Who is stronger

Часть 1.

Пролог.

Запомните одно правило — никогда не заключайте сделки с Джинами, эти засранцы всё извратят до неузнаваемости. Никогда, ни под каким предлогом, ни за что на свете. Иначе... Иначе вы можете оказаться на моём месте. А я, если честно, и сам бы не хотел оказываться на своём месте, но пришлось.

Позвольте представиться — Смирнов Иван Алексеевич. Студент третьего курса юрфака. Холост, имею неплохое довольствие от родителей, автомобиль — 'десятку', не ахти какая, но у некоторых и её нет.

Так вот, однажды, мне повезло столкнуться с Джином по имени... а вот этого я вам не скажу, потому что Имя джина имеет неограниченную власть над ним самим. Так — то.

Я, конечно, скептически не отношусь ко всему мистическому и волшебному, и готов поверить, даже, в экстрасенсов, но вот поверить в Джинов я категорически отказывался. Наверно, именно поэтому, я от нечего делать, сидя на Истории, да — да... у нас на третьем курсе — История. И всё из — за забывчивости одного старого декана, который на первом курсе забыл поставить в расписание этот предмет, и вспомнил об этом только сейчас.

Ну, не в декане дело, да и не в самом предмете 'История' дело, а в том, что нашим лектором был Яков Самуилович Шац. Мало того, что он был евреем, так он самым наглым образом зарабатывал на студентах деньги. Как? Он читал лекции. Скучным, монотонным голосом, от которого хотелось уснуть после первого же предложения. Вот так он и зарабатывал — пока все спали, он читал матерьял, а когда приходила очередь сдавать экзамен, можно было ПОПЫТАТЬСЯ сдать экзамен, а можно было оплатить через кассу десять дополнительных занятий по тысяче рублей каждое и получить четвёрку в зачётку. Так все и делали, ну, за исключением тех, кто реально в этой истории шарил, но я был не из таких. Поэтому, я сидел за партой, уткнувшись лбом в учебник, и остекленевшими глазами смотрел на рисунок книжки.

И вот, я решил попробовать составить имя. Длинное, чтоб никто и повторить не мог. Ну, бывает же, на лекциях заняться нечем, вот и прёт всякое, так и у меня.

Составил, значит, одно. Прочитал — не понравилось, составил другое — тоже, третье — та же фигная, и вот, сижу я, перебираю звуки в уме, пытаясь решить, какое же их сочетание у меня вызовет симпатию, и на тебе — из дымки у меня на парте появляется человечек. Гном. Что самое странное — его никто не видит кроме меня. У меня глаза по пять копеек, а он такой:

— Здрасьте, мил человек, чего желаем? — и смотрит на меня так выжидающе, а глаза — хитрые — хитрые, аж, противно стало.

Ну, думаю, вроде ничего не курил, не пил, а вот мерещица же такое! Но, я, как и положено настоящему русскому человеку — не растерялся, и смекнул, что это 'жу — жу' не просто так, и, если он хочет, что бы я сказал ему своё желание, то это ведь не спроста, ведь так, да? Значит, нужно быть осторожным со своими словами, а то есть тут в классе один еврей, но, чуется мне этот 'гномик' историка враз переплюнет.

— Чего рот раскрыл, Джинов никогда не видел, что ли?

Не в силах ответить, я просто покивал своему собеседнику.

— Беда тут с вами, грешными, хе — хе — и так гаденько улыбнулся...

— Что, прям любое?

— Нет, блин, только в пределах ста рублей — и заржал, как конь.

— Ну, будем чего заказывать или я пойду уже?

А, впрочем, чего это я теряю? Только нужно узнать, а то ещё и душу лишат...

Видимо, Джин, то ли по моему лицу прочитал, то ли в моих мыслях покопался, но он меня успокоил, сказав, что плата за эти желание — его свобода. То есть, я забываю его имя, а он исполняет три моих желания. С этой стороны, вроде, подставы нет, а с какой её ждать? Непонятно, а спросить — боязно, вдруг он это за желание примет и исполнит, а у меня останется лишь два... нееет, нужно действовать осторожно.

