В ту же реку 3

Костя

Поезд 26.03.73

Тук-тук, тук-тук, тук-тук — стучат колёса. Поезд едет по просторам Сибири-матушке. Везёт по раскинувшимся на тысячи километров рельсам людей в столицу. Купейный вагон, по причине непозднего вечера и очередной остановки, погружён в бытовые хлопоты. Кто-то пытает проводницу на предмет чая. Кто-то гордо экономит рубль и отказывается от постельного белья. Двое командировочных, едва успев занять свои места, достали чекушку водки и уже разлили её. Не пьянства ради! Только для того, чтобы не умом, а сердцем принять отсутствие надзора жён.

Одна весьма хорошо сохранившаяся особа, в стёганом атласном халате, шествует по своим делам в тамбур, ну совершенно, совершенно не замечая восторженного взгляда, дня три небритого, красавца из Закавказья, естественно с пронзительно-чёрными усами и в кепке типа "аэродром".

Семья из мужа-интеллигента, надзирающей за ним жены, подвида "пила домашняя, обыкновенная", и дочки-дошкольницы заняла купе, а теперь устраивается в нём. Четвёртое место пока свободно, что даёт повод жене попредсказывать, кого к ним подселят.

В купе, ближнем от титана, четверо мужчин заняты важнейшим делом — играют в преферанс. И не в какие-то детские Сочи или Ленинград с распасами, а суровый и техничный Ростов. В центре разрисованного листа бумаги написано название станции, до которой идёт сражение, и до которой ни один игрок не сможет выйти из игры. Джентльменское соглашение. Уговор, понимаешь.

Две студенточки-подружки на нижней полке о чём-то хихикают, кидая быстрые взгляды в раскрытую дверь. Мимо проходит красавец-мужчина. В прошлом, правда. Он бы зашёл познакомиться к симпатичным девчатам, придумал бы достойный предлог, но услышал слово "бантик" и понял, что смеются над его шикарным жёлтым, шёлковым бантом, повязанным вместо галстука. Оскорблённо ускорив шаги, изрядно побитый молью жрец Мельпомены прошёл мимо ничего не понимающих в мужской моде девчонок. Хотя соседствующая бабуся, одним своим видом отпугнула бы незваного пришельца. На верхней полке спит мужчина, севший на несколько станций раньше. Судя по шинели на вешалке, офицер.

Купейный! Это не набитый снобами СВ и не рабоче-крестьянский общий вагон. Купейный для интеллигенции, людей из торговли, работников, командированных по служебной надобности, потому получивших, положенные по такому случаю, билеты. Словом, для самой передовой части советских людей. Не оторвавшихся от народа, как едущие в спальном вагоне, однако желающие получить положенный комфорт за отданные в железнодорожную кассу деньги. В купейном стоит ехать даже ради компании, особенно на большие расстояния.

Жлоб, пожалевший рубль, лёг на голый матрас. У командировочных чекушка показала дно, но разговор в самом разгаре. Соблазн велик, однако опытная проводница знает — больше они не купят. Суточные и квартирные уже дважды посчитаны, женой и самим пассажиром. Расходы распланированы до копейки, и деньги не будут растрачены в начале пути.

Особа в атласном халате уже сидит рядом с южным мужчиной и отпивает глоток коньяка, кокетливо отставив пальчик. В халате немного прохладно, из окна в коридоре дует, но галантный кавалер накинул ей на плечи свой пиджак.

Семья готовится ужинать, и жена гонит мужа за чаем. Сама застилает столик и выкладывает на припасённую тарелку жареную курочку. Самая правильная еда для путешествия и, в частности, для поезда. Хлеб белый, порезан кусочками. Есть печенье, а остальная снедь остаётся на завтра.

С верхней полки до женщин уже некоторое время доносились постанывание, кряхтение и оханье просыпающегося человека. Затем он поднялся, сел на полку, поздоровался и спросил сидевшую напротив бабусю:

— Не подскажете, какое сейчас число?

— Двадцать шестое марта, — ответила удивлённая старушка.

— А год 1973?

— Да, — насторожилась женщина.

