|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
29
Сразу по пробуждении есть несколько мгновений, когда ты не помнишь, кто ты, где ты, что с тобой. Несколько мгновений по возвращении из небытия, когда четко ощущаешь, что в небытии, как и в бытии нет ничего страшного. Нет ничего, что стоило бы бояться. Потом возвращается память, и это ощущение проходит.
У Киарана не прошло.
Открыв глаза, он смотрел на серые своды над собой, на густые, но проницаемые тени, на перекрестья тончайших световых паутинок, сшивающих реальность, сплетающих кокон, в центре которого он покоился.
Имя этому кокону было Аркс Малеум.
Холм Яблок.
Вернее, имя выглядело как сплетение багряного, бурого и пепельно-серого, с вкраплением слюды и золота, и он повторил это имя вслух, и оно прозвучало как Аркс Малеум.
Его обступили фигуры, окутанные пурпурным свечением, они выплескивали в его сторону пригоршни тьмы, иссиня-серой, синеватой, полуночной. Тьма всплывала и расточалась под сводами, но они снова и снова с непонятной настойчивостью окатывали его волнами темноты цвета осенней ночи.
Он попытался ответить им тем же — и произнес собственное имя.
Ньель.
Ньель — истинное имя. И его отражение — Киаран.
Киаран.
— Ньель, — звали его склонившиеся женщины, — Ньель, Киаран, Киаран, Киаран!
— Киаран, — говорила та, что склонилась ниже всех, кленово-красная и мшисто-зеленая, и глухо-черная, не как ночь, а как дыра в земле.
— Кунла, — сказал он и сел на каменном столе — голый, хрупкий, мгновенно озябший, с копной отросших до талии спутанных волос, с грифельно-смуглой кожей, с которой бесследно выцвели синие татуировки слуа.
Он разжал стиснутые кулаки — правый был пуст, а во втором оказался обломок оленьего рога. Гладкого, острого и золотого.
— Киаран, — повторяла красноволосая женщина, его сестра, — Киаран, пророчество сбывается, Киаран. Ты знаешь, что твоя фюльгья мертва? Мы не могли тебя вернуть, но ты вернулся. Киаран, ты помнишь, что с тобой было?
— Я... выбирал, — Киаран туманно глянул ей в лицо, ловя стремительно истаивающее воспоминание. Там, в небытии, что-то было... или кто-то был, — я выбирал... и выбрал. Не знаю, правильно ли.
— Ты говорил с Холодным Господином?
— М-м-м... не помню. Кто-то... присутствовал. Может, мне приснилось.
— Ты был мертв, — сказала Кунла, — ты был мертв совершенно, абсолютно и безнадежно. Твоя фюльгья погибла, ее убила какая-то сумеречная скотина. Вернуть тебя мог только Холодный Господин.
Киаран пожал плечами.
— Не сомневайся. Это так. Мы все знаем, что это так.
Кунла повернулась к молчащим до сих пор женщинам, и самая старшая из них, Гиивар, величественно кивнула.
— Лишь Холодный Господин может возвращать мертвых. Но он никогда не делает это просто так. Понимаешь, мальчик?
Киаран кивнул, передернул голыми плечами и вдруг хмыкнул:
— Так я что, теперь такой же как Нож?
— Ты давал Холодному Господину вассальную клятву? — быстро спросила Ружмена.
— Нет. Я... выбирал. Это помню. И выбрал. Но что выбирал и что выбрал...
— Очевидно, жизнь, — сказала Гиивар.
— Все, что произошло, подтверждает пророчество, — заявила Кунла. — Даже сумеречная скотина сыграла свою роль. Знаешь, что у тебя в руке, братец? Обломок рога, который скотина воткнула твоей фюльгье в грудь. Теперь это твой пропуск в Сумерки, если хочешь знать. Только держи его крепче, чтоб скотина обратно не отобрала. Уверена, она не рада будет, когда узнает.
— Госпожи мои, — Киаран, сунув обломок подмышку, обхватил себя за плечи, — дайте что-нибудь накинуть, холодно очень.
— Ружмена, принеси ларец, что у меня в сундуке стоит, — голос Кунлы сделался повелительным, — праздничные одежды, я давно их приготовила.
