Неизведанные гати судьбы. Глава 34

Неизведанные гати судьбы

Глава 34

По окончании моего рассказа, о походе на дальний урман, в отцовском кабинете Управы воцарилась тишина. Все присутствующие задумчиво старались осмыслить только что услышанное, ибо произошедшие на дальнем урмане события никаким образом не вписывались в привычный уклад жизни нашего поселения. Первым прервал всеобщее молчание мой тесть:

— Думаю, что все присутствующие тут согласятся с тем, что поведанное нам Демидом, о том что в действительности происходило и ныне происходит на дальнем урмане, пока ни в каком виде нельзя рассказывать нашим поселянам.

— Почему нельзя, Родасвет Казимирович?! — удивлённо спросил Светозар. — Ведь мы всегда говорили и говорим друг другу одну только правду.

— А мы и не скажем людям ни слова лжи, Светозар. Правда ведь разная бывает. Одну правду нужно до всех поселян донести, а иную правду и скрывать до времени надобно, ибо тем самым мы убережём наших поселян от большой беды и потери своих близких.

— Да разве может быть беда от правды? — не унимался помощник отца.

— Ещё как может быть, — спокойно ответил поселянский староста. — Вот у тебя, Светозар, детки небось уже сами по грибы, по ягоды в лес и за болото ходят?

— А как же иначе, — гордо ответил помощник отца. — Позавчера из лесу с полными корзинками ягод и грибов возвернулись. А к чему ты про моих детишек спросил, Чеслав Нечаевич?

— А всё к тому же, Светозар... Представь себе, что узнают твои детки про больших чёрных, да к тому же волосатых слонов с маленьким детёнышем, и побегут всем скопом на дальний урман на них посмотреть-полюбоваться. Ты можешь быть уверен в том, что тамошние громадные слоны не затопчут твоих малых деток защищая своего детёныша? Даже если твои деточки просто захотят погладить или покормить малыша чёрных слонов, то кто поручится, что его родители, при своём громадном росте, смогут заметить твоих малых деток в траве и случайно не наступить на них?

— В таком случае, тут действительно никто ни за что поручиться не может, — грустно вздохнул Светозар признавая правоту старосты. — Но мы же должны как-то предупредить всех, чтобы никто не ходил на дальний урман?!

— А вот енто правильная постановка вопроса! — усмехнулся в бороду староста. — Пока нашим поселянам хватает россказней детишек про "чёрное чудовище" или "чудовищного медведя". Вот пусть все пока так и думают. Только надобно строго-настрого всех поселян предупредить, чтобы на нашем Торговом подворье, а также на рынках в городах и в сёлах, куда за продовольствием ездят, о появившемся "чёрном чудовище" на дальнем урмане, никому ничего не сказывали.

— Почему? — опять влез с вопросом помощник отца.

— А потому, Светозарушка, ежели про "чёрное чудовище" узнают местные торговцы или хуже того имперские власти, то они сразу же отправят на дальний урман своих людей-охотников, чтобы данное "чудище" изловить, да в большую клетку посадить.

— Зачем в клетку-то?

— А чтобы потом всем городским людям "чёрное чудовище" за денежку малую показывать. Ты не думай о том, что далеко на западе нынче большая война началась, и вроде бы до "чёрного чудовища" никому нет никакого дела. Ты просто, в такие моменты помни лишь об одном, что все купцы-дельцы или имперские власти на всех уровнях, в любое время хотят в свой бездонный карман дополнительный прибыток заиметь.

— Так ведь, как мы знаем из рассказа Демида, на дальнем урмане не только чёрные слоны обретаются, там же и друг его необычный живёт. Его что?! Тоже в большую клетку на потеху толпе посадить могут?! Но он же человек?! Такой же как и все мы, правда только очень большого роста.

— Так я о чём тебе и толкую. Показывать такую диковину за деньги, нынче много желающих найдётся. Два лета тому назад во многих газетах писали, что умер русский великан Фёдор Махнов, который ростом был больше чем в одну с третью сажени. Так вот, Фёдора возили по всему миру и показывали в цирках как чудо. Как ты думаешь, Светозар, откажутся купцы-дельцы или имперские власти от шальных денег, если они заполучат в свои руки нового великана ростом больше двух саженей, или большого слона покрытого чёрно-бурой шерстью?

— Думаю, что ни за что не откажутся.

— Чеслав, а от чего умер русский великан Фёдор Махнов, в тех газетах написали? — выйдя из размышлений спросил старосту мой отец. — Он же, насколько я помню статьи в газетах, совсем ещё молодой был?

— Конечно молодой. Он всего на полтора или два лета старше твоего Демида. Про его смерть все по разному писали. Одни газетчики сообщали, что он от хвори какой-то странной умер. Другие в своих газетах утверждали, что Фёдора Андреевича злобные завистники ядом отравили, а третьи газетчики в своих статьях написали, что мол его убили присланные заокеанские душегубы, чтобы только лишь в Америке, да в Англии с Японией, остались самые высокие на Земле люди, которых тамошние власти и купцы-дельцы выставляют за деньги в цирках и зоопарках на потеху толпы.

