Бессмертие — это такая же обыденность в сказках, как драконы и магия. Я сама не раз наделяла бессмертием расы или отдельных героев, и вроде бы так было правильно для сказки. Но для самого героя... Впрочем, пока сказка волшебная, она оправдывает авторский произвол.

Эта сказка не очень уж волшебная, в ней действуют только люди, иных рас не наблюдается. Или их видят не все, а лишь немногие обитатели тени, чьи показания вряд ли годны для жандармерии.

В несказочной реальности у жизни образовался иной смысл.

Жизнь, долгая или короткая, уж точно не может и не должна являться, как принято говорить с пафосом, "высшей ценностью". Ведь, если высшая ценность задана, то иные ценности заведомо ничтожны, и ради сохранения жизни ими можно пренебречь. Хотя "иные" — это семья, долг, совесть и прочее подобное, объединенное Юлианой Миран по денежному признаку: такие ценности можно продать, но нельзя купить.

Нет уж, жизнь никак не высшая ценность, она скорее эталон, необходимый для измерения. Именно в сравнении с жизнью каждый вымеряет для себя настоящий вес и смысл иных ценностей.

Глава 1. "Астра глори"

— Глава 1. "Астра глори"

Отчет по переговорам с Тихоном Сущевым, духовником столичного Стосветского монастыря и неофициально — наблюдателем за делами храмовой "суровой нитки" в Трежале и областях окрест. Составлен Кириллом Юровым для передачи Юсуфу, только лично. Пометка "для самого узкого круга лиц"

Склонен думать, что недопонимание, сознательно спровоцированное третьим игроком — таково самое точное определение произошедшего. Ситуацию создал тот, кто сейчас занимает место Микаэле: храм получил запрос за подписью князя, и до сегодняшнего дня сам я для людей храма был лицом, причастным к запросу и уж точно осведомленным о его наличии. В запросе речь шла об оказании храмом помощи духовного плана, лже-Микаэле утверждал, что вокруг него зреет заговор, в деле одержимые, а неродной по крови сын потворствует им и даже готов сменить вероисповедание — не зря рядом с ним так много южан.

Для подтверждения слов лже-Микаэле передал храму двух одержимых, бесоборцы с ними работали. Совместное расследование "суровой нитки" храма и новой, якобы созданной для этого трудного дела, службы охраны дома Ин Тарри, длится уже две недели. За это время люди лже-Микаэле получили немало выгод, используя убежища храма, его каналы обмена сведениями и способности его белых жив. Если мы верно сопоставили сведения, которыми располагаем, эти две недели были использованы, чтобы "обрубить хвосты": лже-Микаэле по мере сил стер следы своей прежней активности и убрал или отослал прочь сторонников, ставших бесполезными и опасными... Кроме того, он переправил через границу Паоло Ин Тарри, используя возможности храма. Этого мы не ожидали, этот канал контролировали слабо.

Любая тайная служба, если спустить ее с поводка, делается опасно самостоятельной. Сейчас господин Сущев разбирает со всем вниманием, как же случилось то, что случилось. Да, люди храма, в том числе две полноценные боевые группы сыска с приписанными к ним белыми живами, в азарте погони исполняли указания лже-Микаэле, а вовсе не храма. Активно вмешивались в работу моих людей, чиня препятствия. Но высшей точкой абсурда стало покушение на Николо. Если бы не Агата с ее уникальной чуткостью, если бы не ты, Юсуф, с твоей подозрительностью, иногда похожей на болезнь... не хочу и думать о худшем. Водитель подменного автомобиля Ники все еще без сознания, в перестрелке и погоне моя группа потеряла троих, а выявить и по мере возможности снять петли смерти и прочую наговоренную наёмницами мерзость с моих людей сейчас помогают живы храма.

Все это — действительно наименьшая возможная плата за ошибку.

Мы достигли согласия с господином Сущевым. Храм возвращается к традиционному нейтралитету в делах, связанных с домом Ин Тарри.

