Легионер

Глава 1. Прибытие. Нимфей.

Пустота нижней палубы, превращенной во временный кубрик для переселенцев, оглушала. Вот уже месяц здесь непрерывно, даже ночами, гудел разворошенным осиным ульем неумолчный хор человеческих голосов. Моих собратьев по судьбе. Иногда в этот шум вплетался ритмичный перестук и дрожь корпуса от работающей паровой машины, удары лопастей о гребни волн и плеск колес по бортам.

Я единственный остался здесь, когда остальные в неудержимом порыве добраться, наконец, до твердой земли устремились по крутым трапам наверх. И вот теперь, в тишине и покинутости, палуба с ее глухими стенами-бортами, низкими брусьями-бимсами верхней палубы и крепкими переборками — предстала передо мной в почти первозданном облике. Пустая и гулкая. Подумалось, а не затаиться ли и не попробовать вернуться назад — в Империю? Усмехнувшись, отверг эту возможность. Бессмысленно. Родня погибла, хутор, которым мы — Дуффы — владели три сотни лет, разорен и захвачен безжалостным врагом. И не только Дуффтамор — весь родной Ардайл, некогда цветущий и прекрасный край гор, лесов и озер — заполонили полчища демонов. И пути назад для меня просто нет. Никто не ждет на том берегу, никому ардайлский стрелок — йомен Кайдан Дуфф — не нужен. Тем более с никак не желающей зарастать раной, превратившей меня в калеку.

Почти год назад, когда первые орды демонов появились у границ Ардайла, горцы быстро объединились и встали на защиту своей земли. Без колебаний пошел воевать и я. Враг у нас оказался особым. Демоны с каждым разом только усиливали натиск, и постепенно наша оборона стала слабеть. Их полчища множились на глазах, питаясь кровью, болью и страданиями людей. Все ждали поддержки от Империи, но помощи так и не получили. Ни один легионер не перешагнул границу. Оставшись один на один с врагом, горцы постепенно потеряли все. В конце концов, после года ожесточенных боев враг прижал последние силы ардайлов к реке.

Тогда, всего три месяца назад, а, кажется, словно в прошлой жизни, я и еще две сотни собратьев-горцев, собранные воедино из остатков разбитых отрядов, встали на пути у демонов, стремясь дать время женщинам и детям уйти на другой берег Табориса — и спастись от страшной участи. Враг не мешкал, сверкая острыми, похожими на серпы когтями; огромные твари неровными, какими-то дергаными прыжками стремительно надвигались, сокращая дистанцию. Горцы, привычно разбившись на пятерки, выцеливали каждый 'своего' монстра и, подпустив поближе, дружным залпом, казалось, смогли опрокинуть врагов. Едва спустив курок, я сразу принялся переснаряжать ружье, тем же были заняты и товарищи. И в этот миг из плотного облака порохового дыма вырвался недобитый монстр. 'Пожиратель душ' — одна из сильнейших тварей среди демонов, напоминающая бескрылого дракона с длинным шипастым хвостом. В груди его зияли кровавые раны, морда разбита тяжелыми пулями, но силы еще оставались, и он с жадностью тянулся к своим жертвам — источникам так нужной ему сейчас маны.

В последний миг, когда лапа уже готова была обрушиться сверху, успел зарядить мушкет, вскинув ствол, выстрелил в упор, попав точно в разверстую пасть. 'Убил!' — захотелось крикнуть, но в тот самый миг торжества кривой коготь, как ятаган, распахал мою правую ногу. Адская боль разорвала сознание в клочья.

Артерия осталась не задетой, потому появился шанс выжить. Мне оказали помощь, обработали пестанским магическим порошком — не способный исцелить рану, он хотя бы очистил ее, а потом не слишком умело сшили и стянули грубой нитью края, избавив от страшной участи сгнить заживо. Товарищи не бросили и смогли переправить на другой берег.