Ну, есть у меня одна мечта — чего уж тут греха таить, с детства я был хиленький, слабенький, часто болел, вот и хотелось мне стать сильным. Очень сильным, только вечно что — то меня останавливало. Сначала родители отдали меня в музыкальную школу, обучиться играть на скрипке, затем, после того как я закончил музыкальную школу, я не мог уже никуда записаться — потому что уже вышел из того возраста, когда стоило бы начинать заниматься физическим развитием на профессиональном или полупрофессиональном уровне. Вот и захотелось мне, вот и сказал на свою голову, блин, сейчас мучаюсь...

— Я хочу стать сильнейшим человеком — и, как на зло, мне на ум пришла одна картинка из манги. Фурундзи Хаято, сверхчеловек из Рёдзенпаку.

Жаль, очень жаль. Потому что этот Джин явно ползал у меня в голове, потому как в следующий миг, он гаденько усмехнулся, и сказал: первое желание! — и хлопнул в ладоши. В следующий миг, я потерял сознание, а пришёл в себя я уже в другом мире. В голове у меня крутилась одна фраза, сказанная гномом напоследок: 'Хе — хе, у тебя есть возможность стать сильнейшим человеком в мире, не упусти момент, и да... вызвать меня сможешь только тогда, когда твоё желание исполнится и ты станешь сильнейшим человеком в мире'.

И вот, как результат, я оказался в другом мире, в некотором прошлом от того времени, которое я помню в манге. Да. Этот наглый коротышка закинул меня в эту мангу, и теперь, мне предстоит долгий путь на вершину силы. Что ж, у меня всё впереди и есть время обдумать всё окончательно.

— Эй, Рэйтан, почему так медленно? Я уже устал тебя ждать, давай, пошевеливайся, скоро обед, и я не собираюсь из — за тебя его пропускать, но ты же знаешь, если я хотя бы опоздаю на него, то тебе придётся бегать, пока я всё не съем, а я ем очень медленно.

— Да, учитель. Извините учитель. Я постараюсь, учитель.

— Беги — беги, не разговаривай, а то ещё дыхание собьёшь. Тебе ещё два круга вокруг этой горы, так что поторапливайся.

— Да, как скажите, Тетсуо — сенсей.

— Давай — давай, или ты уже расхотел, поехать ко мне на родину? А? Ты же знаешь, этот гадкий старикашка, Кьен, так ворчал, так ворчал, что я переманиваю тебя к себе... а ты точно уверен, что хочешь в Японию?

Мы с учителем бежали по лесу... ну, то есть, я бежал, а он делал вид, что идёт пешком. Я, после утренней зарядки, перед обедом обязан был пробежать пять кругов вокруг горы. Или вернее, вокруг скального массива, ибо, если я захочу вдруг бежать вокруг всей горы, то и за месяц не оббегу. Просто, мы поднялись на высоту в две тысячи метров — это моя тренировка, в том числе и на дыхание, ибо кислорода тут уже мало. Хоть и лето, но всё равно прохладно.

Точнее? Точнее я вам не смогу сказать, так как тут до ближайшей цивилизации несколько километров. Вниз. Да, я бегаю вокруг одной из вершин горы, и я примерно знаю, где нахожусь. Каракорум. Индия. На дворе — лето две тысячи первого года. Да... никаких тебе Айфонов — не изобрели, ни Самсунгов — не та страна, ни, даже, компьютеров — ибо глушь.

Так и живу, вот уже шесть лет. Тренировки... тренировки.... Тренировки. Совсем одичал. Из разнообразия — тут только языки. Нет, не те, что вы подумали, не съедобные морские языки — тут до моря... как до Китая, в прямом смысле. То есть вниз и пешком — пешком, но к морю в другую сторону.

— Долго ты ещё мечтать будешь? — вырвал меня голос наставника из размышлений — а что? Ноги бегут, а голова думает — я этому уже давно научился, поначалу сенсеи мне ловушки ставили, но я и их научился оббегать, чуть ли не с закрытыми глазами — у нас ещё есть три минуты. Молодец, порадовал старика.

Глава 1.

