— Ёлки-палки. Больно то как — вырвалось у меня, когда я выпал из окна туалета прямиком в сугроб и оказалось что это не снег, а слегка присыпанные им ящики.

Поднявшись на ноги, пошевелил плечевым суставом правой руки — вроде не сломал, но боль адская.

"Да что за день такой гадостный? Сначала бывший куратор приперся и втянул меня в какую-то мерзопакостную интригу. Потом за мной увязываются агенты, одного из которых я случайно "кончаю" в сочинской параше. Попадаю на крючок к уркам, они меня прессуют, отбирают оружие, запихивают в ящик, везут к островам. По дороге освобождают из тесного "люкса", я кое-как возвращаю свой наган с патронами, жертвуя тем, чего и так лишился. На острове "толстосумов" меня сбивает с ног девчонка, и мы кубарем скатываемся с горки. Хотел на нее наорать, но оказалось, что она и есть тот самый агент, из-за которого ко мне приходил куратор, и теперь именно ее нужно доставить незнамо куда. Усугубив свою ситуацию перед урками, я отправляю Пашу-Испанца в нокаут в туалете местного кабака, и "делаю ноги" через окно, под которым какая-то сволочь набросала ящиков".

Потирая ушибленное плечо, я принялся осматриваться, но ничего, кроме снега вокруг, который здесь сроду не чистили, я не увидел. А чего я собственно ожидал? Пальм?! Так это километров эдак на пять "тыщ" южнее, где-нибудь в Африке, а здесь Россия. В ней и до катаклизма снега хватало, а теперь-то и подавно. Однако ящики, о которые я чуть не убился, какая то падла сюда зачем то притащила.

Немного помассировав плечо, решил пробираться через снег в обход кабака, чтобы не попасть в поле зрения Пашиных подельников.

Несколько минут я только и делал, что увязал по пояс в сугробе, но, несмотря на усиливающийся ветер и снегопад, я смог добраться до тропинки для обслуживающего персонала. Посмотрел по сторонам — вроде никого не видать — быстренько отряхнулся от снега и "в темпе вальса" пошагал в сторону стоянки. Там меня должна ждать девчонка, имеющая, по моему мнению, явные суицидальные наклонности. И дело не в ее психологической устойчивости — о ней я ровным счетом ничего не знаю — а в выборе транспорта, на котором нам придется "рвать когти" от всех и вся, начиная с ГБ и кончая Искандерами. УАЗ 469 с тентованной крышей, стандартной комплектации, без каких бы то ни было доработок и адаптаций к нынешнему климату, да еще и зеленого цвета, знаете ли, не лучший выбор. Такая непродуманность может привести к гораздо худшей смерти, чем пуля в голову. Но уже поздно поворачивать назад, придется рисковать, тем более что другого выхода, кроме как искать спасения в "хоромах" Бати, я не вижу.

КАК МЫ ВЫЖИЛИ

Все началось с того, что рядом с нашей планетой прошла огромная комета. Как впоследствии утверждали выжившие ученые, она изменила наклон планеты Земля относительно своей оси. Что, мягко говоря, привело к понижению температуры в северном полушарии, а в южном — к потеплению. Юг России по климату превратилось в Мурманск. Но там хотя бы было лето, короткое, прохладное, но все же лето, чего нельзя сказать о других регионах страны. Чем севернее, тем суровее стали условия жизни, не только для человека, но и для животных, птиц, рыб, насекомых и остальных видов живых существ.

К слову сказать, некогда рай для отдыхающих, Черноморское побережье Краснодарского края, стало одним из мест прибежища для белых медведей, песцов, тюленей и вообще, всей северной живности. Как они сюда попали, не мог сказать ни один ученый, они сами были в полном замешательстве. По их мнению, это просто невозможно. Дело не в том, что животные и морские обитатели проделали такой большой путь. А в том, что все земли, находящиеся выше пятьдесят шестой широты, — то бишь, чуть северней Москвы — стали вечной мерзлотой практически мгновенно. Так что вопрос больше состоит не в том, как они сюда попали, а в том, как они вообще смогли уцелеть. Хотя север России не стал необитаемым, там и по сей день продолжают жить люди в созданных ими убежищах. Но все по порядку.

