныние, разброд и праздное шатание артистов по коридорам. И обсуждение происшедшего, в который уже раз. Кажется, одна только бухгалтерша-хинеянка и занималась делом, что-то записывая в свою тетрадь. Хотя — демоны ее знают, что она там записывала!

Хинеянка Зинь сказала Руису, что Карлос приболел и сегодня не появится. Что-то говорило мистралийцу, что режиссер не появится и сегодня...

Но всё-таки, пожалуй, в театр Руис пойдет. Не по городу же мотаться! Осматривать достопримечательности столицы Ортана тоже как-то не очень хотелось. Тем более была большая вероятность наткнуться на поклонниц — и тогда придется отвечать на вопросы, улыбаться и изображать героя-мистралийца из пьес, которого в нем и желали видеть. А еще сегодня почему-то особенно не хотелось отвечать на вопрос "а вы воевали в Зеленых Горах?"

Нет! Не воевал. Кажется, сегодня Руис жалел об этом особенно сильно...

Он наскоро выпил кофе (в квартире, которую он снимал, была возможность сварить кофе и приготовить что-нибудь нехитрое) и вышел из дома.

Лоскутный квартал просыпался, не сильно торопясь. Для бардов было еще рановато...

Какой-то мужчина с вдохновенным лицом шел с собакой на поводке, такой же растрепанной, как и хозяин, и что-то бормотал под нос... Девушка со строгим взглядом, в ярчайшей хитанской юбке, забавно с этим взглядом контрастирующей, шла по улице, неся за спиной футляр с виолончелью. Видно, ранняя репетиция... Но вообще народу на улице почти не было.

Ноги сами привели Руиса к храму Бессмертного Барда, окруженному довольно милым садом с цветником. Посредине там был фонтан, но, к сожалению, не работал. Руис почему-то очень пожалел, что фонтан спит — сейчас бы постоять и посмотреть на падающие струи было бы недурно. Пожалуй, он зайдет в храм!

Статуи у входа были, как всегда, отрешенно-чужды и погружены в свое. Юноша с флейтой, правда, показался Руису уж слишком воинственным и мускулистым — ему хотелось дать в руки вместо флейты меч или что-то похожее. А девушка смотрела в листы бумаги, и опять, как всегда, Руису захотелось узнать: что там — стихи, музыка, или, быть может, рисунки?

У самого храма в лавочке сонная девица с волосами, крашеными сразу в два цвета (каждый из которых не шел ей совершенно) продала Руису традиционную гирлянду, самую дорогую из имеющихся, из живых цветов. Ее брови поднялись, она уставилась на мистралийца — но, хвала богам, кажется, не узнала. Руис поспешно скрылся за дверью храма...

Задумчиво вздохнув, он направился к традиционной колонне — на невысоком постаменте скульптурная группа искусно изображала нескольких юношей и девушек, танцующих, взявшись за руки, вокруг цветущего дерева. Как всегда, Руис всмотрелся в фигуры танцующих, стараясь найти сходство кого-то из них с собой. Это была у него давнишняя привычка, еще с детства, о которой он никому не говорил.

Положив венок на постамент, Руис стал обходить колонну с разных сторон — и тут увидел, что он в храме не один.

Возле картины, изображавшей оркестр, уютно расположившийся на лесной полянке, стояла девушка. И девушка эта была мистралийкой!

Она даже не покосилась на вошедшего — стояла и смотрела на картину. Словно ждала чего-то от нее, или разговаривала с теми, кто был там изображен... Кажется, губы ее шевелились. Но слов слышно не было.

Руис вздохнул: девушка была очень симпатичной. На мгновение он поймал себя на мысли: а кого могла бы сыграть незнакомка в тех спектаклях, в которых он участвовал? Может быть, как раз Асусенну из этой, последней пьесы?

Хотя, пожалуй, нет. Асусенна — юная, наивная и склонная идеализировать окружающих... Во всяком случае, в первых актах. А эта — другая.

Актер видел ее в профиль — и невольно залюбовался правильностью черт, чуть резких, но от этого еще более привлекательных и запоминающихся. Но вот наивным ее взгляд не был. Гордый, мятущийся, горестный... а вот сейчас она чуть-чуть улыбнулась, мягко и печально — кому? Какого ответа она ждала от бардов на картине?

Руису стало неловко, словно он вошел в чужую комнату и подглядывает за хозяином. Актер тихонько вздохнул и вышел из храма, стараясь не шуметь. А девушка, похоже, его и не заметила...

