Напарник. Часть I. Главы 1-9

WARNING: Гомосексуальная тематика, fluff, авторский непрофессионализм, дешевый product placement, дурацкое изобилие брэндов, отсутствие финала... :(

Примечание: Отныне жанр всех моих произведений на "Самиздате" — эротика. И хотя он не всегда будет соответствовать реальному содержанию, ничего другого мне не остаётся: иначе раздел могут удалить в очередной раз. Надеюсь, вы меня поймете.

Зик Сельман

Н А П А Р Н И К

ЧАСТЬ I

Глава 1. Один пропущенный звонок

Громкая трель мобильника разрушила тишину богато обставленной квартиры. Алек услышал знакомую мелодию из кухни, где готовил ужин. Довольно поздний ужин, надо сказать. Сегодня он задержался на работе. И всё из-за этих тупоголовых обывателей! Вообще-то он очень терпимо относился к людям, с которыми приходилось работать. Иногда даже ставил себя на их место. Кому понравится, когда какой-то оголтелый журналист добивается от вас встречи и — что ещё хуже — непременно жаждет получить от вас интервью. Обычно люди охотно шли с ним на контакт. То ли действовало врождённое обаяние, то ли низкий мужественный голос делал своё дело. Это одинаково безотказно действовало на женщин и на мужчин. В профессии телерепортёра — редкая удача. Этим талантом Алек гордился. Но сегодня все как будто сговорились. Троих пришлось уговаривать по полчаса. Двое отказались от встречи вовсе. Тоже мне — короли мира! Репортаж едва не сорвался из-за парочки феноменально скромных (а скорее, вредных) субъектов. Оправдание "я стесняюсь" их, похоже, нисколько не смущало. Детский сад просто! Алек до сих пор вспоминал эти унизительные моменты, когда, повиснув на трубке, едва ли не признавался строптивым собеседникам в любви и называл их самыми важными персонажами будущего репортажа. По ту сторону телефонного провода тяжело вздыхали и снова конючили своё: "Мистер Кингсли, я ещё раз вам повторяю: у меня нет никакого желания встречаться с вам и тем более — давать вам интервью".

Усилившаяся мелодия не дала грязно выругаться. Чертыхнувшись, Алек бросил нож на стол — хлеб остался недорезанным. Сделал огонь на плите поменьше и направился в зал. Тёмно-серебристая раскладушка жалобно завывала знакомой мелодией — ещё на кухне Алек понял кто звонит. Можно было не подходить к телефону, но он всё-таки сделал это, мысленно проклиная себя за слабость. На маленьком внешнем экране светилось лицо, на которое ещё недели две назад он смотрел с обожанием и нескрываемым вожделением. Алек познакомился с Лив два года назад — тоже по телефону. Только в тот раз очарованным оказался он сам. Даже в трубке замученного рабочего телефона её голос казался каким-то мягким, с едва уловимыми стальными нотками. Странное сочетание для дватцати трёх летней девушки, только что закончившей Гарвард и перебравшейся в Нью-Йорк. Тогда Алек списал их на помехи и вечно барахлившее оборудование местной АТС.

— Здравствуйте. Вас беспокоит телекомания ZPT-1. Меня зовут Алек Кингсли. Могу я услышать мистера Никона?

— Мистер Кингсли, назовите цель вашего звонка. Пожалуйста.

Сколько раз он слышал эту классическую фразу! Пресс-секретари политиков, бизнесменов, важных чиновников и даже парочки поп-звёзд всегда отвечали одинаково. Будто это было каким-то заклинанием, отгоняющим злых духов. (Иногда журналистов действительно принимали за нечисть, но к успешному репортёру Алеку Кингсли это не относилось.) В этот раз Алек не сразу понял смысл вопроса. Тембр незнакомого голоса заклинил что-то как раз в той части мозга, которая отвечает за мыслительную деятельность и речевой аппарат.

— Гм. Мне. Моей телекомпанией нужен мистер Никон. То есть его интервью. Я корреспондент. Что вы спросили?