Мировые элиты были в курсе дела задолго до катастрофы и готовились ко всем возможным последствиям от прохода кометы. Строились большие корабли и убежища в горах, на случай всемирного потопа. Для защиты от других катаклизмов возводились подземные города. Да-да, вы не ослышались, целые подземные города. Их строили основательно и денег на это не жалели. Таких убежищ построили много, почти под каждым крупным городом или каким-нибудь стратегически важным объектом. Под прикрытием Росрезерва в подземные города спускалось все, от продуктов до разнообразной техники и запчастей. Черт возьми, в них хоронили целые производства. Дошло до того, что количество запасов в убежищах достигло просто феноменальных объемов. Эти подземные города были разных форм и размеров, но самое главное, их сделали очень много и только благодаря им смогли выжить около десяти процентов людей, населявших планету Земля.

Некогда экваториальные страны, считавшиеся третьим миром, стали самыми благоприятными континентами для проживания. Песчаные земли Ближнего Востока с каждым годом все сильнее зарастали лесами и кустарниками. Пустыня Сахара обзавелась морем и из-за обилия дождей и паводков это море, из года в год, становилось все обширнее.

Мир, который мы знали, остался только в воспоминаниях тех, кто смог пережить последний день старой эпохи и первый день новой эпохи. Каждый из выживших людей помнил их по-своему, я же помню его как день смерти своих родителей.

Меня зовут Савелий Васильевич Рымов, мне было десять лет, когда я со своими родителями, Василием Сергеевичем и Марией Павловной шел декабрьским вечером на день рождения к хозяину всех окрестных земель, фермеру Георгию Александровичу Соколову. Родители работали у него в хозяйстве, отец трактористом-комбайнером, а мать дояркой на ферме и жили мы в основанном Соколовым поселке на побережье Азовского моря.

Фермер, Георгий Александрович Соколов, имел в собственности не только земли, но и свинарник, молочную ферму и небольшой цех переработки молока, вплоть до сыроварения. Все кто жил в нашем поселке, работали у него и, как говорили в соседних поселениях, катались как коты в сметане.

В отличие от других фермеров, за работу он платил хорошо, премии начислял регулярно и тринадцатой зарплатой никого не обделял. Георгий Александрович, или как его называли дети, и я в том числе, дядя Жора, не делал разделения на касты, он ко всем относился уважительно и никого не обижал почем зря. Будь то скотник или бухгалтер, все для него одинаковы. Да и сам коллектив из тридцати семей, работающий у него, был довольно сплочен, и люди всегда помогали друг дружке, случись какая трудность или беда.

Почти у каждой семьи в хозяйстве имелись дети. Кто-то старше меня, кто-то младше, но все мы, как один, любили приходить в гости к начальнику наших родителей, особенно в Новый Год и на Рождество. Дядя Жора каждый год ждал вечерников и дарил подарки, которые мы хотели и заказывали в письмах деду Морозу. Откуда нам было знать, что эти письма даже не покидали поселок, а шли прямиком к дяде Жоре.

Однажды Сережке из соседнего дома он подарил целый компьютер, все дети, и я в том числе, обзавидовались. Так представляете, через год, всем, кроме Сережки, подарили компьютеры.

Все дети поселка искренне верили, что дядя Жора, самый, что ни на есть, Дед Мороз. И все его заверения, что это не так, нами не принимались. Мы думали, что он так поступает из скрытности и сами никому не говорили об этом. Боялись, что у него может не хватить подарков на нас, все раздаст детям из других поселков.

