Правильные слова (глава 1)

Unknown

Глава 1

* * *

1

* * *

Все-таки она получила то, что хотела. Не крохи, что мог ей дать сам Редрик, но даже не буханку, не три и не пять. Странник показал ей путь к насыщению, что длиной с вечное путешествие, в котором его последователи обретут истину. В словах бога нет лжи, ведь бог ничего не боится. Но заслужила ли она эту милость… может быть, но когда-то давно — до встречи с Редом.

Далила никогда не говорила о прошлом что-либо, о чем бы Ред не догадывался. Да и сам парень, отец которого с детства отучил задавать лишние, особенно личные, вопросы, ее не расспрашивал. Судя по тому, что он узнал — она прожила суровую жизнь, от которой остался только страх. И хотя девушка переборола его, но лишь из-за большего страха.

В конце она рассказала правду, хотя уже было слишком поздно. Но рассказала и потом приняла свою ошибку. Поняла, что зря вела эти игры, зря воспользовалась чужой добротой. Видимо тогда ее бог и решил, что этого достаточно.

Лежа с закрытыми глазами и пожевывая хвостик баклажана, Редрик предавался размышлениям. Дурман от выпитого и какофония мыслей отрезали парня от окружающего мира. Он ничего не видел и не слышал. Порыв ветра швырнул что-то ему в лицо. Редрик очнулся. Соломенная шляпка с голубой лентой, он сам ее сделал.

—... а я и говорю: “Деррик, бросай эту контуженную. Она конечно мелкая, а ты еще тот бугай, но лучше найди заначку бригадира и валим.”

— Простите, а кто такой Деррик? — смущенно переспросил парень.

Он пропустил часть рассказа Странника, который травил уже не первую байку. Парню пришлось уйти в себя, так как истории Странника становились все жестче.

— Кто такой Деррик? Ты где витаешь? Деррик… — сознание парня поплыло. Солнце давно зашло. — Маккройд. Пацан, ты… — были слышны только обрывки фраз.

Редрик силился вернуться в явь. Он вскочил. Наступило утро. Мешок Странника висел на старом месте, но его владельца и след простыл. Не было и лежака Симона. Осталась лишь сжатая в кулаке шляпка, да вкус бумаги во рту. Парень достал вырванный из блокнота Странника листок.

“Шконарь — песня. Забираю. Свой вскрой, там — интересно. Я даже смог кимарнуть минут пять. Еще увидимся, младший Маккройд.”

Улыбка коснулась губ парня. Его уже давно интересовали внутренности странных лежаков. А раз такой авторитетный товарищ разрешил, то — можно все. Он разровнял примятую шляпку Далилы и направился к воде. Она была чистой и спокойной. Утренний штиль.

Редрик запустил шляпку, словно атлет метающий диск, и она медленно опустилась на морскую гладь. К нему подошел Смоки. Конь вопросительно водил взглядом с парня на соломенную шляпу и обратно.

— Знаешь... — сказал хозяин, поглаживая нос скакуна. —... эта шляпа принесла удачу культистке. Теперь она, наверное, станет королевой культистов. Но я не хочу быть королем лавочников, — Смоки скептически посмотрел на парня. — Но может шляпу прибьет к далекому берегу, пусть даже острова Рассвета, где ее подберет мальчишка мечтающий стать королем пиратов. И когда-нибудь обязательно им станет. О да… станет же?

Конь фыркнул, опустил голову и захрустел песком. Ред же пошел собираться. Больше он сюда не вернется.

Редрик оттягивал возвращение домой. Вместе со своим верным другом, они делали крюки, наматывали круги, искали места, где никогда не проезжали раньше. Среди мира разнотравья лежало цветущее поле. Посреди него расположился остов огромного дерева.

Он был древний и обугленный. У него не осталось кроны, а верх древесного трупа был расколот. Давным-давно в него ударила молния. Парня привлекло это место, он еще никогда не забирался так далеко на юг.

Подъехав, Ред спешился. Он шел сквозь море полевых цветов, что колеблемые ветром, рисовали знакомые, но далекие образы. Редрик подошел к дереву, его одолело странное чувство. В голове будто звенело, и гул нарастал. Сам остов дерева был высотою в рост парня, но по ширине скорее совпадал с размахом плеч его отца. Ред хоть и догнал того по росту и был далеко не хилым, явно уступал лавочнику в массивности. Колючки и кора выдавали в дереве акацию.