Так я оказался в Империи. Потом были долгие недели пути в обозе беженцев в слякоти и грязи весенней распутицы. Своих сразу потерял. В хаосе войны мне, как и другим раненым, не было никакой возможности сохранить связь с отрядом, который, к тому же, мог и просто погибнуть в боях.

Несколько дней провалялся в беспамятстве и бреду. За это время мушкет и снаряжение куда-то испарились. Я не осуждал тех, кто забрал оружие — им оно точно было нужнее в те страшные дни. Одежда, одеяло оказались сильно испорчены кровью, которую никто не спешил отмыть и отстирать. А те немногие деньги, что еще оставались поначалу, очень скоро растратились по прибытии в имперскую столицу.

Да, все беженцы тогда устремились под защиту могучих стен и башен Великого Города. Никто не верил, что демоны смогут одолеть цитадель Империи. Сам император был залогом их безопасности. Но столица не спешила принять их в свои объятия. Всех уцелевших разместили в отдельном лагере и провели тотальную проверку, опасаясь проникновения вселившихся в тела людей демонов. Инквизиция работала круглые сутки в полную силу.

Опасались не зря. Дня не проходило, чтобы облаченные в красные балахоны инквизиторы не выявляли очередного слабовольного беднягу, ставшего вместилищем скверны. Женщины, мужчины, старики, даже дети — твари из бездны не щадили никого. Чаще всего одержимость обратима, демонов можно и нужно изгонять. Но Изгоняющих братьев на весь лагерь не хватало. Когда помощь опаздывала, случалось непоправимое. Одержимые в припадке звериной ярости убивали окружающих без разбора.

Попал под проверку и я. Быстро убедившись, что я чист, маг-инквизитор махнул рукой — мол, забирайте, — даже не попытавшись чем-то помочь. Эта история не прибавила мне любви к 'владеющим силой'. Очень уж равнодушно, словно к скоту, отнеслись к нам. Да что там, лично ко мне, который сражался за них...Несправедливость? Да, но время для выставления претензий явно не подходило. Так что оставалось только заткнуться и делать что прикажут.

И вот спустя месяц нам объявили Высочайшую волю — всем даровано право отправиться в Террадею — далекую землю за океаном — и стать колонистами. Радости эта новость у людей не вызвала, но деваться нам было некуда.

Можно было попытаться завербоваться в Легион, ардейлских стрелков туда всегда брали охотно; но рана, оставленная когтем демона, никак не хотела заживать, болела, мешала двигаться. Меня мучила лихорадка. По ночам приходили выматывающие душу кошмары. Словно наяву мнилось, что не успеваю снарядить мушкет, и тварь рвет всех вокруг. А я, умирая, лежу посреди поля битвы, слышу стоны и вопли ужаса жертв, вижу, как демон крушит телеги и пожирает беззащитных детей и женщин в обозе. Каждый раз, просыпаясь в горячем поту, твердил себе, что это проклятый морок и молил Небеса избавить от жутких видений. Но небеса оставались глухи к мольбам. Но сдаваться я точно не собирался. Смастерил себе посох-костыль и начал передвигаться самостоятельно, чему и несказанно радовался. Лично для меня переселение большой бедой не стало. Я обязательно создам новый Дуффтамор, разбогатею, построю усадьбу и снова стану йоменом. А может, и лэрдом. Вот заживет нога, и я заживу!

Месяц в душном чреве огромного океанского транспорта, как ни странно, оказал некоторое благотворное действие. Рана затянулась, оставив толстый длинный шрам на бедре, но боли все равно мучили, и подвижность не хотела возвращаться. Так что расставаться с костылем пока было явно преждевременно.

По трапу вниз соскочил босыми ногами матрос в белой куртке и широких парусиновых штанах. Осмотрев все вокруг, он с удивлением обнаружил единственного оставшегося человека.

— Что, не хочешь уходить? Или забыл чего? — дружелюбно оскалившись, бросил моряк.

— Да вот, не хочу спешить, все равно в толчее с костылем далеко не ускачешь. — Ответил, поднимаясь на ноги.