Инцидент с Яковом и его протеже улажен, девушку отправили к вам, ее не будут преследовать. Ответно храм настаивает на шаге доброй воли в виде разрешения на ввоз в Самаргу мощей святого Михаила, первого из бесоборцев. Дата понятна, она есть в храмовом календаре. Оспаривать не вижу смысла, прежде мы трижды возили мощи из Иньесы, Микаэле неизменно давал согласие. На сей раз беру на себя согласование вопроса с регентом Иньесы.

Поскольку проблема с храмом улажена, я намерен заняться поиском Мики в полную силу. Юсуф, безопасность Николо полностью на тебе.

Меня зовут Юлиана Миран. Я еще не проснулась, но уже твердо уверена в своем имени и в том, что это именно я, телом и душою. Быть собой и пребывать в своем настоящем возрасте, в здравом уме и твердой памяти — счастье. Люди о подобном и не задумываются. Что ж, значит, их не вышибали из привычного мира так резко и окончательно, как меня.

Но я не жалею ни о чем. Я не авантюристка и не очень люблю приключения. Но твердо выбрала для себя это правило: ни о чем не сожалеть. Жалось съедает изнутри. Опустошает.

Меня научили новому правилу люди, из-за которых я, собственно, и оказалась вовлечена в водоворот невероятных событий. И я уж точно не жалею о встрече с ними. Хотя Яркут, назвавшись поддельными именами, играл со мною в душевную привязанность... и заигрался. Якову я сама дала имя, он выползок и он всегда, с первого дня, был безмерно серьёзен и честен со мной. Эти двое воистину умеют ни о чем не жалеть. Они просто не оглядываются, так мне кажется. А вот я оглядываюсь и стараюсь принять то, что произошло.

Я — мара, я умею открывать дверь из мира живых... в иной мир. Мой дар опасный и непредсказуемый, но я не жалею о том, что обладаю им.

Сейчас проснусь — и начнется новый день. Именно потому, что я запрещаю себе жалеть о прошедшем дне, в новом я постараюсь увидеть радость и красоту. Когда день завершится, именно их буду помнить. Чтобы снова ни о чем не жалеть день спустя. Даже если придется смотреть во тьму по ту сторону порога смерти. Даже если не получится спасти тех, кого стоит спасать, даже если день причинит раны душе и телу.

Сейчас открою глаза и увижу новый день, наполненный жизнью.

Я открыла глаза, потянулась... Благодать. Даже не стоило себя настраивать. День по-настоящему хорош. Не помню, когда отсыпалась так сладко.

Солнышко по забывчивости решило, что еще лето, и печет во всю силу. Бабочки поверили — слетелись на клумбы, украсить здешние цветы.

Цветы! Я вскочила, охнула и резко уткнулась носом в стекло. Астры такой красоты не доводилось видеть никогда, даже на картинках в альбоме новых сортов. Неужели они настоящие — серебряные и перламутровые, нежно-розовые с золотой окантовкой, винно-фиолетовые... И как подобраны! И ни одной клумбы неудачной формы, и ни одной сухой былинки. Палая листва изящно, с намеком на небрежность, обрамляет дорожки. Терпеть не могу, когда садовники-солдафоны метут красоту в кучи и трамбуют в мешки. Листва ранней осенью — драгоценна. Если приложить усилия, конечно же.

— Кьердорский разбираю через слово, всего-то год учу, а тут еще и незнакомый диалект, — прошептали рядом. — Хм... возможно, это и не кьердорский? Наречие Иньесы с ним схоже, как я не сообразил.