Спустя десятилетия, я понимаю какие это затраты и насколько широкая душа у дяди Жоры. Может это от того, что у него доброе сердце? Но сейчас я склонен считать, что это от того, что у самого дяди Жоры не было ни жены, ни детей и ему просто доставляли удовольствие детские крики. Он любил детей, а в ответ мы любили его еще больше, и в прямом смысле, плели из него веревки. Не дает мамка денег на мороженное — иди к дяде Жоре. Сломался велосипед, а отцу некогда его починить — иди к дяде Жоре, он бросит все дела и отремонтирует.

Господи, какие же мы тогда были наглые, да и сам дядя Жора виноват, нечего было нас баловать. Но все изменилось в день рождения нашего "деда Мороза".

Пятнадцатого декабря, весь поселок шел на сорокапятилетие дяди Жоры. На подарок ему скидывались, что говорится, всем миром. Как там взрослые решали, мне не ведомо, но раскошелились работники будь здоров, купили ЛАДУ "Икс-рей", по спецзаказу.

Вы спросите, почему не импорт? Да потому, что дядя Жора ярый патриот и всё, в его хозяйстве, было российского или советского производства. К примеру, он не покупал трактор или машину, если в них есть хотя-бы болтик, выпущенный "за бугром". Отсюда и спецзаказ, так как в "Икс-рей" добрая половина составляющих импортная, а нужно, чтобы все было "нашенское". Конечно, салон и все в нем похуже импорта, но главное то внимание, с которым работники отнеслись к выбору подарка. А это, то немногое, что дядя Жора ценил.

Я с родителями не дошел до дома дяди Жоры пары десятков метров, как случился "ОН". Ни я, ни родители, ни кто-либо другой, находящийся на светлой стороне земли, не видели кометы. Она прошла рядом с Землей с темной стороны, говорят было светло как днем. Но я почувствовал, как затрясло землю, как подул ветер с севера, который в одно мгновение превратился в ураган. Последнее, что я тогда увидел, это стремительно приближающееся окно дома дяди Жоры.

Дом у дяди Жоры, по местным меркам, был огромный. Три этажа, множество комнат, как маленьких, так и больших. Дядя Жора часто приглашал к себе работников с детьми. Я тоже неоднократно бывал у него с пацанами. Он тогда вываливал кучу игрушечного оружия, и мы играли в войнушку, переворачивая весь дом вверх тормашками. Чему была не рада тетя Зина, которая занималась уборкой в его доме.

Пару недель мы с дядей Жорой провели в подвале его дома. После пролета через окно у меня появилось множество порезов на кистях и один, но глубокий, на лице. Стекло прошло наискось, по лбу, левой брови и окончило свой путь на левой скуле. Чудо, что я не остался без глаза. И все это время дядя Жора ухаживал за мной, менял повязки, обрабатывал раны, кутал в одежду.

Нас во время урагана спасло то, что в поселок так и не провели газовую линию и у всех, включая дядю Жору, было угольно-дровяное отопление. Котел с приличным запасом угля у него находился в подвале. Отбив кувалдой от котла трубы отопления, дядя Жора постоянно поддерживал в нем огонь.

Я помню, как мне было холодно, несмотря на то, что я лежал вплотную к источнику тепла и дядя Жора кутал меня во все тряпье, которое только смог найти в своем подвале. Но это было ничто, по сравнению со звуками, которые мы слышали. Гул ветра был такой, что нам, чтобы услышать друг друга, приходилась кричать прямо в ухо. Но самое страшное для меня было осознание того, что мои мама и папа мертвы. Я спрашивал дядю Жору, что с родителями и с другими сельчанами? Он отвечал, что не знает, но я понимал — остались только мы вдвоем. Подвалов, подобных дяди Жориному, ни у кого нет, а под таким ветром и холодом никто не продержится и минуты.

Часто мне снова снится тот подвал, холод и, продирающий до мозга костей, гул ураганного ветра. И сейчас, по прошествии стольких лет, я часто просыпаюсь в холодном поту от страха, что я опять там очутился.