Алек покраснел и возблагодарил Бога, за то, что собеседница его не видит. Что за чёрт?! Почему он нервничает, будто это его первый звонок с просьбой об интервью. А тот, кто ему нужен — президент грёбаных Соединённых Штатов. На другом конце провода откровенно хихикнули. Чёрт! Теперь она думает, что я какой-то сопливый практикант. Собравшись, Алек решил во что бы то ни стало реабилитироваться:

— Извините. Мне необходимо интервью мистера Никона, Салли Никона. Я снимаю репортаж о поправках в налоговое законодательство. В Сенате они вызвали жаркие споры. Ваш босс — крупный предприниматель, владелец нескольких ключевых предприятий города. Если поправки будут приняты, его бизнесу это, мягко говоря, навредит. Я думаю, вы знаете об этом не хуже меня. Интервью с экспертом по экономике и членом Сената у меня уже есть. Не хватает ещё одной точки зрения. Надеюсь, вам понятна цель моего звонка?

Последняя фраза прозвучала немного вызывающе, но Алек решил отомстить за насмешку. Он был уверен, что хихиканье ему не показалось. Несколько секунд трубка молчала. Алек приготовился услышать короткие гудки, но мягкий голос ответил:

— Алек, правильно? Подождите минуточку, пожалуйста. Я передам вашу просьбу мистеру Никону.

Из трубки полилась слегка приторная латино-амреканская мелодия. Наверное, Рики Мартин. Алек не любил такую музыку, хотя пару последних работ Мартина слушал с удовольствием. Ага, значит, нам нравятся сладкие мальчики с томным взглядом и лысой головой. Алек нервно провёл рукой по волосам. В детстве они были совсем светлыми. С возрастом цвет менялся несколько раз. Волосы стали темнее, начали слегка завиваться. Их пепельный оттенок удивлял парикмахеров. Сам Алек уже давно привык. В молодости он любил стричься очень коротко, как делали все его друзья. После университета пару раз — от скуки — делал экстремальные причёски. Сейчас волосы песпорядочными, но строгими прядями закрывали виски, лоб и верхнюю часть шеи. Не Рики Мартин, конечно, но тоже ничего. Картину дополняли серо-зелёные глаза и кожа с лёгким оливковым оттенком. Зрелище на любителя, но прежние девушки Алека не жаловались.

— Але-е-к, пра-а-вильно? — зажав трубку рукой, Алек скорчил гримасу и противным высоким голосом повторил вопрос. За кого она меня держит?!

— Мистер Кингсли? — Мелодия неожиданно прервалась. Алек едва не выронил трубку. — Алек? Мистер Никон готов встретиться с вами завтра в полдень. Вас устроит это время?

— Да, да. Конечно! — Чёрт! Чего я так обрадовался-то?! Подумаешь, новость сообщила. Ёё босс не против. Ещё бы он был против! Бизнесу могут настать кранты — а тут такой шанс выступить по телевидению с гневной речью, осуждающей новые законы. — Передайте мистеру Никону мою благодарность, мисс...

Приём, старый как мир.

— Мисс Бёрдок. Оливия Бёрдок. Я передам ваши слова, Алек. До свидания.

На следующий день он увидел её. Невысокая, чуть пониже его. (В Алеке было около 175 сантиметров. Золотая середина, как он полагал.) Чёрные длинные волосы, переливающиеся, как медленно текущая нефть. Карие, очень тёмные глаза. Миндалевидный разрез, который так наравился Алеку. Полные губы, прямой подбородок. Слишком волевой для хрупкой девушки. Ну и, конечно, фигура. Строгий деловой костюм облегал прекрасное тело. Размечтавшись, Алек представил девушку в коротеньких обтягивающих шортиках вишнёвого цвета и лёгком розовом топике. В горле пересохло. Из головы вылетела цель визита. И где он, собственно?

— Мистер Кингсли? Вы вовремя. Мистер Никон ждёт вас своём кабинете. — Оливия еле заметно улыбнулась.

Маркус, добрудушный чернокожий оператор, ухмыльнулся и, взявшись за объёмную сумку, пихнул Алека в бок:

— Закрой рот и возьми штатив. Я не осёл, чтобы таскать на себе тонны оборудования.

