|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Опасаетесь нового покушения?
— Именно так.
— Тогда нам нужно как можно скорее покинуть Берлин.
— Но почему?
— Ну, это просто, — фыркнула Шурка и снисходительно посмотрела на братьев. — Посудите сами — Старый Клаус наверняка уже добрался до Вольфенбюттеля и поднял там всех на уши. И теперь бабушка шлет во все стороны гонцов, чтобы узнать, куда я запропастилась. Через пару дней, самое большее, неделю, в Берлине тоже узнают об этом. В общем, если мы не хотим присоединиться к свите герцогини, нам нужно поторапливаться.
— Возможно, это было бы наилучшим решением, — задумчиво заметил Болеслав. — Так Вы, принцесса, были бы в полной безопасности.
— А если это всё-таки... — начала Марта, но вовремя остановилась и с опаской посмотрела на камергера.
— Ты думаешь, что именно мачеха приказала меня похитить? — уточнила девочка. — Это вряд ли!
— Почему вы так думаете? — все более изумляясь происходящему, поинтересовался Кароль.
— Ну, причин любить меня у неё — нет. Однако и похищать — тоже. Моя преждевременная кончина, наверняка, не опечалила бы её или герцогиню Софию, но не более того. В качестве пленницы — я им совсем не нужна. Так что, вероятность того, что за моим похищением стоит герцогиня Катарина, крайне невелика. Но вот кто-то из её окружения вполне может быть связан с бандитами. Там ведь есть шведы?
— Есть, и много — помрачнел барон. — Семья Юленшерна весьма велика и притом влиятельна. Вполне вероятно, что среди придворных герцогини могут найтись их сторонники.
— Тогда нам лучше бежать! На еще одно похищение наши враги вряд ли решатся, но, боюсь, летальный исход их тоже устроит.
— Тогда решено. Вы немедленно отправитесь в Померанию, и о вашем маршруте не буду знать даже я! — решительно заявил Кароль.
— Гхм, — помялся Болек. — У нас кончились деньги...
-Это не проблема, — отозвался старший брат, отстегивая от пояса увесистый кошель. — Для путешествия вам этого станет.
— Я не знаю, как и благодарить вас, господин барон! — взволнованно начала Марта, но Лёлик мягко прервал её излияния:
— Вам нет нужды меня благодарить, сударыня. Всем достигнутым в этой жизни я обязан отцу этой девочки.
— Это всё очень интересно, — бесцеремонно вмешалась в их разговор Шурка, — но, я думаю, нужна еще маскировка.
— О чём вы?
— Ну, нужно сделать так, что бы шведский шпион, подумал, что мы в свите герцогини.
— Каким образом?
— Не знаю! Наймите еще пару человек с мальчиком или девочкой примерно моего возраста. Пусть они мозолят всем глаза, но при этом держатся отчужденно и вызывают тем самым всеобщее любопытство.
— Отдаю должное Вашей изобретательности, принцесса! Это может сработать.
— Обязательно сработает, особенно, если ваши люди будут распускать по их поводу какие-нибудь слухи. Причем, чем нелепее, тем лучше. Потом они исчезнут, но мы в это время будем уже далеко.
— Разумно, — покивал головой барон, а потом как-то странно взглянул на Клару Марию и будто спохватившись, спросил: — Ваша Светлость, отчего, говоря о возможных врагах, вы упомянули тетку вашего отца?
— А разве мой "царственный отец", — не без сарказма в голосе поинтересовалась Шурка, — не отправил на тот свет её сыновей?
Услышав, что говорит её дочь, Марта побледнела и судорожно стиснула ладошку дочери, которую продолжала сжимать в руке. Лицо старшего фон Гершова и вовсе стало каменным
— Не знаю, кто вам всё это рассказал, но всё было совсем не так. Мы с братом были тому свидетелями!