В тени гигантского пня рос белый цветок. Редрик опустился на колени и насчитал сорок лепестков, это был цветок гвоздики. Странное зрелище, будто давно умерший великан пытается защитить то, чему от силы жить осталось лишь чуть больше года.

Он сорвал цветок, но тут же упал лицом в землю и заплакал. Из него вырывалось все, что накопилось за месяц лжи. Но больше всего его поразила мысль о том, что он наделал. Зачем он отнял у мертвеца единственную красоту и утешение, которую он хранил даже в посмертии.

Шум нарастал, Редрик вытер лицо от влажной земли и предательской влаги. Из верха дерева, одна за другой, на звуки плача вылетали пчелы. Они кружили вокруг парня. Одна села ему на ключицу. Попыталась ужалить — не вышло. Почерневшую кожу не брало даже шило, маленькому существу очень повезло. Оно будет жить. Ред поднялся, так и сжимая цветок в руке, и направился к коню. Тот задумчиво наблюдал за нарастающим роем.

— Поехали домой, приятель. Пока я не отнял еще одну жизнь.

Путь к кампусу прошел в молчаливых раздумьях. Выехав на тракт, парень встретил карету, что ехала на юг. Уже престарелый кучер или лакей, силясь, пытался надеть колесо на ось. Редрик спешился и, продолжая держать в руке цветок, подошел к старику. Тот с удивлением разглядывал высокого парня в расстегнутой безрукавке и кованых сапогах.

Реду говорить совсем не хотелось. Он просто навалился плечом на карету и, помогая свободной рукой, приподнял ее. Привычным ударом ноги, телего-толкательных дел мастер загнал колесо на место, оно прокрутилось. Редрик поставил карету и замешкался, не зная, что делать дальше, но его отвлек Смоки.

Конь показал мордой на дорогу. Ее пресекали борозды, словно от когтистой лапы величиной с человека. Видно, зрение старого кучера уже ослабло, вот он и наткнулся на них. Подойдя, парень увидел, что бетон был вывернут и оплавлен.

Редрик ткнул борозду железным носком сапога. Бетон не поддался. Он ударил сильнее. Сильнее. Он вложил весь вес в толчок, сбив кусок вздыбленной дороги в яму. Смоки, что стоял рядом, глубоко задышал. Сначала из его ноздрей пошел дым, затем пламя. За несколько секунд оно сменилось с синего на оранжевое, а затем на зеленое. Тогда, конь начал плеваться огнем в бетонные гребни. Парень же продолжал крошить дорогу ногами. Их не жгло. Добротные армейские сапоги хорошо защищали.

Бетон стал размягчаться и плавиться. Редрик продолжал бить и топтать. Он вспотел, увидел цветок в своей руке, на глаза снова навернулись слезы.

Удар, удар еще удар. Парень не знал сколько прошло времени, но дорога вновь стала ровной. На подошву налипла потухшая слюна Смоки и черное крошево. Сапоги стали тяжелыми, да и будто выше на пару миллиметров. Черный налет не отрывался, но парню было все равно.

Отдышавшись, он развернулся и пошел к карете. Подошва не утратила гибкость, но его шаги стали похожи на звуки ударов каменных глыб. Кучер улыбался в усы, он был уже слишком стар, чтобы чему-то удивляться. Но выглянувшее из кареты маленькое девичье личико выглядело испуганным и озадаченным.

Редрик подошел к открытой дверце. Девочка нырнула внутрь и нервно начала теребить манжет платья своей, видимо матери или тети, так они были похожи.

Женщина медленно поправила рукав и, безучастно обмахиваясь веером, продолжила смотреть в противоположное окошко. Ред перевел взгляд на девочку. Ее обеспокоенное личико показалось Редрику до боли знакомым. Но откуда...

Задорные и милые черты лица, покрытого веснушками, контрастировали с непонимающим взглядом, часто моргающих ярко-голубых глаз. Лет десять не больше. Она теребила длинную рыжую косу, но лишь одной рукой, другую, видимо, не знала куда деть.