— Смотрите — уже 26 марта 1973 года, а мы ещё не ужинали!

Бабуля понимающе улыбнулась шутнику. Он соскочил с полки и обнаружил девушек. Дальше дело завертелось. Старушка выложила пирожки и рыбину — леща, выловленного внуком, и лично ею засоленного. Вклад студенток — две булочки с изюмом был признан ничтожным, и их отправили за чаем. Из вещевого мешка, лежащего поверх чемодана, офицер извлёк свёрток, где в чистой тряпице оказалась завёрнута немудрящая еда холостяка. Буханка кислой черняшки. Шмат сала, толщиной пальцев в пять. Причём домашнего, осыпанного острым чёрным перцем, с толстыми мясными прожилками. Десяток варёных вкрутую яиц. Десяток средних картофелин в мундире. В целлофановом пакете ещё нашлись два крупных, хрустящих, ядрёных бочковых огурца, с прилипшим смородиновым листом. Большая крепкая луковица и зелёная фляжка в брезентовом чехле, вместе со складным ножом, тоже оказались на полностью заставленном столике.

Через совсем немного времени, энергичный офицер быстро и ровно настрогал выложенную снедь. Вместо тарелок вручил по ломтю хлеба с салом, налил себе и бабушке по стопке из фляги. "На кедровых орешках," — пояснил виночерпий старушке. Про студенток они оба решили: "Маленькие ещё. Пусть чай пьют." Вместо тоста было произнесено: "Раз, два, три... Господи, благослови!" И содержимое стопок отправилось по назначению.

Бабушка с удовольствием захрустела выпитое огурцом и занялась салом. Девушки стеснялись, но парень так вкусно чистил от кожуры картофелину, тыкал ею в горку соли и ел вместе куском огурца, осьмушкой головки лука, половинкой яйца и бутербродом с салом, что отказаться не было никакой возможности. Пирожки оставили к чаю, а лещ хоть был костист и слегка жирноват, но хорош. Особенно с картошечкой... и яйцом... и черняшкой... а уж после второй!.. Бабушка раскраснелась, но заявила, что более не будет. "На водку не неволят," — кивнул виночерпий и убрал флягу в вещмешок. Чаю ещё выпили, а вот пироги с булочками оказались лишними и не лезли в горло. Хоть пальцем проталкивай, больше есть, нет сил. Решили оставить на завтрак, а сейчас начать разбираться ко сну.

Полка старушки была верхней, но, понятно, её определили внизу. Мужчина вышел из купе, на предмет дать женщинам переодеться за закрытой дверью.

Многие уже тоже ложились. Командированные закончили разговор и разворачивали матрасы. Игроки успокаивали кого-то из своих: "Карта не лошадь, к утру повезёт."

Женщина в халате шепнула кавалеру: "Я на минуточку." И прошла по коридору в тамбур. А горячий джигит побежал к проводнице по вопросу аренды служебного купе на час-другой. Проводница его отогнала: "Уже остановка, приходи, как тронемся." Южанин, весь в предвкушении, вернулся на место. А на проводницу напала жена интеллигента:

— Дочке очень хочется! — громко заявила она.

— Санитарная зона, туалет закрыт, — привычно объяснила желдорработница.

— А что ей делать?

— Пусть терпит.

— Она маленькая.

— Я объявляла.

Эту перебранку слышал весь вагон. Велась она без души, обе стороны знали, что туалет не откроют. Но тут вторая проводница, которая приняла подсевших пассажиров, сообщила:

— Подождите. Туалет откроем через 15 минут.

Тень понимания накрыла чело южанина. Он вдруг сорвался с места, побежал в тамбур и, с криком "Пинжак давай, да?!", начал ломиться в туалет. Проводницы встали на защиту вагонного имущества и выяснили, что в туалете пропала женщина в халате и в пиджаке. Всё бы ничего, но, накинутый джигитом на плечи дамы, предмет одежды был с внутренним карманом, застёгнутым булавкой. А вот в нём то и лежали деньги, честно заработанные на рынке.