Я нехотя отвлеклась от астр, обернулась. На полу нашего огромного автомобиля удобно устроился тощий юноша. По одежде судя, минувшей ночью именно он дал мне воды и перевязал рану на запястье. Хотя... я и днем не все вижу, а ведь было темно, да еще инакость искажала зрение. Сейчас могу рассмотреть: у юноши каштановые волосы, слегка вьющиеся. Кожа бледная, пальцы длинные, нервные... вот пальцы — помню! Точно он, не сомневаюсь, хотя как раз теперь юноша всем лицом уткнулся в диван, вернее, в край разворошенного свертка из пары толстых пледов, а внутри...

— Паоло, — шепотом позвала я, всматриваясь и не веря себе.

Мальчик, которого якобы невозможно разбудить, уже не спит! Прильнул к Васиному боку и весело щурится, и бормочет певуче, непонятно. Заглядывает снизу в лицо Норского. А еще — держит за палец переводчика, что сидит на полу, облокотясь о диван.

— Юна, почему Павлушка называет слоном вон того льва с крылышками? — возмутился Вася. Помолчал и добил меня новым вопросом: — И куда делся трехглавый дракон?

Как будто за ночь накопилось мало странностей! Теперь белый день, и пожалуй, уже вторая его половина. В воздухе ни крохи тумана, зато в голове... Вот тебе, Юна, сплошная мгла загадок! Ладно, разберусь. Поворачиваюсь... На свободном диване гордо возлежит Дымка.

— Это мой друг, мы уговорились, что его можно звать Дымка. Он... как бы котенок, только невидимый, — осторожно говорю Васе. Хлопаю себя по лбу. — Ну да! Ты его и звал драконом поутру. Ты же зрячий во тьме. Паоло — тоже? Хотя чего тут странного, он долго находился по ту сторону порога. Так, дай соображу. Я удачно рассказала сказку, и теперь ты видишь Дымку не угрозой, а другом.

Вася кивает и смотрит на Дымку, на меня, на Паоло... Тощий пацан, сидя на полу, крутит башкой — он никого не видит. Паоло тоже поворачивает голову, как все — ему нравится забава. В общем, мы дружно играем: у кого глаза станут больше и вылезут на лоб дальше. Думаю, я победила. Паоло рассмеялся, зарылся лицом в Васин рукав.

— Котенок? Вот еще, — фыркнул Вася. Вежливо поклонился призрачному коту. — Дымка, здравствуйте. Странно звучит, но вы чем-то похожи на Юну. Хотя я вижу льва, а Юна — она совсем другая, она... гм...

— Эльа эра гарса, — подсказал Паоло.

— Белокрылая цапля, — неуверенно перевел тощий. — И откуда я знаю бесполезное слово? Могу ошибаться.

— Я тощая, как цапля и голодная, как сушеная змея, — скорбно согласилась я. — Мне бы хоть крошку в клювик.

— Откинь и клюй, — Вася взглядом указал на дальнюю сторону дивана, накрытую полированным орехом. — Юна, повезло мне! Павлушка по-нашему говорит мало, зато понимает все, что говорю я. И твою сказку он понял.

Мальчик защебетал — звонко и тонко, как садовая птаха... Я улыбнулась. Вася зажмурился от удовольствия. Голос Паоло вселяет радость. Он особенный, более живой и ясный, чем у любого иного ребенка. Или мне кажется?

— Лом, он говорит, что сказка замечательная. Еще говорит, вы шутники. Называете львом и котом... слона. Он тараторит слишком быстро. Что за зверье? Где? Я сойду с ума, если не разберусь.

Я согласно помычала — да, с нами трудно! И продолжила хватать грязными руками куски сыра с подноса, заедать их кусками мяса с соседней тарелки. Удобный автомобиль! Знала бы раньше, заснула бы сытая!

— Ммм, тут и хлебушек есть.

Так, начинаю соображать и радоваться сытой жизни. Паоло очнулся! Это хорошо, это камень с души... хотя не надо о камне, — я вспомнила прозвище Якова, поперхнулась.. нашла рядом с едой полотенце, вытерла руки. — Уф, мне гораздо лучше. Яков сказал, что Дымка — дэв и бродяга. Он из мира по ту сторону тьмы. Если подумать, ему наверняка хорошо заметны люди, живущие у порога! Как я. Или облитые тьмой, как ты и Паоло.