Через три дня, сразу после выхода репортажа, он позвонил ей, поблагодарил за помощь — и пригласил на ужин. Оливия согласилась. Они пошли в дорогой ресторан в самом центре города. Его выбрала Оливия. Кажется, заведение называлось "Magestic". Алек смутно помнил тот вечер. Он всё время пялился на Оливию и не верил, что такая красота бывает настоящей. За ужином он узнал, что дедушка Оливии был цыганским бароном где-то на юге штатов. Это объясняло её смоляные волосы, гипнотизирующий взгляд и те самые стальные нотки в голосе, от которых у Алека поплыла голова. А ещё улыбка. Это было нечто особенное: как яд, который, вопреки здравому смыслу, хочется попробовать на вкус — нежно-розовые губы медленно раскрывались, показывая безупречные белые зубы, уголки рта медленно ползли вверх, а в глазах плясали огоньки. Невинная и в то же время хищная улыбка, которая ей невообразимо шла.

Спустя два года она так же улыбалась ему — с маленького прямоугольного экранчика дорого мобильного телефона. Алек поднял сотовый, но открывать не стал. Две недели назад они официально расстались. По его инициативе. Алек сам удивлялся: обычно девушки уходят от парней. Его случай обычным не был. Алек чувствовал себя неудобно, но поступить иначе не мог. Их первая ночь после того ужина отпечаталась в памяти похлеще любого эротического фильма. Это было помутнее рассудка, растянувшееся на два года. Сначала всё было хорошо, как в старых диснеевских сказках — они жили в его квартире, ходили на работу, занимались любовью, приносили завтрак в постель, устраивали вечеринки, даже пригласили друзей на Новый год. Розовая голливудская идиллия. С чокнутым финалом.

Через пять месяцев после годовщины их знакомства всё изменилось. Вряд ли Оливия что-то почувствовала, но Алеку казалось, что его сознание вопит от дикой несправедливости. Скоро Алек понял, что завуалированная хищность в улыбке Лив ему не померещилась. Как Мона Лиза, она хранила свою тайну ровно один год и пять месяцев, а потом открылась малоприятным выводом. Его использовали — бесхитростно и открыто. Как используют холодильник или стиральную машину. Много ли внимания нужно бытовой технике? Лив относилась к нему, как к кофеварке — по утрам она даёт ароматный горячий кофе, но это не значит, что её нужно за это любить. Алек никогда не был впечатлительным романтиком, но ему была нужна именно любовь. Не просто здоровый и качественный секс — в этом вопросе он даже не решался сравнивать Лив со своими предыдущими пассиями — а именно чувственное единение. Вот чёрт! Сколько же пафоса может быть в мозгах простого двадцатисемилетнего нью-йоркца, пускай талантливого, симпатичного и в общем-то обеспеченного. С Лив Алек мечтал хотя бы о банальном домашнем уюте, но со временем их совместная жизнь превратилась в сериал "Сумеречная зона". В каждом слове чудился мрачный подтекст. И даже в любимой некогда улыбке стало меньше нежности. Алек даже придумал специальный термин для их отношений — "потребительские". Он не был уверен, что придумал его сам — скорее всего, услышал или прочитал в каком-то журнале. Но порядка вещей это не меняло. Алека использовали. И ему это надоело.

Лив было уже двацать пять. Они расстались. Но она продолжала звонить. И Алек не понимал зачем. Что ей ещё от него нужно? Они разошлись в начале сентября. Было тепло, бледная зелень редких в Нью-Йорке деревьев радовала глаз и немного успокаивала. За две недели мало что изменилось. Только стало немного холоднее и из квартиры пропали все женские вещи. Полка в ванной опустела без этих бесчисленных кремов, масок, тоников и скрабов. В новостях грозили резким похолоданием. Телевизор показывал канал конкурентов. Прогноз погоды вела миловидная девушка неопределённого возраста. Откуда только таких берут? Телефон наконец-то замолчал. Лицо Лив побледнело, а потом пропало вовсе. Отточенным движением Алек открыл раскладушку, удалил пропущенный вызов и включил режим бесшумного вызова.

— Ночью в городе ожидается ливень...

