Песни похмельных китов
Around, в комментариях к “Временам Надежды” на Флибусте вы жалели, что я не написал ничего такого же большого. В меру сил я поправил это упущение; а коли вам не понравится, то вспомните, что вы просили большого, а не хорошего.
Книга первая
Запиханка из всего
“Теракт обязан удаться. Еще недавно все выглядело наоборот. Не перепутай!”
(с) Аль-Атоми
— Пыль по правому стремени!
И чего, спрашивается, так орать? Змей мог видеть мачты уже безо всякой оптики, но бинокль все-таки навел. Большая разница, чьи именно мачты.
Впрочем, еще пара минут — и преследователь покажется в том же проходе через цепочку дюн, из которого они сами только что выкатились. Расчет кормового изготовился, не дожидаясь команды, но масленку без приказа никто открыть не посмел. Слишком уж опасно пламя на деревянной просушенной палубе колесного парусника. И тушить нечем: вокруг пески, не море. Так что артиллеристы дисциплинированно ждали. Змей не стал их огорчать:
— Абдулла, поджигай!
Абдулла — истый потомок янычар, бритый наголо парень с густыми черными усами и жгучим взглядом, неотразимо действующим на всех девчонок в пределах видимости. Сейчас Абдулла собирался жечь кое-чем посильнее взгляда. Его парни ломиками закатили на ложку неуклюжий снаряд, по виду обычный бочонок, а вот по начинке... Заряжающий открыл дверку масляного фонарика и от него поджег фитиль.
— Давай дымовой, нечего ждать! — Змей снова поднял бинокль и снова опустил. — Уже видно, это Хорн. Склянки не пройдет, как догонит. Начинай пристрелку!
Корпус тряхнуло на невысоком пологом валу — наводчик сдержанно заругался в нос. Ветер с пылью ударил наилучшим ракурсом, полным бакштагом — да только и Хорну это же помогает... Убрать паруса, перейти на барабан, маневрировать независимо от ветра? Против новичков из “Феникса” или там “Зеленой руны” еще могло бы прокатить. Хорн так не купится: ветер сильный, барабан против паруса не потянет. Хорн останется с парусами, и его преимущество в скорости сделается подавляющим.
Легкий толчок палубы под ногами — это кормовая катапульта запустила бочонок. Высокая черная дуга в синем-синем небе, всего на мгновение ровная и чистая. Ветер посильнее — разлохматило, размыло дым.
— Дистанция!
Наблюдатель свесился из вороньего гнезда на верхушке грот-мачты:
— Командир, догоняют. На корпус в минуту, примерно так.
— Когда сойдемся?
— Четверть часа!
— А другие что?
— Пока не вижу. Бархан закрывает. Мачты двигаются, а как далеко, не пойму.
То есть — может, им еще полчаса скрипеть до прохода в дюнах, а может — они уже вписываются в проход. И выскочат через мгновение, вот как Хорн только что выскочил. Придется рисковать. За полсклянки уработать Хорна — тогда на прочих плевать. А если не получится уработать одного за четверть часа, тогда уже тем более на остальных плевать... Змей прикинул так и этак — потом решился:
— Все наверх, убирать паруса! Расчет к носовому! Тяжелых в барабан!
Ходовой барабан — самое большое колесо корабля. На грузовиках оно в хвосте платформы, но тогда кормовая установка не видит половину горизонта. Крейсеру лучше иметь барабан в центре тяжести платформы, чуть позади грот-мачты, вот как сделано на “Змее” — и на его преследователе. Первая вахта закрыла за собой решетчатую дверцу и звонко ударила в гонг изнутри огромного беличьего колеса: барабан готов.
— Паруса... Убрать!
Широкие жесткие плетенки с шорохом полезли к реям. Над палубой уже без преград потянул крепкий ветер, понес мелкую пыль. Запах пересушенной травы от плетеных парусов забился запахом пыли.
— Фок — чисто!
— Грот — чисто!
Грохнули крышки люков. Из-под палубы подавали алебарды. Змей с удовлетворением заметил, что квартирмейстер лично проверяет лезвия каждого абордажника, ничего не оставляя на самотек. Впрочем, и у Хорна тоже ведь не лопоухая команда.
— Бизань — чисто!
Корабль замедлился, переходя на тягу барабана. Заметив это, преследователь начал рискованный поворот. Парусники сближались все быстрее, и теперь Хорн мог потратить некоторый запас дальности на маневр, чтобы закрыть “Змею” ветер. Для этого нужно стать справа от “Змея” — но при повороте “Котолак” подставит левый борт.