Матрос оказался не высок, всего лишь мне по плечо, зато крепкий и плечистый, я же за месяцы болезни сильно исхудал, напоминая сам себе костлявое пугало, обряженное в лохмотья на страх воронам.

— Хо! Давай помогу выбраться, вещи донесу.

— Благодарю, но нести особо нечего. Я нищ как горец, — добавил с горькой усмешкой. — Так что сам справлюсь. Что там, наверху, уже всех на берег переправили?

— Как есть всех. — Матрос попался разговорчивый, — Легионеры всех баб перещупали, а мужьям зубы пересчитали, умора!

— Это они зря, горцы такого не прощают, как бы им потом не умыться кровавыми слезами.

— Брось, — легкомысленно отмахнулся от моих слов матрос, — Легионерам бояться этого сброда? Хо! Да скорее этим будущим рогоносцам стоит опасаться наших бравых вояк! Ты, может, и не ведаешь, но вам здесь предстоит несладкая жизнь. Будете вкалывать как... — он на миг замолчал, не в силах подобрать правильное сравнение, — как каторжные. Вас же сюда не фермы свои заиметь притащили, а лагерь оборудовать, дороги строить, шахты, город и крепость восстанавливать. Под надзором легиона. Вроде бы — как и свободные, только свободы той — капля в море неволи. Так-то, братишка. Ну, не горюй — парень ты видный, крепкий, глядишь, еще куда-нибудь кривая и выведет.

И когда я уже начал спускаться по сходням, матрос бросил мне в спину.

— Прощай.

— И ты прощай, — ответил не оборачиваясь. — Попутного ветра.

— Эй, парень! Постой! — моряк нагнал меня уже на середине сходней, прихватив за рукав и удерживая на месте. — Ты вот что, слушай, — зачастил полушепотом, — Промеж наших говорили, мол, из совета магов — один вроде хороший господин, милостивый. Магик Алезиус — молодой еще, но толковый, хоть и бакалавр только. А вот остальные сухари твердокаменные: им человек — пыль и прах. Так что ты постарайся к Алезиусу поближе держаться, глядишь, чего доброго и выйдет. Понял ли?

— Понял. И спасибо за совет. За доброе слово.

— Ну, тады прощай, горец. Пусть боги благоволят к тебе.

Твердая земля приятно толкнулась в подошвы, заставив на миг качнуться. Длинный каменный мол глубоко врезался в море — отсюда, с причала для больших кораблей, предстояло еще топать и топать до настоящей суши. До берега. Где суждено начаться моей новой жизни.

В лагере царила суета. Людей без особого разбора хватали и бросали на разные работы. Часть новоприбывших, разобрав кирки и лопаты, уже копала ямы под полуземлянки, в которых им всем предстояло жить первое время. Часть отправили таскать бревна и доски со склада, часть сразу же распределили по другим работам. Шум и гвалт стоял невообразимый. Обо мне словно забыли. Всего скорее, я случайно оказался за пределами границ легионерского оцепления и теперь вынужденно предоставлен сам себе. Неспешно доковыляв до берега, присел отдохнуть на теплый камень и осмотрелся.

Широкая бухта надежно защищалась длинным мысом с северной, противоположной стороны, а с юга ее прикрывал мол. Над бухтой господствовала гора, стоявшая почти точно по центру, разделяя залив ровно на две части. На вершине горы мрачновато темнели крепостные сооружения с поднятым имперским флагом над донжоном. Впрочем, вид у крепости был не особо нарядный, часть зубцов на стенах обвалилась, одна из башен носила следы давнего разрушения — у нее отсутствовала часть кладки и сквозь провал были хорошо видны внутренние помещения. Но и ремонт уже шел — вокруг провалов и проломов стояли строительные леса, суетились люди.