Ружмена вернулась очень быстро — Киаран едва успел слезть с каменного стола. Сделал он это не слишком ловко, руки и ноги застыли от холода. Кунла ему помогла — наверное, впервые в жизни она протянула Киарану руку помощи.
Женщины достали из ларца богатые одежды, щедро вышитые серебром, кованый серебряный пояс, фибулы, заколки и браслеты — и в два счета нарядили Киарана, как игрушку, множеством рук вертя его, опоясывая, шнуруя сапожки и закалывая волосы. Потом все отступили, а Кунла по-хозяйски оглядела его и кивнула удовлетворенно.
— Хейзе, — велела она, — подай мне вайду, я сама нанесу знаки моему брату. И прикажите приготовить зал, мы проведем церемонию сегодня же.
Киаран вскинул голову, нахмурился:
— Что ты хочешь делать?
— Нанести знаки силы и защиты, соответствующие твоему положению, братец.
— Какую церемонию?
— Как — "какую"? Ты теперь мой, Киаран, а я — твоя королева, пророчество свершилось.
— Я не твой, — Киаран непроизвольно вскинул руку, и Кунлу словно толкнуло в грудь, она отступила на шаг.
— О! — просияла она, — Вот оно! Я знала, что так будет. Вы почувствовали, сестры?
— Недурно, — сказала Хейзе, — Ну-ка, толкни меня, малыш.
— Я не твой, — повысил голос Киаран, — Наш отец жив, и я его верну, потому что твое покушение не удалось.
— Если бы он был жив, он бы вернулся, — Кунла качнула головой, — его забрала инсанья. Пророчество преодолело даже твою смерть, неужели ты думаешь, оно не преодолеет твое упрямство?
— Пусть попробует, — Киаран сунул обломок рога за пояс и шагнул прямо на сестру. — Пропусти меня, Ночная Гончая. Я ухожу.
— Погоди, — окликнула Гиивар, — Кунла права, пророчество свершилось. Не перечь ему, ибо таким образом ты перечишь Холодному Господину.
Гиивар придвинулась к Кунле — плечом к плечу, с другой стороны встала Хейзе, за ней — Ружмена, Эвина, Дарея.
— Я перечу Холодному Господину? — взгляд Киарана вдруг остановился, лицо просияло, — О, нет. Нет. Нет! — улыбаясь, он покачал головой. — Если бы вы знали его волю, вы бы не перечили мне. Пропустите.
Он сжал кулаки, потом разжал, вытянул руки вперед и сделал такое движение, словно занавес раздергивал.
И их снесло в стороны — троих налево, троих направо, снесло и разбросало по пустому залу, между каменных столов для прощания с умершими — их, шестерых могучих волшебниц, жриц слуа, сила которых была равна силе Аркс Малеум.
Холм Яблок отозвался — словно загудел огромный котел или колокол, словно всколыхнулась чаща, словно камни покатились с горы.
Киаран замер на мгновение, неверяще глядя на свои руки, на налипшие на пальцы тончайшие паутинки, сотрясение которых рушило миры, и медленно, осторожно отнял ладони от сплетения нитей.
И выбежал из зала вон.
* * *
— Нет, так все-таки нельзя, — сказал Анарен, отбрасывая пустую скорлупку. Мидии и устрицы, испеченные на камнях, оказались отличной идеей. Обед был прерван сияющим щитом молний, возникшим над морем вдали от берега, налетевшими невесть откуда грозовыми облаками и шквалом, который, впрочем, не задел остров, обтек его. Небо меняло цвета, молнии слепили, били беззвучно, а потом завеса их разорвалась, истаяла, и появился найлский флот.
По крайней мере, Комрак утверждал, что это найлский.
— Что нельзя? Энери, немедленно перестань жрать. У тебя на глазах творится история, — Комрак смотрел в монокуляр, прищурив второй глаз. — Гляди, "Гвимейр" идет. Какая красавица! А на ней... мары меня раздери...это же...
Он протер монокуляр и снова прилип к нему.
Анарен пожал плечами. Солнце жарило довольно ощутимо, и он накинул рубашку, чтобы не обгореть.
— А какое наше место в этой истории. Сидеть и смотреть? Вон твой флот, а там, — принц махнул за спину, — мои родственники. Что-то мне подсказывает, что они не на праздник сюда все прибыли. Я лучше еще поем. Отличные жирные устрицы! Мидии тоже полный отпад. Нежнейшие!