На третий день ветер стих, и подвал наконец-то начал нагреваться. Дядя Жора, оставив меня одного, отправился наружу. Пару часов я дрожал от страха одиночества и боязни за его жизнь. На тот момент он стал единственным для меня родным человеком и как же я радовался его возвращению. И когда он спустился в подвал с ворохом теплой одежды, я больше не спрашивал его о родителях, все и так было ясно, они мертвы, как и все люди в поселке.

Неделю дядя Жора делал постоянные вылазки на поверхность. Он занялся модернизацией своего КамАЗа, о чем рассказывал, как только возвращался в подвал. Мы собирались ехать по замерзшему морю на юг, где надеялись оказаться в тепле.

Главным образом модернизация коснулась выхлопной системы. Дядя Жора с помощью сварки пропустил ее прямо под баком, чтобы топливо не замерзло в дороге и нам не пришлось умирать от холода. Кузов он сделал крытым, соорудив крышу из бортов другого старого ГАЗона. С его левой стороны он установил дверцу и приварил лесенку. Внутрь он грузил самое необходимое, что мог найти на месте поселка, от генератора и сварки, до продуктов питания.

И я, и дядя Жора, все это время питались его запасами, разнообразными консервами и закатками, хранившимися в подвале, предварительно разогревая их у котла.

Все то время, пока дядя Жора готовил грузовик, я находился в подвале и не выходил наружу. Он регулярно менял повязки на моих руках и лице, подкидывал угля в котел и пропадал на несколько часов. Чем я занимался, когда оставался один, я помню смутно, но появлялся дядя Жора и я искренне радовался. Тем более что он приносил конфеты из какого-нибудь разрушенного дома, хотя он об этом умалчивал, а говорил, что это от зайчика.

В моей памяти эти, промерзшие насквозь конфеты, которые приходилось разогревать у котла, остались самыми вкусными на всем белом свете. И сейчас, на исходе третьего десятка лет своей жизни, я так и не могу найти чего-либо вкуснее, чем те самые промёрзшие насквозь конфеты в подвале дяди Жоры.

Когда дядя Жора закончил модернизацию и погрузку КамАЗа, я первый раз вышел из подвала. Перед этим он пошил мне одежду из шуб односельчан, так что я был одет довольно богато, хотя и несколько странно. Штаны из лисы, тужурка из песца, ботинки обшиты соболями, а шапка из куницы.

На поверхности, я смог увидеть лишь то, что освещали фары грузовика, стоявшего у входа в подвал. Но мне хватило и этого. Поскольку дом дяди Жоры стоял немного в стороне от других домов, то и видел я только его, точнее то, что от него осталось.

Второй и третий этажи отсутствовали, их снесло напрочь, чудом не завалив вход в подвал. Первый этаж стал похож на древние руины, покрытые снегом и изморозью. Вокруг него большие намёты снега, вперемешку с кирпичом и деревьями, вывороченными ураганом вместе с корнями. На тот момент ветер уже стих, но был такой мороз, что от него перехватывало дыхание.

Дядя Жора не дал мне рассмотреть, что-либо еще и быстро закинул меня на пассажирское сиденье грузовика, а сам залез на место водителя. В кабине имелся двухъярусный спальник, верхний "затарен" медикаментами, автомобильными аптечками и едой. На нижнем мог отдохнуть только я, места для дяди Жоры было маловато. На нем — за водительским сидением — он сложил охотничье оружие, которое смог отыскать в разрушенных домах, и боеприпасы к нему. На среднем сидении лежал, как я потом узнал, карабин Симонова и патроны в планках. Как сказал дядя Жора, это на всякий случай.

Тронув грузовик с места, он медленно спустился по заснеженному берегу на лед, и повел его прочь от моего и своего дома. В тот момент, я как-то повзрослел и осознал, что прежней жизни уже нет, и никогда не будет, и я больше не увижу свой дом, своих родителей, друзей. Все они остались лежать бездыханными, под слоем снега и единственным родным для меня человеком остался только дядя Жора. Поняв это, я бросился ему на шею и заплакал, с просьбами не бросать меня одного.

123 ... 151617

↓ Содержание ↓