Персонал поезда проникся сочувствием. Женщина оказалась из общего вагона, сказала соседкам, что направляется в вагон-ресторан. Однако тут же вышла на платформу из соседнего вагона, заявив, что хочет размять ноги. Кстати, халат сняла. Под ним оказалось лёгкое платье. Пиджак нашли в тамбуре между вагонами. С паспортом, бумагами и разными мелочами, но без малейшего следа денег.

К почерневшему от обиды потерпевшему подошёл начальник состава и предложил написать заявление в милицию. Человек было оживился, но в ответ на простой вопрос: "Денег-то, сколько было?" грустно заявил: "Мало! Совсем мало!" и вновь ушёл в себя. Заявление он писать так и не стал.

Двери в купе закрываются одна за другой. Свет в коридоре притушен. Только из отсека картёжников слышится: "Пас! Раз! Без одной!", а иногда суровые, но поэтичные высказывания: "Полковник был большая сука — он пасовал при трёх тузах. Его пример, другим наука — он девять взял на распасах" или "Кто играет шесть бубён, тот бывает... э... удивлён" и извечно-философское: "Нет расклада хуже в мире, чем козыри четыре на четыре."

Шум постепенно затихает. И лишь колёса отбивают бесконечный ритм — тук-тук, тук-тук, тук-тук.

Прибытие

На верхней полке скорого поезда, 26 марта 1973 года, пришёл в себя человек из будущего. Запишите эту дату, скоро её начнут справлять во всём мире. А может и не начнут. Может, меня спрячут, и я буду из сумрака секретности причинять добро и творить справедливость. План действий уже давно свёрстан, осталось претворить его в жизнь.

Разрешите представиться — Константин Константинович Рыбин, можно просто Костян. Обаяшка, душка и гений. Ладно, с гением я чуть-чуть загнул, но только чуть-чуть. Родился в 1948 году, в Москве, в семье высокопоставленного министерского служащего. Мать актриса, вскоре после моего рождения развелась с отцом и вышла замуж за коллегу. Тот был безумно талантлив, однако не терпел маленьких детей, потому меня оставили папе.

Есть анекдот: "Мальчик, у тебя есть братик или сестричка? Нет! Зато у меня есть четыре папы от первой мамы и три мамы от первого папы." Это про меня. Рос в окружении дорогих игрушек и высокооплачиваемых нянек. Ни в чём не знал отказа. Школа, институт и, перед самым получением диплома, сообщение от Верунчика, что я скоро стану отцом.

Верка была поддающейся натурой, давала всем нашим, а потому в качестве супруги мною не рассматривалась. Зато у неё был папа, шишка в КГБ. На сей предмет, если хотелось и дальше жить спокойно, отказ не был возможен. По совету отца пошёл в армию "пиджаком". Так называли выпускников ВУЗов с военной кафедрой, на два года ушедших служить офицерами. Отбыть срок можно было бы на Крайнем Севере Московской области, но тогда Верка не отлипла бы от меня. Пришлось бежать в глубинку, утешаясь мыслями о прекрасной для будущей карьеры записи в анкете. Как и ожидалось, потенциальная невеста не пошла стезёй декабристок и не поехала в Сибирь. Вера предпочла осчастливить известием об отцовстве Петю. Тот тоже был из нашей компании, тоже изредка пользовался благосклонностью девушки, слыл тугодумом и рохлей, потому не смог увернуться от свадебного аркана.

Кстати, родившийся ребёнок был горласт и рыж, как Миша, ещё один из наших приятелей, с отцом-генералом. Петя почувствовал себя обманутым. Его батя, работающий на Старой площади, решил, что сына специально подставили. Папа Веры не смог удержать ситуацию под контролем, и разразился грандиозный скандал, закончившийся разводом и охлаждением отношений между Большими Людьми. Узнав про это, я решил, что два года в сапогах вполне разумная цена за безоблачную холостую жизнь.