Редрик протянул девочке цветок, та быстро его взяла. Гвоздика гармонировала с платьецем белого и кирпичного оттенков. Она хотела что-то сказать, но посмотрев с секунду на неожиданный подарок, зажмурилась. Девочка взяла себя в руки и развернувшись стала копаться за сидением.

В руке Редрика оказалось небольшое яблоко — ответный подарок. Нежно салатовое и будто светящееся изнутри. Белый налив. Глаза цвета пасмурного неба встретились с ярко голубым полуднем. Лазурь и ни единого облачка. Правда, в ее глазах читалась показушная взрослость в виде нагнанной мрачной решимости. Редрик отвел взгляд, это было слишком забавное зрелище.

Он тихо засмеялся. Уходя и смеясь, он поднял руку на прощанье, девочка не выглянула, но старик, сняв потертую шляпу, кивнул парню вслед. Ничей голос тогда не нарушил загадочного молчания. И над трактом разносился лишь тихий смех да хруст бетона и яблока.

На крыльце сидели лавочник с гремлином. На этот раз они не делали ставок, а просто поприветствовали парня. Редрик не хотел спрашивать о Далиле, тем более отвечать на вопросы, связанные с ней. Никто и не рвался, отец лишь сходу отметил закопченные ботинки сына:

— Ты что заснул в них, а Смоки пытался тебя разуть?

— Нет, просто равнял тракт, после прохода какой-то громадной твари. След длиною с тебя, пап.

— Что сапогами ровнял? — поднял брови Лоуренс.

— Смоки помог.

— М-да, неспокойные времена нынче. Твари всякие, сепаратисты, старые лакеи, что торгуются как посаженные друг на друга два рыжих гнома, а то и три полурослика.

— Что-то убыток тебя волнует больше чем монстр.

— Чудовищ всех вывели и очень давно.

— Да, прямо всех? Кто?

— Странник, авантюристы прошлой эпохи, чудаки со змеиными зенками, которых потом вывели авантюристы. Много было охотников. Сейчас остались лишь те, кого пощадил лично кайзер, либо малочисленные и хорошо прячущиеся твари. Они далеко и не опасны, в отличие от пустой мошны, которая прямо у тебя под боком.

— Так ли страшен был тот лакей?

— О-о-о… — протянул лавочник, отмахиваясь. — Торговался за каждую запаску, каждое яблочко, каждую кварту березового сока…

— А что с Эденруата сняли эмбарго? — прервал отца сын.

— Ага, вот, — похлопал он вскрытый бочонок с эмблемой эльфийского торгового дома. — Свежий завоз. Ты все пропустил.

— Не-а, я встретил скупого старика на тракте. Помог ему с колесом.

— Славно... он тебе заплатил?

— Не он… — Редрик взял, протянутую отцом жестяную кружку. Зачерпнул прозрачной жидкости, вдохнул едва уловимый аромат, выпил.

— Что, тебя полезли наперебой благодарить Адель и Кэтрин Сайдер? — ехидно хохотнул отец.

Редрик прыснул соком на Гизмо, что все это время осматривал изогнутую дугой друзу какого-то кварцевого кристалла.

— Ах ты, падла, готовься к ответочке, — он вскочил с ногами на скамью, попутно надувая щеки.

Лоуренс поддел ногу Гизмо, и тот завалился на спину. Поток огня ушел вертикально вверх. Смоки весело заржал.

— Нет, только Кэтрин. Малышка угостила меня яблочком.

— Ну хоть так. Пошли, у нас на обед фаршированная курочка и баклажаны по рецепту от дамы с полуострова, которая в кое-то веки смогла разговорить Валенсию.

— В рецепте есть сыр?

— А как же, — улыбнулся отец.

— Это я удачно заехал, — вернул улыбку Редрик, хлопая себя по бурчащему животу. — Ты, кстати, знаешь кого-то по имени Деррик?

— А должен?

— Не знаю.

— Ну вот и я не знаю, — сказал отец, хлопая сына по спине, приглашая зайти внутрь.