Несмотря на разруху, крепость явно использовалась по назначению. У ворот стояли стражники, по дороге пронесся всадник и без задержки проскочил внутрь под темные своды прохода. У подножия горы также виднелись какие-то здания, но вид их был еще более печальный. Остовы стен, проваленные крыши, темные отверстия окон. Явно заброшенные руины. От горы на север и дальше по мысу тянулась гряда скалистых высот, которые неплохо закрывали долину от холодных ветров, заодно могли служить естественными укреплениями на случай обороны.

А вот ближе к причалу, на южной стороне и раскинулся обширный лагерь поселенцев. Прибывшие на 'Солнцехвосте' (так назывался наш трехмачтовый, двухтрубный красавец-пароход) были явно не первой партией. Нас сюда везли самыми крупными новейшими имперскими океанскими кораблями — творениями гения Бронеля, снабженными новомодными паровыми двигателями, высокими черными трубами, из которых бодро валил дым, и парой гребных колес по бортам. И все же те полтысячи душ, что ступили на берег сегодня — это максимум возможного даже для таких больших кораблей.

Судя же по количеству палаток, которые устанавливались над вырытыми полуземлянками, и с учетом того, что в них могло разместиться от силы пара десятков человек, раньше нас тут успели ошвартоваться еще несколько пароходов. Примерно две тысячи поселенцев. Не так и много даже для этой долины, а что говорить обо всем материке? Дальше начинаются огромные пустоши, леса и горы, которые тянутся на многие тысячи миль на запад, север и юг, закрытым оставался только восток — там бесконечно и грозно катил свои пенные валы древний и вечный океан. И назад дороги нет. Впрочем, и незачем. Все, что было — стоит оставить прошлому. А впереди — будущее. И вот о нем следует озаботиться прямо сейчас.

Снова поднявшись, всей грудью вдохнул свежий морской воздух и, насколько позволяла калечная нога, бодро зашагал к лагерю. Лучше сразу воспользоваться советом матроса. Целью выбрал высокий шатер с характерным отличием, присущим магам — длинным серебристым шпилем. Тот факт, что шпиль был не золотой, а лишь серебряный, означало, что его обладатель еще не достиг степени магистра, пребывая в куда более скромном положении бакалавра. Два других видимых шпиля сверкали золотом, что исключало разночтения.

Нога снова заныла. И с такой бедой надеяться на что-то толковое пока не приходится. Попытаться обратиться к магику напрямую выглядело и в самом деле хорошей идеей. А вдруг сможет помочь? Да и не просто так я рану получил, а в сражении с проклятыми тварями. Может, это вызовет у молодого волшебника тень сочувствия? Впрочем, особо на это не рассчитывал, но отчего бы не попробовать?

На меня по-прежнему никто не обращал внимания. Одетый в лохмотья хромой горец с костылем — не до него сейчас было всем, да и стража с этой стороны практически отсутствовала — в самом деле, от кого защищать-то? Дальше только море.

По мере продвижения к намеченной цели отметил, что суета осталась позади. В обустроенной части лагеря царили тишина и даже, казалось, запустение. Особенно удивляло отсутствие двух вечных спутников любого поселка ардайлов — детей и собак, которые бы с криками и лаем носились вокруг. Тут же почти тишина. Еще во время плавания отметил, что большинство поселенцев — мужчины. Уж точно — две трети от общего числа. Детей и вовсе на борту 'Солнцехвоста' почти не попадалось. Вот и здесь — то же самое. Очевидно, большинство занято на работах, от чего и опустели улицы. Значит, припрягают всех от мала до велика. Детей, подростков, девиц и замужних женщин, а стариками тут еще не обзавелись толком.

Доковыляв до большого шатра, на стенах которого ярко сиял знак мага в виде замысловатого плетения рун глубокого лазоревого цвета, обратил внимание, что неподалеку стоит еще несколько палаток, отделенных от окружающего мира плетнем. На входе висел отлично мне знакомый по последнему времени символ лазарета — чаша и змея ее обвивающая. Может, он еще и лечением занимается? Тогда тем более я по адресу. У калитки сидел, и казалось, дремал подросток, с буйной копной, рыжих волос.