— А ведь у герцогини Софии вполне могло сложиться такое мнение, — неожиданно заметил Болеслав. — Уж больно ловко тогда все вышло. Заговорщик убил герцога Адольфа Фридриха и погиб сам. У герцогини Маргариты Елизаветы случились преждевременные роды, которые она не пережила, а скоро за ней последовал и её супруг. И хоть София и не ладила со своими детьми, но неужто осталась совсем равнодушна к их смерти?
— Пожалуй, все эти обстоятельства и впрямь могли вызвать подозрения! — задумался Кароль. — Ладно, как говорит в таких случаях наш государь, давайте решать проблемы по мере их поступления. Завтра будет прием для митрополита и его людей. Вы же останетесь на постоялом дворе, а затем покинете Берлин. Я дам вам несколько человек для охраны...
— Не стоит, брат, — покачал головой фон Гершов-младший. — Это только привлечет к нам ненужное внимание.
— Боюсь, повышенное внимание будет обеспечено вам в любом случае! — хмыкнул барон и выразительно посмотрел на Клару Марию.
— Что-то не так? — удивленно спросила она.
— Увы, Ваша Светлость, к огромному моему сожалению, ни ваша благородная бабушка, ни мать не озаботились научить Вас одной весьма важной вещи...
— Держать язык за зубами? — сообразила Шурка и обреченно вздохнула.
— Именно! Вы, не могу не признать, очень умны, в особенности для ваших весьма юных лет, но если Вы и дальше будете говорить, все что приходит в вашу очаровательную голову, это может плохо кончиться. И прежде всего для Вас!
Принцесса на минуту опустила голову, как будто задумалась, затем резко подняла её и с раскаянием посмотрела на братьев фон Гершов, потом оглянулась на мать и тихо сказала:
— Простите меня. Я всего лишь маленькая девочка и, потому — делаю ошибки. Обещаю вам, что буду вести себя осмотрительно и не скажу ничего лишнего!
— Очень надеюсь на это, Ваша Светлость!
На следующий день митрополит, дьяк и их люди, отправились на аудиенцию с герцогиней Катариной. Та, снисходя к их бедственному положению, была готова принять их частным образом, однако в дело вмешался случай. Слухи о приехавших в Берлин московитах быстро распространились, обрастая по пути всё новыми подробностями. Согласно им получалось, что русские не просто отправились на поклон к супруге своего государя, а едва ли не бежали из плена, перебив при этом свою охрану.
В общем, курфюрст и члены его семьи заявили, что ни за что не пропустят такое зрелище, и пожелали принять в нем участие. Что касается шведского короля, то он просто объявил, что желает видеть подданных своей сестры, и та, разумеется, не могла ему отказать. Узнав об этом, фон Гершов поморщился, но возражать не посмел. В конце концов, всем известно, что русские были в плену, так что их не слишком презентабельный вид не должен был привести к бесчестию его нового отечества!
Действительность, однако, превзошла все его ожидания. Хотя рядовые слуги и впрямь выглядели, может, самую малость, лучше уличных побирушек, они остались снаружи, а сами послы оказались на высоте. Митрополит был в парадном облачении и выглядел весьма внушительно. Дьяк тоже принарядился в почти новый опашень лазоревого цвета, обильно украшенный золотым шнуром, с воротником, отороченным драгоценным соболем и такую же шапку. Обер-камергер только покрутил головой, вспоминая, как Луговской жаловался на оскудение.
Филарет держал себя с поистине царским достоинством. Широким жестом благословив высокородных особ, главное внимание он уделил Катарине и детям. Принцесса Евгения немного дичилась бородатых незнакомцев, а вот принц Карл Густав проявил себя в высшей степени похвально. Митрополит задал ему через фон Гершова несколько вопросов, на что тот отвечал с должной почтительностью, но твердо.
Луговской, тот просто бухнулся перед государыней на колени и отдал ей и царевичу с царевной поклон "большим обычаем*". Герцогиня немного смутилась подобному проявлению верноподданности, и велела встать, допустив дьяка до целования руки. Тот не посмел приложиться прямо, а накрыл её руку платком из тончайшей кисеи, громко чмокнул, вызвав у присутствующих улыбки. Все же его варварская галантность произвела должное впечатление.
