Чужая Стая

Чужая стаяСерия

Сообщество

книга 1

"Чужая Стая"

Аннотация: " Алия Волкова — эмпат, одинокий кинолог, живущий на окраине глухого села.

Дом этого человека полон собаками, которые лучше людей. Но одна зима — меняет все. Лес полон волков и негде скрыться от чужака. Враги выбраны, друзей не было никогда. Но чужая стая — окажется семьей. И что победит в этой войне неизвестно: жестокое прошлое или прощение самой себя?"

Глава 1

Волна чужих эмоций заполнила мое сознание настолько стремительно, что я ощутила себя рыбой. Мелкой непородистой рыбешкой, которую вылавливают пьяные рыбаки в "час пик" дешевыми продырявленными сетями, вываливая весь агонизирующий улов на липкую, вонючую палубу. Задумываемся ли мы, что ощущают живые существа, почти лишенные интеллекта в последние секунды перед смертью? В те секунды, когда, словно весь мир сходит с ума, а прожитая жизнь может уместиться в промокший негодный спичечный коробок с отсыревшими боками? И ты сам словно эпицентр этого мира. Агония...Такое понятное слово для тех, кто знает что такое боль. Любая боль....когда забившись в угол, пытаешься унять, убаюкать поврежденную, израненную руку и осознаешь что молишься Богу, в которого никогда не верил, потому что все было хорошо, потому что раньше тебя не навещала королева по имени "Боль". Но это жестокий мир и никто не знает наперед, какая следующая карта в колоде...Но сегодня мне было особенно, пронзительно...больно. Коктейль из чувств-образов был крепок. Словно жестокий накачанный бармен, родом из Майами Бич заливает в меня неразбавленный медицинский спирт, не позволяя ни вздохнуть, ни попросить пощады. Но наконец "королева" сжалилась и я смогла очнуться от агонии и посмотреть вверх, туда, где кто-то очень жестокий тряс меня за плечо

— Твою мать, припадочная!!! — немолодая полная женщина в объемном грязном свитере, кажется готова была дать мне в лицо, — За проезд!!! — выкрикнула баба, заслоняя своей спиной, такое желанное солнце. Немытые ногти вульгарно торчали из-под дешевых обрезанных перчаток, таких, в каких обычно привыкли работать торговки рыбой на морозе.

Я разлепила губы и хрипло произнесла:

— Простите, задремала...

— Наркоманка, — сквозь зубы прошипела женщина-кондуктор

Я трясущимися руками достала двадцатку и отдала женщине:

— Сдачи не надо, — сказала я и отвернулась, бессмысленно глядя в окно. Нет я не страдала припадками щедрости и даже совсем не хотела понравиться этому озлобленному существу, просто мне не хотелось, что бы она прикоснулась ко мне, как секунду назад и снова отворила ту дверь, за которой жила моя "черная королева", моя личная дама пик, от единого взгляда которой можно сойти с ума.

В голове раздался знакомый саркастичный голос подсознания, той части меня, который был безжалостен, абсолютно равнодушен и циничен: "Вот видишь милочка, что бывает если заснуть в людном месте! Какая-нибудь тварь обязательно воспользуется случаем что бы..."

"Тише" — урезонила свое второе "Я", приводя чувства в девственное сознание, чистый лист, или белый снег. "Минуту назад, девочка, ты была беспомощной рыбой, а сейчас настолько осмелела, что..."

"Я же попросила тише, исчезни!" — я дала себе команду не бояться, команду терпеть.

Когда руки перестали трястись я вытащила из сумки длинный блестящий термос и открыв глотнула кофе с коньяком, прикрыла глаза и задышала ровнее. Из носа текла кровь, словно облегчая мой мозг, как смешно...но не надолго. Утеревшись краем шарфа я посмотрела перед собой...