— В каких енто зоопарках?! — удивлённо спросил Светозар.

— В человеческих зоопарках, Светозарушка, — грустно ответил староста. — Существуют такие вот необычные зоопарки и в далёкой Америке, и в различных европейских государствах. Людей разных видов, живших ранее в природе, как диковинных животных из дальних колоний, за деньги всем желающим показывают.

— Не понимаю. Как же такое может быть? Неужели те, кто посещают человеческие зоопарки, не понимают, что им показывают таких же разумных людей, как и они сами, хоть и других видов?

— Всё дело в том, Светозар, — сказал мой отец, — что все потомки наших древних ворогов, и жители западных стран, перенявшие их образ жизни, религию и мировоззрение, людьми считают только лишь себя. Все остальные народы земли, особенно других видов или с иным цветом кожи, они воспринимают не иначе как человекоподобных животных. Не европейским народцам у них уготовлена лишь одна участь в жизни — стать рабами у европейской расы господ...

— Погоди, отец, — вклинился я в их обсуждение, — а как же тогда быть со всеми европейскими революционными учениями и различными политическими партиями, в которых проповедуется свобода, равенство и братство? Ведь, насколько мне известно, они все придуманы европейскими мыслителями, которые носятся с идеей, что "Вся власть должна принадлежать народу!". Лишь учение анархизма составляет исключение, там вообще понятие всякой власти отсутствует. Как мне когда-то рассказывал Иван Лютич, Михаил Бакунин свое учение придумал для освобождения всех славянских народов от многовекового угнетения. В его учении вообще нет места никакой власти. Все трудятся общинно на общее благо.

— Ты верно подметил, Демид, что европейские революционеры грезят идеей о том, что "Вся власть должна принадлежать народу!". Вот только они почему-то не уточняют, какому именно народу должна принадлежать власть. Ты разве подзабыл, что разумными людьми, сотворёнными единым богом-творцом, европейцы считают исключительно лишь себя. Все остальные народы и племена живущие на белом свете, в понимании европейских правящих классов и священников, различных политических или революционных партий, да и простых обывателей, являются всего лишь "человекоподобными животными". Правда состоит в том, что все политические движения и различные революционеры всех партий, никогда не брезгуют использовать "человекоподобных животных" для достижения своих целей...

— Ярослав, Демид, — прервал мой тесть наш разговор с отцом, — мы здесь собрались обсудить проблемы появившиеся на дальнем урмане, а вы опять политику обсуждать начали.

— Ты прав, Родасвет. Что-то наш разговор меня не туда завёл. А по дальнему урману примем следующее решение. Чеслав, соберёт общий Сход возле Управы, и объявит поселянам о запрете на посещение дальнего урмана. В первую очередь запрет касается молодежи и детей. Тем, кто всё же решит показать свою удаль перед друзьями и подругами, надобно сразу предложить покинуть наше поселение.

— Не сурово ли будет наказание за нарушение запрета, Ярослав Всеволодович? — спросил моего отца староста.

— Нам безумцы и самоубийцы в поселении не нужны, Чеслав. Так и нужно объяснять людям. Ежели нарушителя невзначай убьёт или сильно покалечит чёрный слон, то кого мы с тобой, в беде произошедшей винить будем? Чёрные слоны не виноваты в том, что кто-то по дурости своей или сумасбродству решит к ним в гости заявиться. А терять людей за просто так, даже если енто дети или молодёжь, у меня нет никакого желания.

— Ярослав, ты думаешь, у кого-то из молодых может взыграть ретивое нутро и они осмелятся нарушить наш запрет? — спросил мой тесть.

— Лет десять-пятнадцать тому назад, я про такое даже не помыслил бы, Родасвет. Но сейчас молодёжь и дети с родителями бывают не только на нашем Торговом подворье. Многие поселяне по нескольку раз съездили на различные городские и сельские рынки за продуктами, и прочими товарами. А на тех рынках, они всякого наслушаться и насмотреться могли. Если в наших старших поселянах, и в семейной молодёжи, у меня нет никаких сомнений, то вот за поведение младших и средних поколений, я пока не поручусь.

— Енто с чего такое отношение к молодёжи сталось, Ярослав Всеволодович?! — удивился наш староста.

— Да всё с того, Чеслав Нечаевич. Пока детки наши посещали уездную приходскую школу, а дома им передавали мудрость предков, то в полученных знаниях у детей никаких перекосов в мировоззрении и мировосприятии не было. А вот когда некоторые родители решили продолжить обучение своих детей в имперских гимназиях, в реальных училищах и университетах, то всё сразу изменилось. Надеюсь ты уже знаешь, что некоторые наши молодые поселяне не вернулись к себе домой. Они остались жить и работать в городах, где ранее обучались. А те же, из молодых людей, кто всё же вернулся назад в поселение, смотрят на нашу повседневную жизнь уже совершенно другими глазами. Вот таким образом на них повлияли различные идеи революционеров, которых они успели нахвататься, как бродячие собаки блох, в имперских учебных заведениях. Именно про них я вам сказал, что за их дальнейшее поведение, я пока поручиться не могу. Родители как-то пытаются возвернуть своих выросших детей на путь истинный, предками указанный, но пока у них енто дело плохо получается.