Так вот, оказался я в какой — то деревушке, посреди джунглей, да ещё и все вымерли — чума или какая другая лихорадка, такое дело, мало, кто жив остаётся. Вот и я, как видимо, остался в живых после одной такой массовой эпидемии, переболев. Ну, тут стоит, наверно, сказать спасибо Джину, хотя... какое спасибо? Вот же засранец...

Ну, ничего, первое время было тяжело, но, видимо, память тела какая — то была, поэтому, я сумел приспособиться к неожиданно изменившейся ситуации, адаптироваться к новому миру.

И на закате седьмого дня, ночуя в деревне, я встретил их: странную парочку. Один явно альбинос, другой — алкаш, ибо даже в таком месте умудрялся пить, хотя... может быть именно поэтому и пьёт?

Так вот, эти двое завалились в мою уже бывшую деревню и принялись хоронить умерших, отпевая какие — то заунылые молитвы. Ну, долго я на это безобразие смотреть не мог, поэтому и вышел спросить кто это такие.

Как они удивились, когда увидели меня — это надо было видеть. Тот, который толстый, так вообще, наверно, протрезвел вмиг.

— Избранный Богами — сказал длинный мужик — альбинос.

Всё, с этого момента я попал в ад.

Длинный альбинос — это оказался мастер 'Ади — хай пидутам', за что получил от меня прозвище — 'адская штанга'. Вообщем, за всё время тренировок с ним, я так и не понял что это такое, кроме, как то, что это комплекс каких — то дыхательных упражнений, связанный с Йогой. Иногда, мне кажется, что Аниш способен в узел завязаться, и меня завязать, кстати — очень больно, но я привык — зря, что ли столько времени эту истину постигал? По манге, я помню, что какой — то парень из Йоми был мастером Каларипятту, и был способен с одного удара убить любого, так вот — не знай, что это всё взаимосвязано, ни за чтобы не догадался, что с помощью этих упражнений можно хоть муху обидеть, разве что упав на неё...

Другой — Лей Ли, добродушный толстячок с, как оказалось, обезьянкой по имени Чи — Чу, был каким — то там монахом из Шао Линя, но, если честно, он меня не впечатлил. Совсем. С ним мы вообще ничем не занимаемся, кроме как учёбы. Математика, история, письменность... ну и всё в таком духе. Чем он владеет — не знаю, но печёнкой чувствую, чем — то достаточно крутым, что бы убедить Ри — Руя уважать себя и присоединиться к нашей компании. Ах да, я и ему дал прозвище — 'демон панды', за поразительное сходство.

Ри — Руй — Негр, приехавший зачем — то в Индию из Америки со своим другом — Дату. Молчаливый громила под два метра ростом. Вот, именно, он и занимается со мной постоянно. Раньше он учувствовал в боях без правил, обучаясь Шутбоксингу, где то в Калифорнии, но каким — то ветром его занесло на Филиппины, где он познакомился с Дату, и после чего он и приехал к нам.

Что бы понятней было Шутбоксинг — это такая штука, наподобие нашего Самбо, но только в Америке. Самбо — основано на Джиу Джицу и чего — то там ещё, а Шутбоксинг к броскам не имеет никакого отношения (на сколько я знаю), но вот взять и смешать в кучу бокс, мау тай (Лихвэй), и что — то там ещё, я так и не понял, у них хорошо получилось. Кстати, про объяснения — это не у меня плохой английский, это у Ри — Руя ужасный акцент, и иногда, даже, невозможно понять что он говорит. Вообщем, дал я ему кликуху — 'Мистер Мускул'. Не, ну похож... немного... по смыслу.

Дату... Когда я его впервые увидел, подумал, что это мексиканец, но нет — филиппинец. В бою использует два мачете. Мачете — это вещь, это я вам скажу. Вот с ним у меня нормальные отношения — поболтать, конечно, не выходит — ибо языковой барьер, но вот на тренировках у него супер. Раньше, я думал, что Холодное оружие — это просто железяки, но, взяв впервые в руки два мачете Дату, я проникся... проникся на столько, что не смог оторвать от них глаз. А Дату... Дату во мне увидел благодарного ученика. Как бы не было бы трудно на тренировках, но я старательно постигал его науку — Арнис. Подстиль — Дог Бразерз. Почему я решил изучать именно его? Ну, потому, что в нём используются не только сами мачете, но и кулаки, сжимающие холодную сталь. А получить удар таки кулаком ничуть не лучше, чем самим мачете. Круто, вообщем. За его стиль боя я прозвал его 'Бешеный пёс'.