Понеслись будни, быт перемежался бытом, летние поставки с юга загрузили тракт, а тракт загрузил работой Маккройдов. Лавочник особенно негодовал по поводу блокады островных сепаратистов, что не пускали грузы из Порто Аб`Дудак, а с ними и товары из Абуля, Дур-Симы, Пейсалима и Аройо-Илаго.

Все приходилось доставлять фургонами, и в торговых кампусах было не продохнуть, как от количества купцов, так и от проблем что они с собой везли. Конец лета и начало осени пролетели словно миг.

Имперская армада под командованием адмирала Передрейфуса разогнала пиратствующие флоты. Это известие так порадовало обитателей кампуса, что Лоуренс, плюнув на сложившийся уклад, пообещал отпраздновать сынов и свой дни рождения.

Наступила двадцать пятое октября. Все сели отметить и выпить за здравие, но закончилось все ожидаемо, но необычно. Валенсия ушла спать рано, а Гизмо, накачавшись лаком для обуви, убежал в неизвестном направление, выкрикивая призывное: “Я охлаждаю, нужно охлаждать… на-на…”

— Скока тебе уже, сына? — спрашивал, уже изрядно набравшийся, Лоуренс.

— Шес… п-тнадцать. Ох е-е-е, совсем старый стал, — сын не отставал от отца.

— Редрик, это — плохо.

— С чего вдруг, это я — так. Тебе вон сорок пять и еще прыткий.

— Да епт, это приятно конечно. Но неприятно будет, когда весной заедет почтальон с письмецом от рекрутера.

— Да у нас самих, нормальная “кутера” и без почтальона, тем более бухать до весны — это слишком сильно.

— Но не боись, у батьки есть план…

— Капкан…

— Может быть.

— Расскажешь?

— Не-е-е, не будем тянуть октофага за тентакли, а то прыснет — не отмоемся.

— Как-как?

— Говорю — все в лучшем виде будет. Но если лажанем… ладно, пошли я подарок покажу.

— Блин, а я как-то не это… без презента. Чето не воспитал ты меня.

— Но-но. Ща я тебя так воспитаю, что мамой клянусь…

— Клянись чем-то, о чем я знаю.

— Ты че, мля? Что это значит?

— Я даже про свою мать толком ничего не знаю, не то что про твою. Ох блин, я… извини, бать, — Редрик встал из-за стола, завалив стул. Лоуренс смотрел в пространство, но через секунду встал сам. В его взгляде было помешательство.

— Она мертва! Я ее убил! — крикнул он куда-то мимо Редрика.

— Ни хера себе — откровение, — Ред навалился на хладоблок. — Зачем!? Как!?

— Также, как и ты убил свою, — фраза отца огорошила парня. После нее на Редрика начало накатывать. — Чтобы продолжить влачиться по этой помойке, и чтобы это повторялось — снова и снова.

Он бил кулаком по столешнице, пока ножки стола не сломали все разом.

— Вот знаешь, что? — сипло спросил Ред.

— Ну? Давай.

— Вот не посмотрю, что ты мне батька.

— И?

— Поколочу, клянусь всеми богами всех народов и Странником на сдачу — поколочу.

— Кого поколотишь? Батьку? А чем орудовать собрался? Или попытаешь счастье на кулаках?

— Почти.

Редрик напрягся и поднял хладоблок. Крышка открылась, и из каменного ящика выпало с десяток бутылок Фискгордского светлого, разбившись вдребезги. Парню добавилось еще одно горе в комок желчи, что подступил к горлу.

— Что, хочешь вместе с Гизмо пойти охлаждать?

— Да завались уже! — злость придала парню сил. Он поднял каменный ящик над головой. — Да за такие рамсы, такого родителя как ты, должны… берут… — Редрик задыхался от усилия и гнева.

— Ну-ну, я слушаю, — лавочник закатывал рукава.

— Таких как ты — берут менты!

Ред бросил в отца хладоблоком, в надежде, что тот, из-за скупости, не даст разбиться ценной вещи. Сработало. Лоуренс поймал ящик, но инерция заставила его отступить. Он оказался у дверного проема в гостиницу. Редрик бросился ему под ноги, пытаясь завалить. Вышло. Они кубарем, вместе с хладоблоком, укатились в дверной проем. Хлопок. Падение во тьме. Углом хладоблока больно припечатало по ребрам.