— Вот здорово! Мы с Павлушкой оба видим Дымку, а то плохо, когда в семье кому-то надо простые вещи объяснять, — серьёзно предположил Вася.

Вот, значит, как! Вася без подсказок, своей широкой душою, принял пацана. Я должна была предвидеть, ведь знала: он всех малышей в корпусе числит родней, кормит и оберегает. Он даже меня, постороннюю, почти сразу начал подкармливать. Следующая мысль возникла ниоткуда и была яркая, важная: Дымка не кот, а настоящий дэв! Надо было внимательно слушать Якова. Раньше бы поняла, что дэв не имеет облика в привычном мне мире. Дэв переступает порог и делается таким, каким его нарисует воображение обитателя моего мира... Не зря на сельском погосте Дымка был ночным кошмаром! Люди гораздо легче верят в страхи, чем в добрые чудеса. Но Вася и Паоло особенные. Смогли в первый же день знакомства увидеть Дымку милым, ярким... настоящим.

— Ты что, собрался к ним в семью, всерьез? — спросила я у бывшего кота. Моргнула... могу видеть его котом. Но крылья проступают все отчётливее. Соглашаюсь мысленно, крылья так крылья. — Прости, я сразу не рассмотрела. А должна была, ты уж намекал-намекал с медом и пыльцой!

— Хватит тараторить! Как я все это переведу? — простонал тощий.

— По-нял, — выговорил Паоло. Улыбнулся и добавил: — Сдрасте. Харашо. Васия. Братик.

Последнее слово получилось совсем правильно, и мальчик улыбнулся шире. Тощий переводчик завозился на ковре. Смахнул с дивана три подушки, сунул себе под спину. Теперь он сидит рядом с Дымкой, лицом к нам — но ниже, в ногах. Глаза у парня зеленые, как болотный мох! Почему я не заметила прежде?

— Юна, здравствуйте. Мы давно знакомы, но не встречались. Я Шнурок. То есть Павел Котов. Но для вас называю прозвище, вы не посторонняя, вы самому Лому приятельница. И даже знакомы с Топором, то есть Юсуфом. Он — мой начальник. Юна, мы находимся в усадьбе с названием "Астра глори". Сейчас это резиденция Николо Ин Тарри. Уже час дня. Я не будил вас, как и просили. Хотя время не ждет, давно пора свести воедино обрывки сведений, накопленные каждым из нас, и составить цельную картину минувшей ночи.

Шнурок запнулся, резко наклонился, бесцеремонно вцепился в мою руку. Ощупал запястье под намотанной в несколько слоев тканью. Недоуменно нахмурился, вздохнул... и промолчал. Вася проследил за ним и согласно кивнул.

— Юна, ты была той старухой. У тебя на руке свежая рана, и еще была повязка: первую ведь Пашка сделал. Я верно угадал. Юна, у меня сто вопросов. Но я... молчу, — Вася значительно подмигнул. — Порой надо изо всех сил не знать, не спрашивать и не замечать.

Я осторожно выдохнула. Благодаря Васе не придется врать. Хорошо: я ведь совсем не умею! А правда такова, что вслух и полслова не выговорить.

— Дымка, — прошептал Паоло.

Мой призрачный кот... а мой ли? Он выбрал Паоло: вот поднялся на длинных лапах, выгнул спину — и широко раскрыл крылья. Перламутровые, золотые и опаловые, со вставками всех цветов осени. По салону прокатилась волна можжевелового запаха... Дымка, уменьшаясь на глазах, перелетел на плечо Паоло, забрался ему в волосы. Наверное, это приятно и щекотно — когда возле уха пристраивается живая брошь.

123 ... 101112

↓ Содержание ↓