После окончания срока службы вернулся в Москву, поступил младшим научным сотрудником в академический институт. Женился, защитил кандидатскую диссертацию, развёлся, женился, защитил докторскую, похоронил отца, развёлся. Тут случилась перестройка. Удалось взять через Петьку кредит в пол-лимона, перевести его в зелень и начать крутиться. Когда рубль рухнул, с процентов от оборота отдал в Госбанк кредит деревянными, поделился с кем надо и продолжил бизнес. Года через два, что-то мне не понравилось во взгляде компаньона. Зафиксировал прибыль, вывел личные активы, а долю в общем предприятии продал за копейки. Прав оказался. Через несколько месяцев фирма скандально рухнула, а я остался в стороне и с утешительным призом в кармане. Чтобы не сидеть без дела, вернулся в институт заведующим своей бывшей лаборатории. Как ни странно, удалось поднять старые исследования и найти прибор.

Я уже говорил, что гений? Причём, не гений физики или математики. Кому они нужны? Я гений общения. Пошёл бы в снабженцы на завод, цены бы мне не было. Но наверняка спился бы, для снабженца не пить нельзя. Так вот, старый стенд давно списали, однако я провёл целое расследование и обнаружил его в сарае частного дома на окраине города Пушкино, Московской области. Там жил величайший хомяк и совершеннейший жлоб всех времён и народов, а по совместительству пенсионер и бывший механик нашего вычислительного центра. В его сарае нашлись даже запчасти от Стрелы, ещё ламповой вычислительной машине. После долгого торга мне удалось вырвать у куркуля почти полный РАФик оборудования, всего за три ящика водки Смирнофф. Правда, все расходы, включая бензин для институтского автомобиля, легли исключительно на мой карман.

Рабочие материалы проекта я нашёл в архиве бывшего 1-ого отдела. Точнее сказать, в подвальной комнате без окон, к которой вела узкая лестница, и которую, по причине месторасположения, не удалось сдать ни под склад, ни под офис. Сколько пришлось перелопатить пыльных папок, сколько узнал протухших секретов, как разочаровался в некоторых людях, не про то разговор. Однако нашёл документацию, поставленную на полку в 1991 году.

Идеолог проекта уже почил в бозе. В лаборатории из старых сотрудников остался только я. Из сектора, занимавшегося разработкой стенда, не осталось вообще никого. В штатные единицы получил одну подвижницу и одну пофигистку. Двигай тут науку. Пришлось побегать, выпросить у старых знакомых грант и тихонечко восстанавливать наработки. Не сразу, но к моменту, когда меня подсидели и выгнали на пенсию, удалось.

Никто, даже из сотрудников, толком не понимал, чем я занимаюсь. Соприжометр липистрический, объединяющий время с пространством. Чистая теория, но прибор красиво мигает и что-то меряет. Статьи писались обильно, финансирование было небольшое, однако регулярное. Ко мне даже молодёжь приходила проситься на работу. А что? Деньги платят, дисер написать можно. Один из защитившихся и подсидел. Ну да флаг ему в руки и барабан на шею. Грант возобновляли мне, а не проекту. Так у меня дома образовался прибор, отправляющий сознание в прошлое. Расчётная точка прибытия только одна, да и ту до меня вычислили.

Ну что, думаю, может попробовать рвануть в собственную молодость? Ан, нет! Страшно быть первопроходцем. Уговорил старого приятеля отправиться туда. Что думаете? Получилось! Прибор показал прибытие. Проверить, понятно, нельзя, но альтернатива одна — сдохнуть от старости.

И вот я здесь. Живой, здоровый, в собственном молодом теле. Надо потихоньку налаживать связи и менять мир. Первое и главное дело — построить прибор, точнее два. Для показа и как способ экстренной эвакуации. Чтобы предъявить комиссии, а она обязательно будет, достаточно демонстрационного образца, но для себя необходимо сделать рабочий экземпляр. Второй этап — налаживание контактов с выходом на значимых людей. Помню много интересных событий, специально зазубривал, расскажу, их проверят и мне точно поверят. Третья и финальная фаза — построение коммунизма в отдельно взятой стране. Крайне желательно, со мною среди членов Политбюро. Генсеком или Председателем Президиума Верховного Совета быть не хочу. Ну его на фиг, анекдоты про себя слушать. А член Политбюро — всё то же самое, только больше личной свободы. С моими знаниями о будущем и связями папаши план вполне реален.