— Так надо же что-то делать, Ярослав Всеволодович?! — воскликнул староста. — Нельзя такое вольнодумство оставлять без внимания! Они же по молодости своей таких дров наломать могут, что потом из-под завала невзгод и бед самостоятельно выбраться не смогут.

— Знаю, Чеслав, знаю. Потому и собирал я нашу молодёжь у себя в Управе, и не одну долгую беседу с ними имел.

— Ярослав, ты хоть представляешь насколько революционные идеи "о всеобщем благе" для молодых людей заразны? — спросил тесть моего отца. — Такие мысли из голов никакой выдергой не выдергаешь.

— Я всё прекрасно представляю, Родасвет. Потому и не стал требовать от нашей вернувшейся из обучения молодёжи, чтобы они забыли все революционные идеи, которыми им забили разум новоявленные "друзья-доброхоты" в имперских учебных заведениях.

— Но почему?! — удивился мой тесть.

— Потому что полученные знания уже находятся в их головах, и никуда оттуда не денутся. Я сделал всё гораздо проще. Никого не ругая, объяснил нашей молодёжи, что все революционные идеи, как социального толка, так и демократические, годятся лишь для тех людей, кто ныне живёт в больших городах. А для нас поселян, пригодны только лишь идеи анархизма, где всё строится на общинном укладе жизни. Ну и дал им для прочтения труды Михаила Бакунина, благо их Демид из Барнаула предостаточно привёз.

— И каков результат? — спросил староста.

— Две недели наши молодые поселяне приходили вечерами в Управу и до полуночи изучали труды Бакунина. А потом, я их вновь собрал у себя в кабинете и спросил: "Нашли ли они большие расхождения в нашей поселянской жизни с тем, что написано в трудах по анархизму?" Они очень сильно удивились, что расхождений почти не наблюдалось. А когда я им рассказал, что многие политические считают, что у нас в поселении живут одни анархисты, то у них глаза от удивления на лоб полезли. После услышанного они ещё тщательней стали изучать труды Бакунина.

— Так ежели всё наладилось с молодёжью, Ярослав Всеволодович, то мне непонятно почему ты за их дальнейшее поведение пока поручиться не можешь?

— Да не всё ещё наладилось, Чеслав. Пока ясно только одно, что теперь они некоторое время будут жить идеями анархизма, потому что очень сильно изменили их образ мысли, в имперских учебных заведениях. Единственное, что мы ещё сможем для них сделать, так енто направить все их мысли и деятельность на благо нашего поселения. А там дальше время покажет, что в их душах перевесит, политические идеи "о всеобщем благе" или наши родовые устои. Вот только я не очень уверен, что мы долго сможем удерживать их в Урманном. Думаю, что уже через несколько лет, те молодые люди, у которых различные политические идеи перевесят родовой устой, покинут наше таёжное поселение и уйдут жить в большой мир, чтобы нести полученные идеи другим людям. А я смогу вновь поручиться лишь за тех, кто останется в поселении и продолжит свою дальнейшую жизнь согласно нашим родовым устоям. Надеюсь меня все правильно поняли, и никто не скажет слово против тех, кто в будущем решит уйти из нашего таёжного поселения. Каждый человек волен поступать так, как подсказывает ему сердце и совесть. Светозар, тебя енти слова особливо касаются, так что не подведи меня.

— Я все понял, Ярослав Всеволодович.

— Вот и хорошо. Организуйте общий Сход поселян и объясните людям, что на дальний урман ходить нельзя, так как там может поджидать смертельная опасность. А мы пока с Демидом сходим домой потрапезничаем.

По окончании трапезы, Яринка с матушкой и отцом отправились на общий Сход, а я остался дома с детьми, так принятое отцом решение мне было уже известно. Занимаясь с детьми, меняя игры на учёбу, а учёбу на игры, я даже не заметил как пролетело достаточно много времени и мои домашние вернулись с общего Схода возле поселянской Управы. То что Яринка и отец с матушкой уже дома, наша визжаще-кричащая дружная компания узнала лишь тогда, когда нас всех позвали ужинать.

Всю следующую неделю, я занимался только детьми и различными домашними делами, не забывая рано утром, в каждые три дня, проверять свои охотничьи силки и ловушки в ближайшем лесу. За их сохранностью присматривала моя лесная подружка со своим семейством. Яринка же почти всё время проводила либо в комнате моей матушки, познавая древнюю женскую мудрость, либо на кухне, готовя для всего семейства всяческие вкусности.

На девятый день, отец увидев, что я занимаюсь чисткой оружия в летней трапезной, и вовсю готовлюсь к очередному долгому выходу на охоту, дал указание Яринке и матушке настряпать как можно больше пирогов, расстегаев и сдобы. Яринка лишь посмотрела на меня и спросила:

— Надолго уходишь, Демидушка?