Артиллеристы тоже это понимали. На вопросительный взгляд Абдулла угрюмо крутнул головой:
— Не достаем!
“Змей” терял скорость. Хорнов “Котолак” — все так же лихо, не убирая паруса — доворачивал сзади-справа. Детали его уже различались невооруженным взглядом. Корпус широкий, плоский, кирпичиком. Высокий серебристый фальшборт — только головы иногда мелькают, а палуба скрыта. Рычаги подвески на первый взгляд все целы... Похоже, врали, что утром кто-то попал Хорну в колесо: вон, все четыре хрустят песком, как новенькие. Черные, ажурные, широченные, разве только высотой всего в полтора роста — не в три, как обычно для двухмачтовика. Сами же мачты у “Котолака” прочнее и выше общепринятной нормы, а оттого и парусов несут больше, чем у трехмачтового “Змея”.
— Абдулла, сейчас. Закончит разворот, ракурс будет хуже.
— Он не может увалиться еще круче. У него колеса меньше! Ему придется заходить еще правее, на гладкое, и только там доворачивать. И тогда...
Догонит, не о чем спорить. При таком ровном и сильном ветре, как сейчас — точно догонит. Если только Абдулла не подловит его на повороте. К счастью, началась полоса надутых ветром песчаных гребешков, маленьких дюн — а колеса у “Котолака” ниже, чем у “Змея”. И меньшие ухабы переваливают, и, самое главное, сопротивление больше. Говоря откровенно, только на это маленькое преимущество в предстоящем бою и остается надеяться. Хорн давно “на песке”, и экипаж у него сработанный, опытный. Выполнив два рискованных маневра подряд, Хорн даже не попытался убирать паруса. Похоже, надеется побыстрее проскочить в мертвую зону катапульт — а там перепалка из пневматики, уцелевшие пойдут на абордаж... Впрочем, “Котолак” пока еще выруливает по пологой дуге, и его достают обе установки.
— Давай, Абдулла, нечего больше ждать!
— Обе залп!
Скрип тросов, едва ощутимый наклон палубы от синхронной отдачи носовой и кормовой катапульт. Низкий гул пружин в подвесках. Два бочонка закувыркались в блекло-синем небе, почти не дымя — так, тоненькие струйки от фитилей. Первый упал на песок в половине колеса перед носом “Котолака”, бесполезно задымил — зато второй раскололся точно под грот-мачтой! Казалось, еще чуть-чуть, и паруса у Хорна сгорят — но и так вышло неплохо. “Котолак” содрогнулся, зависая на очередном ухабе. Поколебался и встал! Змей видел: экипаж соскальзывает на грунт, подводит ломы под колеса — а иные лопатами срезают преграду. Но чертов упрямец так и не убрал ни единого паруса, тушил прямо на мачтах! Змей уже почти сообразил, в чем там дело — только придумал решение получше. Пригнулся и заорал в барабан:
— К развороту приготовиться!
Из решетчатой бочки заругалась вся десятка, но тут уже не до удобств:
— Рулевой, смена хода... Держись, Марк!
Наблюдатель в корзине только икнул — неслышно за скрипом конструкций и свистом ветра в тросах.
— Барабан!
— Есть барабан!
— Смена хода... Три! Два! Один! Давай!
Барабан заскрипел, взвигнул забиваемой свиньей — и встал. Содрогнувшись, “Змей” присел на передние колеса, отчего к носу поползли бухты канатов, незакрепленные ящики, и не надетые пока что тяжелые кованые шлемы. Звеня и брякая, покатились незакрепленные мелочи, а верхушки мачт махнули вперед по ходу громадными удочками, что не замедлил прокомментировать в своей наблюдательской корзине Марк:
— Вы там полегче! Я парашют не брал!
Тут отработали пружины подвески, рычаги-”кузнечики” выжали переднюю часть корпуса наверх — мачты отмахнули в обратную сторону, и Марк высказался куда резче. Но его никто не услышал: снова громоподобно прокашлял-прохрипел барабан — и медленно-медленно, по капельке набирая ход, “Змей” покатился хвостом вперед, нацелившись в переднее колесо “Котолака”. Для таких вот маневров и ставят ходовой барабан точно в середине корабля. Теперь, если даже Хорн успеет сняться с ухаба и двинуться — набрать ход не успеет. Получит рогом точно в середину корпуса, между колес. А не успеет, переднего колеса лишится. И то, и другое смертельно.