— Иди к своим родственничкам и узнай, что происходит, — зло сказал Комрак.
— Мне не хочется. Я утомился.
— Тогда я набью тебе морду прямо сейчас.
Энери даже отвечать не стал, лениво оскалил зубы и потянулся за следующей ракушкой.
Насытившись, он удовлетворенно вздохнул, лег на горячий песок, закинул руки за голову и уставился в высокое небо. Остров медленно, сонно поворачивался и словно бы позванивал. Потом в небе мелькнула темная тень, то ли коршун, то ли стервятник. Энери вздрогнул, нахмурился, приподнялся на локте. У него было хорошее зрение. Дролерийское.
У стервятника имелись черные перепончатые крылья и длинный хвост.
Пропасть. Делать нечего, придется идти.
Лагерь охранялся не слишком тщательно. Да и от кого — на острове ни души. В конце концов Энери наткнулся на патруль, и мрачные, неразговорчивые дролери в потертом камуфляже отвели его в королевский шатер. Рядом с королевским был раскинут еще один — огромный, ослепительно белый, кажется из шелка. Рядом с белым полотнищем шатровой стены свалены снарядные ящики, наспех прикрытые брезентом. На ящиках сидел полуобнаженный юноша в чем-то вроде длинной синей юбки с разрезом сбоку. Проводил принца взглядом янтарных глаз, оскалил клыки. Голова у него была кошачья, с вытянутой мордой, белая грива спадала на смуглые пятнистые плечи. Королева привела с собой еще сумеречных, из тех, что раньше и знать не желали о мире людей. Ну и чем они лучше фолари? Такие же дикие. Этому — винтовку? Ветпаспорт ему и глистогонное. А на ящике поди расселся, потому что снарядное железо приятно греет задницу сквозь фанерную крышку.
Король Герейн устроился на походной складной табуретке и беседовал с братом. Строгие, подтянутые, в новых черных мундирах с серебряными каманами в петлицах, в начищенных сапогах — братья Лавенги напоминали самих себя на плакате "Вступай в ряды королевской армии". Энери почувствовал неловкость за то, что он грязный, замусоленный, босиком, в драных и подвернутых до колена костюмных брюках, в рубашке, потерявшей всякий вид, после того как в ней ныряли, таскали устриц и валялись на песке. Зато Герейн больше не был похож на привидение, он энергично водил пальцем по карте-миллиметровке и что-то втолковывал Алисану, хмуря брови.
— И на хрена нам все это? — негромко ответил Алисан. — Вот на хрена?
— Его высочество принц-Звезда, — буркнул Сель, провожавший Энери, потом довольно непочтительно развернулся и вышел наружу.
— Ну что, венценосные внуки? — делано бодрым голосом сказал Анарен. — Я вижу, пропажа отыскалась? Готовимся к маленькой победоносной войне?
Герейн поднял голову и уставился на него почище кота, сидевшего около шатра Королевы.
— Здравствуй... дедушка, — неприятным тоном сказал король. — И где же вы изволили пребывать? Загорали? Купались?
— Где ты пропадал? — обратился Энери к принцу Алисану. Тот неопределенно махнул рукой.
— Там...где-то. Там была такая девушка с красными волосами.
— Ясно. Девушка. А как же. Вот что, братья короли, дайте мне во что переодеться. С королевского плеча. Я все-таки странствовал, искал вашего потеряшку, рискуя жизнью. И даже нашел.
Альм не обманул, подумал Энери, застегивая ворот мундира. Вот он принц Сэнни — живой и здоровый. Девушку видел. С красными волосами. Какая радость.
Оруженосец Герейна поглядывал на полуночного принца с суеверным ужасом, но беспрекословно помог переодеться.
— Вы что, серьезно собираетесь воевать с Эртао Астелем? Ваше величество, — Анарен сделался серьезен. — Вы видели, чей флот там стоит у вас на пороге? После всего, что было, вы собираетесь убивать найлов? Союзников?
Герейн сделался мрачен и снова уставился в карту.
— Договор. Помнишь, дедуля? Маленький такой древний договор Лавена-мореплавателя с Королевой. Ничтожный малюсенький договорчик, — встрял Сэнни.