В вагоне электрички было малолюдно и очень холодно. Дуло, кажется из каждой щели этого поганого, древнего вагона. Несмотря на яркое рассветное солнце, было ощущение, что холод готов распилить кости на части и сварить бульон для деда мороза. Мои ноги, кажется приросли к деревянному грязному сиденью. Пошевелив пальцами ног, я ощутила дикую резь, словно кожу поджаривали паяльной лампой. Уже не далеко...две остановки, третья моя. А потом можно пойти очень быстро, или даже побежать, если снег не слишком глубок и уже дома обнаружить что все тело мокрое от пота. Глотнув еще и еще, я невольно согрелась. Пальцы рук снова приобрели чувствительность. Натянув шапку и капюшон на голову поплотнее, я встала и накинула сумку на плечо. Еще секунда и колеса, издав неприятный скрип замолкают, я спрыгиваю прямо в нерасчищенный снег, обильно выпавший этой ночью. Потому как вчера еще не было и намека на осадки, лишь ветер люто сбивал с ног поздних прохожих и задерживал людей дома в самый разгар предновогодних выходных.

Закинув шарф за спину я бодрым шагом заспешила Домой.

Деревня уже не спала. Это в городе субботнее утро — табу для шума, а улицы малолюдны, здесь же, где каждый второй дом кормится от коров, кур и прочей скотины, никто не позволяет себе подниматься позже пяти утра. Хорошее место... Забитое место. Кто-то скажет, что такая деревня не для него и будет прав. Дороги дрянь, местное население нищее, а дети вместо школы занимаются тем, что пасут коров и выносят навоз и никого не волнуют их желания или потребности. Здесь — одно из сел в котором бабы до сих пор биты мужьями и это норма, "домашняя наука", а дети — бессловесная собственность семьи. Мужики пьют много, некоторые так никогда полностью не трезвеют. Тут тоскливо, иногда тут совсем безнадежно, Я бы давно уехала. Если бы могла. Но жизнь диктует свои правила и иногда, нет...почти всегда, приходится выбирать то из зол, которое меньше, а иногда меньше намного. Это моя история. Меня зовут Алия Волкова. Я живу здесь уже пять лет и бывают такие моменты, когда мне почти не больно. Здесь не всегда безнадежно, особенно те сорок минут...от станции электрички до моего дома. И это не просто дом, это укрытие, крепость, вынужденная тюрьма, которая иногда дает ощутить себя нормальной, полноценной. Я — эмпат и эта история...о том, как одна зима изменила мою жизнь, поставила меня на тонкую грань...туда, где словно сквозь туман не видно дороги, а за спиной лишь тьма и сколько не кричи, твой голос все равно утонет в этой ватной, ужасающей белой пелене.

Но сейчас я шла домой. Туда, где можно укрыться от мира и жестоких глаз.