Алек не дослушал, переключил на музыкальный канал и отправился на кухню. Достал стакан для виски, налил в него апельсинового сока и сделал несколько глотков. Любил ли он Лив? Год назад он не сомневался и не задавал вопросов. Он делал для неё всё. Даже если она не просила. Отдавал всё, что у него было. Лив брала и мило улыбалась. А что получал я?! Этот вопрос и стал причиной их разрыва. Потом появился придуманный (или услышанный?) термин, который не давала Алеку покоя. Он думал, что это была любовь, которую он так ждал. В двадцать шесть лет нет юношеского максимализма и гиперсексуальности, но романтизм — будь он проклят! — никуда не девается. В двадцать семь — он откровенно мешает жить, а случайный секс без обязательств навевает скуку. У Алека уже месяц не было никакого секса. Повод для паники, но Алек чувствовал себя в безопасности. Становиться чьей-то кофеваркой во второй раз не хотелось.

Из колонок домашнего кинотеатра громыхал новый сингл Роба Томаса "This is how a heart breaks". К чёрту совпадения! Алек уселся на диван с тарелкой, подобрал ноги, переключил телевизор на свой канал. Он уже 6 лет работал специальным корреспондентом общенационального канала Zero Point Television One. Получал неплохую зарплату, которой хватало на уютную квартиру недалеко от центра, четырёхсотый Lexus, часы Breitling и множество других вещей дорогих и модных фирм. До двадцати лет Алек жил за счёт родителей. Даже когда он учился в университете, они присылали ему деньги. Их и повышенной стипендии хватало на безбедную жизнь, но покупать то, что хочется Алек не мог. Работа на крупном телеканале сделала юношеские мечты реальностью. Алек любил модную одежду. Не самых дорогих марок, но всё же не ширпотреб, который носили все вокруг. Алек никого не осуждал — просто хотел отличаться от других и получать удовольствие от вещей.

Как и следовало ожидать, из ночного эфира его репортаж выкинули. И всё из-за двух чересчур скромных отморозков! Алек жевал овощное рагу и пытался успокоиться. Он не любил есть перед сном, но спать пока не хотелось, сидеть перед телевизором с пустыми руками — тоже. Ощущение тёплой тарелки благотворно действовало на нервную систему. Челюсти двигались с устрашающей настойчивостью, будто в тарелке были не овощи, а кости. За хрустом Алек не разбирал слов очередного корреспондента. Лысоватый Нэйтан Зиммерман рассказывал что-то невразумительное о планах городской администрации на будущий год. Вечно обиженный и растерянный мэр вещал о каком-то масштабном, чрезвычайно полезном и очень дорогостоящем проекте. Разбираться было лень. Зиммерман не умел рассказывать просто о сложных вещах. Зачем Тони отправил его на эту съёмку? Макака и та бы лучше справилась.

Поняв, что от содержания ничего интересного не дождёшься, Алек переключил своё внимание на видеоряд. Съёмка была качественной, ровной, но слишком классической. Маркус снимал лучше. Алеку нравилось работать с этим тихим и принципиальным оператором. Маркус никогда не учил его репортёрской работе. Алек уважал операторские способности напарника. Их работу ценило руководство, репортажи нравились зрителям. Мама Алека каждый раз звонила, чтобы рассказать о том, как гордится своим сыном. Знакомые хвалили сюжеты. Алек принимал похвалу со сдержанным удовлетворением. Звёздная болезнь обошла его стороной. Так было проще работать и добиваться новых успехов.

Мэр сидел во главе длинного прямоугольного стола, за которым расположились журналисты. На пресс-конференцию позвали все городские СМИ. Операторы толпились возле дверей. По полу тянулись два десятка проводов. Руки мэра скрывал букет разноцветных микрофонов. Оранжевая "шишка" ZPT-1 как всегда теснила микрофон своего главного конкурента. Телеканал VH-USA представляла пышногрудая журналистка Энн Крофт. Её гидпропиритные кудри вызывали у Алека безотчётные приступы ужаса. Таких теледив лучше не показывать крупным планом. Алек вознёс хвалу опытным монтажёрам.