— — — — — — — — — —
#Большим обычаем. — То есть — земно.
К тому же, обер-камергер рассказал, насколько она ему была известна, историю посольства, в котором митрополит Филарет и Луговской принимали участие. Коварство поляков, взявших в плен послов Семибоярщины, а также стойкое поведение русских в неволе, вызвали известное почтение к этим, может, немного неуклюжим, но сильным и верным людям. В любом случае, их царем стал теперь имперский князь и родственник шведского королевского дома, известный своими многочисленными военными победами, и отблеск его славы падал на всех его подданных. Так что ни о каком неуважении не могло быть и речи.
Герцогиня Катарина, тронутая этими злоключениями, распорядилась включить послов в состав своей свиты с положенным их статусу содержанием. Дьяк бросился кланяться, главным образом, чтобы никто не видел, как блеснули от радости его глаза. Митрополит же принял благоволение как само собой разумеющееся, сдержано поблагодарив за участие.
Пока во дворце курфюрста шел прием, через северную заставу Берлина проехала ничем непримечательная повозка, запряженная парой неказистых коней. Правил ей молодой человек, а рядом с ним сидела его жена. Одежда их была не слишком чистой и довольно потрепанной, так сразу было видно, что живут они так себе. Поскольку плату за проезд полагалось взымать только с экипажей направляющихся в город, ни малейшего интереса у стражи путешественники не вызвали и без всяких препятствий продолжили свой путь.
Поначалу Шурка, обиженная, что её опять переодели в женское платье, молчала, но долго предаваться унынию было не в её привычках, так что скоро она вылезла наружу и устроилась на козлах между Болеславом и Мартой.
— Ты уже не дуешься? — мягко спросила камеристка.
— Ну что ты мамочка, — с самым невинным видом отвечала ей дочь, продолжая обдумывать планы мести. — Хотя, я вполне могла бы продолжать наше путешествие в качестве мальчика...
— Мы уже говорили об этом. Простолюдинам время от времени приходится кланяться господам, и снимать для этого шапку. И куда прикажешь девать твои косы?
— Их можно было бы и остричь...
— Об этом не может быть и речи! — в голосе матери прорезался металл.
— Как скажешь, матушка, — вздохнула Клара Мария и какое-то время молчала.
Впрочем, надолго её не хватило, и девочка принялась донимать Болеслава.
— Господин фон Гершов!
— Да, Ваша Светлость?
— Здесь ужасно скучно! Расскажите нам что-нибудь.
— Но, что именно вас интересует? — высоко поднял брови Болек.
— Ну, не знаю! Вы путешествовали, повидали много разных стран, участвовали в войнах, сражались рядом с моим отцом. Неужели вам нечего рассказать?
— Боюсь, это не столь интересно, как Вам кажется.
— Ну, хорошо, тогда расскажите нам о себе. Мы ведь уже давно вместе, а мы о вас ничегошеньки не знаем!
— Клара Мария, — строго прервала её мать. — Оставь, пожалуйста, господина фон Гершова в покое!
— Но, мамочка, неужели тебе не интересно узнать о господине Болеславе?
— Но, возможно, он не хочет ничего рассказывать! В конце концов, это...
— Не сердитесь на дочь, сударыня, — мягко прервал её лейтенант. — Принцесса права — ехать и впрямь не очень-то весело! Что же, если вам интересно, то извольте, я расскажу.
— Очень интересно, господин фон Гершов!
— Тогда слушайте. Мы с братом родом из Померании. Впрочем, вы это и так знаете. Наши родители жили в небольшом замке неподалеку от Дарлова, где правил благородный дядя вашего отца — князь Георг.
— У вас есть замок?
— У нашего отца, принцесса. К тому же замок — это громко сказано. Просто каменная башня, к которой пристроен родительский дом. Мы были младшими сыновьями, а потому нас с детства готовили к военной службе.