Путь к улице, где жила маэстрина Ольга, пролегал мимо рынка и кофейного магазинчика.

"Надо зайти", — подумал Руис, — "и сам себе поутру сварю, и маэстрине куплю... чтобы совсем уж с пустыми руками не приходить.."

Да, надо навестить Ольгу! Узнать у нее, как чувствует себя Диего — и предложить какую-то помощь, быть может.

Руис вежливо и даже немного церемонно поклонился хозяйке магазинчика и стал выбирать кофе. Выбор был на удивление богатым.

"Вот этот пакет я возьму себе, этот отдам Карлосу — пусть старик после репетиции хорошего кофе попьет... А вот этот подарю Ольге! Она же тоже любит кофе, я видел, как она его пила!"

И в это время зазвенел колокольчик — открылась дверь. Вошла девушка. Руис покосился на нее и встрепенулся — это была она! Та, что молилась в храме Бессмертного Барда!

Девушка явно была в магазинчике впервые. Она со слабой, немного грустной улыбкой всматривалась в пакетики кофе и баночки с пряностями, маленькую гравюру на стене — явно мистралийского происхождения — и всякие милые безделушки. Руис поймал себя на том, что почему-то спрятался за стеллаж и наблюдает за девушкой, любуясь красивой линией шеи, густыми черными локонами и даже простым черным платьем, которое необыкновенно ей шло.

Девушка взяла с полки кофе, понюхала и с сожалением поставила на полку. Руис узнал его — судя по виду пакетика, этот сорт предпочитал и он сам! Неужели ей не нравится?

Но в следующий момент мистралийка взяла совсем маленький пакетик — судя по всему, дешевый сорт, из тех, что пьют неимущие студенты. И, отвернувшись от стеллажа, направилась к стойке хозяйки, ласково касаясь пальцами резного дерева полок.

Руис вышел из укрытия, подошел к стеллажу и взял своего любимого (и самого дорогого, к слову говоря) кофе. Четыре пакета. Себе, Карлосу, Ольге и этой девушке!

А девушка, расплатившись, остановилась недалеко от входной двери. Там на стене висели две расписные трещотки-крепиты. В древности их использовали танцовщицы, пока не изобрели кастаньеты. Считалось, что звук пары настоящих крепит, особым образом сделанных из высушенных тыквочек и расписанных сложным красочным узором, отгоняет злых духов. С ними и сейчас еще было принято танцевать на Первый день весны.

Незнакомка смотрела на нехитрые деревянные инструменты так, словно перед ней был старый друг. Которого она числила умершим. Вот только этот друг о ней забыл...

Руис, мысленно благословив крепиты, быстро расплатился за свои

покупки и подошел к девушке, встав за ее плечом.

— Надо же, настоящие! — тихо, чтобы не напугать ее, произнес маэстро. — Красно-сине-желтый узор, так расписывают в Веласко. Вы оттуда, сеньорита?

— Нет. Я не оттуда.

Девушка кинула быстрый взгляд на Руиса и, кажется, сочла его неопасным. Посмотрела еще раз... И добавила более мягким тоном, стараясь загладить сухой и короткий ответ:

— У меня в детстве были такие...

— У меня тоже, — улыбнулся Руис. — Только мои были черно-желто-красные, из Кантреры.

— Из Кантреры... Ах да! Правда! А вы оттуда?

Они повернулись к двери, Руис преувеличенно вежливо раскланялся с хозяйкой кафе и постарался пообаятельней ей улыбнуться.

И, к его удивлению, хозяйка ему подмигнула!

Они вышли, и Руис сказал девушке:

— Нет, я из Арборино. Просто мой отец писал диссертацию по росписи крепит. Их было так много дома! А трогать их было нельзя, потому что отец брал их из музея... А мне так хотелось свои! — он поднял взгляд на собеседницу. Девушка улыбалась и Руис решился. — Сеньорита, простите, я, наверное, говорю глупости, но я просто не знаю, что вам сказать, чтобы вы не ушли... Пожалуйста. Просто... можно я вас провожу?

"Как странно", — мелькнула мысль где-то в уголке сознания. — "Я сам преследую девушку, вместо того чтобы пытаться вежливо отделаться от поклонницы..."

И это было правильно. Именно так и должно быть! И хорошо, что она его не узнала!