После перемены местами хвоста и рога, “Котолак” оказался уже не по правому, а по левому стремени. И Змей не сразу понял крик пришедшего в себя наблюдателя:
— Пыль по правому стремени! Пыль по рогу! Вижу “Змеедав” точно в проходе! У них мачты сняты, на барабане прут! Мы их поэтому за гребнем и не видели!
— Дистанция?
— Дистанция пятьсот! До контакта три минуты!
Все-таки догоняют, черти немытые. Новички-то новички, да на ходу подметки рвут. Название вон с каким намеком: “Змеедав”, надо же... Змей промолчал: поздно менять направление разгона. Атаковать “Котолак” — а там уже смотреть на прочих.
Тем более, что командир “Котолака” ничуть не жаждал получить в левый бок многопудовый корпус “Змея”, увенчанный тараном. Пользуясь тем, что “Змей” в атаке может стрелять одной носовой установкой, “Котолак” ответил из обеих.
— Трубка два больше, — успел еще прорычать Абдулла, — заряжай!
И тут палуба внезапно отпрыгнула назад-вниз — как будто из-под ног выдернули коврик. Змей носил кирасу, как и все. Упал не больно, только неудобно и громко. Желтые доски перед лицом — Змей перекатился на спину — по желто-розовому от пыли небу плавно двигались верхушки мачт, на гроте выражался Марк. И опять его заглушили басово гудящие пружины подвески, выравнивающие “Змей”. Справа поднимался клуб зеленого дыма, ветер вытянул его вдоль всей палубы, закрыв корабль от рога до хвоста. Змей встал на колено, сплюнул. Пока он это делал, бочонок затушили, а дым и запах гари быстро унесло ветром.
— Куда нам?
— В правую скулу!
Отряхивая колени, Змей выпрямился. Фальшборт справа вмяло в палубу. Бочонок летел сравнительно неспешно, так что люди успели отскочить в стороны. А от щепок уберегли кирасы, стеганые поддоспешники, маски и высокие поножи. Дымом не пахло, пахло пылью и химией. Пустые красные огнетушители звонко колотились друг о друга. Многоногая масса вокруг катапульты отпихивалась от них, азартно матерясь.
Противник?
Противник удачно применил две катапульты против единственной носовой “Змея”. Хвостовую Абдулла мог бы задействовать навесом, через головы. Но для этого надо снимать мачты, а те до середины трехногие, пирамидальные — не успеть. “Змеедав” их снял заранее, видно — наблюдателя на гребень дюны выслал, и в нужный момент выскочил... Кстати, недалеко уже “Змеедав”.
— Хвостовое, гроб на колесах ваш.
— Прицел сместился! Меняем!
— Гондоны! Жопа вам после боя! Носовое, цель прежняя!
Нет, Абдула все-таки лучший артиллерист, чем Ли Си Цин у Хорна. Бочонок пришел аккурат в переднее колесо “Котолака” по левому его борту. Ветер донес негромкий хруст решетки. Вспух клубок дыма, ударил фонтан планок и обломков. Корабль Хорна присел на левый передний угол, накренился так, что показалась палуба. Змей увидел, что слухи не врали. Утром “Котолаку” попали в ходовой барабан, вот потому-то он и не свертывал паруса до последнего. Теперь он без хода, и это уже приговор.
Экипаж заорал, но Марк не дал толком насладиться победой:
— “Змеедав” справа, минута!
Новички все-таки дорвались. Ну, сейчас поглядим, кто тут старая гвардия — а кто погулять вышел.
— Шлемы всем! Марк, слезай вниз, ты здесь нужнее!
Кто на “Змеедаве” капитан, оставалось пока тайной. Сам новенький крейсер здорово отличался от Хорнова ветерана. Во-первых, шесть колес и целых два ходовых барабана. Во-вторых, корпус без малого тридцать шагов — у того же “Змея” мачты короче втрое, а у “Котолака” вдвое! В-третьих, сами мачты у “Змеедава” однодеревки, сложить их можно быстро, и быстро же поставить. И снаряжены все четыре мачты как на шхунах, одними треугольными парусами — а это значит, можно управляться лебедками, не вылезая на верхотуру. Что и позволило хитроумному экипажу забронировать “Змеедава” полностью. Вон, Абдулла исхитрился закинуть им на крышу бочонок из кормовой катапульты. Полсклянки назад Хорнов “Котолак” точно такое попадание сперва оставило без грот-мачты, потом обездвижило — и, в итоге, убило. С гробика на колесах заряд скатился, только и всего.