Последними к нашей компании примкнули два колоритных персонажа. И, если на счёт первого я ничего не имею против — это мастер Карате Тетсоу — семпай, то второй... второй из меня готов все жилы вырвать... гадкий старикашка — Кьен. По национальности он вьетнамец, но по духу — садист. Не знаю, чем его там кормят, но он постоянно чем — то не доволен. Особенно часто — мной. Из его техник я понял одно — он фанат Акисаме. Тот тоже мечтал о розовых мышцах. Не знаю как у Акисаме, но у этого 'метра с кепкой' удавалось произвести на меня неизгладимое впечатление. Воистину сумасшедший. Название его искусства 'Хонгзя Вьетнам'. Но как это переводится и что это значит, я так и не понял. В его устах это может быть, как местом, где — то во Вьетнаме, так и каким — нибудь прославленным полководцем древности. Но одно я знаю точно — поднять булыжник весом больше тонны — для него не проблема. Но не только это в нём поразило меня — ещё и его вёрткость, за что, собственно и получил свой 'позывной' — 'вёрткий чёрт'.

Ну, пожалуй, остался лишь мой последний сенсей — Тетсоу. Типичный японец. Узкие глаза, чёрные волосы, коренастый и низкорослый. Мастер карате. Пожалуй всё. Ах да... пожалуй, стоит уточнить, что за карате он пропагандирует — Карате Кёкусинкай. Самый жестокий и жесткий стиль карате. К противнику — никакой пощады. И, хоть, он стоит на пути 'Кулака Жизни', но идёт по жизни с девизом: 'Если ты слаб, что бы выдержать мой удар — туда тебе и дорога'. Вот так и живём. Вернее мучаемся. Они со мной, а я с ними. Японцу я тоже дал прозвище — 'машина смерти'.

Недавно мне исполнилось одиннадцать лет, вот я и подумал, а что, не плохо бы было съездить, посмотреть эту Японию, глянуть на Рёдзенпаку, познакомиться с Кеничи, а там глядишь, и поднаберусь опыта, и смогу стать кем — то. А то в этой глуши сидеть — невозможно. Вот и напросился я на поездку.

* * *

— Привет, Чи — Чу!

Время стремительно приближалось к обеду, и мне желательно было появиться за столом, если я не хочу остаться до вечера без еды, но как же я устал... Все эти ежедневные тренировки, с повышающейся нагрузкой сильно изматывают. Не остаётся не то что времени — желания заниматься чем — нибудь посторонним. За этим особенно строго следят мои любящие наставники, так их и раз эдак... Ни дня покоя не дают, с пяти — шести лет мучают.

Обезьянка обрадовалась, увидев меня, но спускаться не спешила.

— Эй, Чи — Чу, ты чего?

Но умное животное всё равно продолжало сидеть на груде камней, и по — прежнему так и не собиралась спускаться вниз. Это начинает надоедать...

— Чи — чу, что слу... — в следующий миг, за моей спиной кто — то оказался — его самого я не видел, лишь только тень, а дальше — темнота.

Пришёл в себя я у себя на кровати, в небольшой хижине, внизу горы. Да — да, именно внизу горы, так как, только, лишь для летних тренировок мы поднимались к вершине.

Всё тело ужасно болело, казалось, что каждая мышца стремится обозначить своё присутствие разрядом боли. Стиснув до боли зубы, я принялся ждать объяснений от своих учителей, а то, что это была их инициатива — я не сомневался ни на секунду.

В помещении, кроме меня не было никого, лишь свет из окна, на противоположной стене был свидетелем моего пробуждения. По ощущениям был примерно полдень, и с улицы доносился звук обычной деревенской суеты. Видимо, учителя со мной и не собирались нянчиться, поручив заботу обо мне местным.