— Мы, честно говоря, надеялись, что до этого не дойдет, — сказал Герейн. — Пару дней назад ко мне явился господин День, со всеми регалиями герольда Королевы, и потребовал исполнения обещаний. Что мне было делать? Я собрал личное войско, и она сделала так, что мы попали сюда. Вместе с грузовиками и прочим. Макабрины по уши заняты на Юге. Цветных лордов я не стал поднимать, в конце концов, они присягали мне, а не Королеве. Так что... вот, тут мы... и они. И я желаю этого не больше, чем все остальные.
— Утром было светопреставление, — сказал Сэнни. — Молнии и все такое прочее. Я был уверен, что найлы постоят перед этими молниями и уйдут, куда им тягаться с Королевой Сумерек. Она стояла на берегу, воздев руки, и сияла, сама словно молния. А потом ее отшвырнуло метров на двадцать, как кошку и приложило о скалу. И барьер лопнул. Дролери сказали, что с флотом пришла сама богиня Нальфран, — Сэнни бесцельно переставлял фигурки по карте. Потом налил себе воды и залпом выпил.
Комрак не ошибся. Он видел на "Гвимейр" крылатую женщину с хвостом змеи. Нальфран явилась забрать свое, и теперь кошка и змея сцепятся насмерть. А смерть людей и сумеречных — что им. Горючее топливо для вековой гордыни.
— Если найлы не освободят своих богов, Полночь доест их страну. Вы не представляете, что там сейчас творится.
— Представляем.
— Ну а что же вы хотите?
— Что, что! — взвыл Герейн, вскакивая и опрокидывая табуретку. Плеснули серебряные волосы — вымпелом. — Чтобы все это наконец прекратилось, нахрен! Чертов Эль Янтар, это он бросил первый камень, от него расходятся круги! Как можно воевать с противником, которого даже не видишь! Я даже не уверен, что прав был, поддержав Марген дель Сур. Наверняка он того и хотел, чтобы учинить еще какую-нибудь пакость! Весь Дар трясет, Найфрагир разваливается, на Южном Берегу восстание, Полночь шастает повсюду, Сагай в ужасе — а потом окажется, что полуденная тварь затеяла все это, потому что восемьсот лет назад кто-нибудь из наших ему не так поклонился. Я не понимаю его мотивов! Может быть, я плохой король, но я не понимаю! С Даром все равно бесполезно воевать, у нас... — он осекся.
— Вся сила Сумерек, — ласково продолжил Анарен. — Ну, если ты так же охотно будешь их поддерживать, с таким вот энтузиазмом, то Сумерки в следующий раз конечно вам помогут. Еще бы. Держи карман шире.
— Я не хочу воевать с союзниками! — выкрикнул ему в лицо Герейн. — И не стал бы, если бы не Договор. Какого черта! Мы и так их бросили один на один с Полночью.
Анарен придвинул ногой табуретку и сел, ссутулившись.
— Может наплевать уже на Договор?
* * *
Команда "Лаэ Эннеля" перенесла прорыв худо. Более двух десятков человек лежало в лазарете с различными повреждениями, в основном от перепада давления. Погибших, слава богам, не было. Самому Гвалю повезло больше других, ни безумия, ни потери ориентации. Он решил — это из-за того, что за последний месяц чаще сталкивался с неизведанным, чем иные люди за всю жизнь. Слишком уж много всего этого неизведанного на него навалилось. Но сутки без перерыва на капитанском мостике — многовато даже для найла.
Пара стекол в ограждении мостика была выбита еще во время прошлого прорыва полночи, туда затекал теплый воздух. Крыша присутствовала только наполовину, можно было свободно любоваться на небо. Корабль сильно пострадал за последний месяц, но держался. Может быть, он даже был доволен, что попал из северного холода в теплые воды. Гваль посмотрел на флагманский корабль, где, на самой верхотуре, золотом и бронзой сияла огромная, крылатая, змеиная фигура. Неподвижная. Баснословные времена какие-то. Нальфран. Знакомая с детства по книгам и статуям в храмах. Стеклянный остров — вот он парит в прозрачной толще моря, рукой подать. В бинокль все-все можно разглядеть, вон они, бывшие союзники, встали лагерем, трепещут на ветру знамена. Лагерь укреплен плохо, наспех, частично использованы замковые постройки, даже на вид древние, белого камня, сверкающие, хоть и выветрившиеся.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