— А сколько вас всего было у папы с мамой?
— Семеро, Ваша Светлость. Старший — Франц, он будет наследовать земли нашего отца. Затем Казимир, его отдали учиться на священника. Он, верно, теперь уже рукоположен. Затем две сестры — Анна и Магдалена, потом мы с Каролем, и самая младшая — Ангелина. Она, наверное, уже замужем.
— А старшие сестры?
— Их выдали замуж ещё когда мы жили в замке.
— А почему земли наследует только старший сын?
— Таков уж порядок, — пожал плечами Болеслав. — К тому же триста моргенов* — не так уж много, чтобы делить их на всех детей.
— Клара Мария, тебе разве не рассказывали на уроках о майорате? — спросила Марта.
— Не помню, — пожала плечами Шурка. — Может, и рассказывали, только одно дело узнать об этом от учителя, а совсем другое от человека, которое это напрямую коснулось.
— Да, — подтвердил померанец, — это и есть майорат. Старший получает всё!
— А отчего вас тоже не отдали учиться на священника? Хотя, понимаю, вы с детства хотели стать военным...
— Учеба стоит денег, Ваша Светлость. К тому же мы с братом не чувствовали в себе призвания к служению Господу.
— И вы поступили на службу к моему отцу?
— Он как раз тогда приехал в Дарлов, на свадьбу к своему дяде Георгу. Было объявлено, что он набирает отряд. Мы с братом и бедолага Манфред, были первыми, кто записался.
— А кто это — Манфред?
— Наш сосед. Тоже младший сын, правда, получше образованный, не то, что мы с братом.
— А почему он бедолага?
— Он погиб.
— Простите...
— Это было давно, Ваша Светлость. Манни был славным парнем, и мы его долго оплакивали.
— Я немного помню его, — с грустной улыбкой заметила Марта. — Кажется, он был рыжим.
— Именно так, сударыня, — кивнул головой Болек. — Его будто солнце поцеловало...
— — — — — — — — — — —
#Морген. — старинная мера площади в Германии и Польше. Приблизительно — 0,56 га.
Рассказ фон Гершова привел путешественников в минорное расположение духа, и они какое-то время продолжали путь молча. Болеслав вообще был молчалив от природы, а на Марту нахлынули воспоминания и она даже прослезилась.
— Что с тобой, мамочка? — встревожилась Шурка.
— Ничего, родная. Так, вспомнилось.
— Расскажи!
— Да нечего особо рассказывать. Просто мы с твоим отцом тоже как-то скрывались и ехали переодетыми на таком фургоне.
— Уж его-то вы не одели в дурацкое платье! — проворчала девочка и сделала злое лицо.
Мать удивленно взглянула на неё, потом непонятно отчего засмеялась и, обняв дочь, крепко расцеловала её в обе щеки.
— Какая ты у меня смешная!
Клару Марию очень удивила такая реакция, и она немедля принялась за расспросы:
— А от чего вы скрывались?
— У него было много врагов, — дипломатично ответила Марта.
— А вы ехали вдвоем?
— Нет, с нами был Фриц — слуга твоего отца.
— А где он сейчас?
— Не знаю, его ранили под Познанью, и мы вынуждены были оставить его.
— Вы бросили раненого товарища? — возмутилась девочка.
— У нас не было другого выхода.
— Но это же ужасно!
— Ваш отец посылал нас с братом искать его, — вмешался Болек.
— И что?
— Эта заброшенная мельница оказалась пуста. Там побывали рейтары Познанского воеводы. Они и подобрали старика.
— А почему именно рейтары?
— Мы с твоим отцом служили в рейтарах, — улыбнулась мать.
— Правда? — удивлению Шурки не было предела, да и Болеслав взглянул на молодую женщину другими глазами.
— Правда, — ответила Марта. — Твой отец и впрямь был рейтаром, как об этом рассказывают. Фриц служил в обозе, а я была горнистом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