— Вы можете проводить меня до работы, — сказала девушка почти строгим тоном. Но потом всё-таки улыбнулась и добавила:

— Меня зовут Инес.

* * *

Донья Эсмеральда опустила полупрозрачную занавеску, из-за которой наблюдала за парнем и девушкой в торговом зале, и улыбнулась. Молодой кабальеро ей понравился: приятный и вежливый. И девочка милая, вот только есть в ней что-то... какой-то надлом, печаль... Но это ненадолго!

Способности ведьмы Эсмеральды к ясновиденью были невелики и относились по большей части к гаданиям, тут она была мастером своего дела. Но иногда и без блюдца кофейной гущи доводилось кое-что заметить. Как сейчас. Связавшее двоих благословение Мааль-Бли даже слабенький ясновидец угадает, а тут, похоже, проглядывало именно оно.

А впрочем, можно и проверить! Долго ль умеючи?

Гадать на других по собственному кофе было трудно, куда труднее, чем по кофе клиента, приходилось тщательно сосредотачиваться на образах тех, о ком вопрошаешь, но где наша не пропадала!

...Жизнь молодого барда была счастливой и ясной. И собиралась стать еще счастливее, если люди услышат волю богини. А вот за спиной девушки лежала темная тень. Принадлежащая прошлому, она грозила омрачить и будущее... но впереди был отблеск Огня, отгонявший темноту. Или даже не один? Два Огня сливались воедино, питая и поддерживая друг друга?

Эсмеральда вновь улыбнулась: в этом случае у тьмы не было шансов. Гадалка отставила чашечку. Скорее всего у этой симпатичной пары все будет хорошо.

Не давала покоя только одна мысль. Ведь где-то же хозяйка кофейни уже видела обаятельного молодого мистралийца... Вот только где? Покупатель? Да нет, постоянных покупателей она хорошо помнила, этот точно зашел в первый раз. Нет, не вспомнить! Может, показалось? Наверное, похож на кого-то...

Подумав так, достойная сеньора мысленно пожелала молодежи удачи и отправилась мыть чашку.

* * *

Кантор скучал.

Спать больше не хотелось — он выспался ночью. И даже после обеда, о как! А сейчас оставалось просто валяться и "набираться сил"... Надоело!

А более всего он жалел об отсутствии хоть какой-нибудь бумаги и карандаша. Обрывки мелодий приходили и уходили. Некоторые хотелось записать — но возможности не было!

Вот всяких вкусностей ему принесли много. От души. А бумаги принести никто не догадался. Наверное, решили, что ему еще рано. Заботливые, мать их! Радостно багровели на столике мелкие мистралийские апельсины любимого Кантором сорта. Коробка с домашними пирожными притулилась на краю столика.

Подарки Плаксы...

А внушительный кувшин с фруктовым соком был устойчив и надежен, почти как принесший его Элмар. "Ольга сказала, что больным очень полезно, если самому выжать сок..." Кантор представил, как первый паладин своими мощными ручищами старательно выжимает сок, стараясь поменьше брызгать мимо кувшина (и у него всё равно не получается!), и ему стало весело. В конце концов, "если ты скучаешь — то это признак выздоровления!" Так говорил ему когда-то лекарь в Зеленых Горах. Справедливо!

И Кантор стал вспоминать об Ольге...

Хотя не слишком ли он размечтался?! Играть на гитаре и сочинять музыку он, конечно же, сможет. А вот петь — с простреленным легким?!

Настроение мгновенно испортилось. "Привык, значит", — невесело усмехнулся про себя Кантор. — "А давно ли вообще ты начал открывать рот, чтобы начать петь?! Ну вот и отвыкай опять..."

И в довершение не очень веселых мыслей он вдруг увидел нечто, заставившее его заморгать глазами. Потому что явления Его Величества Шеллара из облачка телепорта, вместе с Мафеем, он никак не ожидал!

"Вот шустрый", — подумал мистралиец про принца. — "А я и не помню, чтобы Мафей был тут, в палате... Впрочем... значит, был". Иначе бы высокие гости явились из коридора.

— Приветствую ваше величество, — произнес Кантор без особой, впрочем, радости.

"Тебе было скучно? Ну вот и развлекайся..."

— Добрый день! — жизнерадостно поприветствовал мистралийца Его Величество. — Как ты себя чувствуешь, Кантор?

"Было неплохо, но я не ценил", — мысленно отозвался раненый.