Я шла по улице, еще два поворота и я приду...Я жила на самом отшибе села. Моими соседями были лишь заброшенные мертвые дома, с полусгнившими заборами и ржавыми изгородями. Кое-где даже остались лопаты и грабли. Люди сторонились моего общества — некоторые не понимали, что такая богачка как я забыла в этой дыре, но большинство ненавидели меня из зависти: они всю жизнь будут гнуть спины, батрачить, что бы просто не умереть от голода, что бы их дети смогли надеть хотя бы самые дешевые зимние сапоги, а для скотины всегда был корм. Они ненавидели меня еще и за то, что на всю округу у меня был огромный трехэтажный особняк, свой собственный бизнес и джип-черроки. Но это были мелочи. Многие из них считали меня ведьмой. Прошлой зимой одного ребенка нашли с проломленной головой, после того как пьяный отец выставил мальца на мороз, потому что тот мешал ему обменять последнее ведро молока на бутыль самогона. Не знаю почему, но пацан пришел ко мне, ранним утром, под ворота и стал стучать. Босой, в одном старом спортивном костюме, он смотрел на меня так, словно в поисках защиты. Я повела его в дом. Мои собаки обнюхали ребенка и утратив всякий интерес, вернулись к своим делам. Я выкупала ребенка и накормила. Мальчик молчал. За весь день он не сказал ни слова. Но мне было это совсем не нужно. Я знала все, что случилось. И этого было слишком много для меня. Одев пацана в свои старые вещи, я отправила его домой, дав продуктов и денег, туда, где его отец оставил голодными четверых своих детей, заливаясь алкоголем. На следующее утро мальчика нашли у реки повешенным, но почему-то с проломленным черепом. Конечно участковый стал допрашивать меня с особым пристрастием. Ведь я последний человек, видевший его живым...Сельчане глядели на меня с опаской, злобой и надеждой на правосудие. Я увидела также отца погибшего парня. Его взгляд был безразлично-замутненным. Но я видела не это. Я видела, как он убивал своего сына, за те пятьсот гривен, что я дала мальчику. Ребенок кричал от обиды, страха и бил отца в ответ, но мужчина взял лопату и одним точным движением проломил череп своего ребенка, словно тот был собакой, которая решила гавкнуть на хозяина. А четверо младших стояли за спиной пьяного монстра и молча, испуганно смотрели как умирает их брат. Сначала мальчик, еще пытался дать сдачи, словно волчонок отбивающийся от огромной дворняги, но потом странно охнув, затих. Услышав странные звуки, в грязный полуразрушенный сарай зашла мать детей. Кто-то бы назвал ее женщиной, ведь ей на самом деле было тридцать лет, но это была почти старуха, баба, которая отчетливо пахла кухней и козами. Такой ее сделали регулярные побои и тяжелая работа. Да, она раз в пол года попадала в больницу, то с поломанной ногой, то с рукой, то с сотрясением мозга. Люди смотрели на это сквозь пальцы...и медсестры и врачи...потому что у всех была своя, личная драма. Так вот, когда мать вошла в сарай ее сын уже умер. Но она не кинулась на мужа, как бы сделала любая нормальная женщина, и не заплакала от шока... она вытолкала детей, приказав им молчать и кинулась поднимать пьяного мужчину, взглянув на труп сына лишь мельком, словно он действительно был забитой собакой. А позже, когда муж выпив еще бутылку заснул, а дети испуганно забились по углам, женщина засунула тело своего первенца в мешок и понесла к реке...что двигало этой безумной женщиной, даже для меня осталось загадкой — любовь к мужу или страх потерять кормильца? И что она чувствовала, те пятнадцать минут когда вешала труп своего сына на белокожую березу? Плакала ли она в тот миг? Я не знала....нет скорее не хотела знать.

Да, их все же задержали: мужа и жену. Она не плакала когда убили ее сына, но она рыдала, когда ее пьяного мужа разлучали с ней. Они оба получили пожизненное. Вечность врозь. Что стало с детьми, я так и не узнала. Я старалась не думать об этой истории . И вот так каждый день по всему миру. Большая рыбка съедает маленькую, а родители иногда забивают своих детей лопатами на смерть. А сочувствующие просто отворачиваются...и я не исключение. Самый главный вопрос — что испытываем мы? Мне кажется, что это смесь стыда и отвращения. Потому что иногда, в моменты особой злобы из нас так и выпрыгивают черти...по своей природе — все мы хищники. Разделение на охотника и жертву нам привито извне, теми кто знает что такое вкус настоящей охоты.

Я шла домой. Все-таки нужно было поехать на джипе. Но иногда, в мои плохие дни, было очень рискованно садиться за руль. Я никогда точно не знаю, накатит ли волна боли...и тогда я точно расшибу свою голову, или наеду на кого-то. Нужен водитель...Но местные боялись меня настолько, что даже зарплата в тысячу долларов не заставит их сесть за руль к "ведьме".

И вновь проснулось мое подсознание: "Да, милочка, ты бы еще села в маршрутку в час пик, — смеялось где-то внутри. Тогда точно тебя ничто не спасет. У тебя будет приступ и ты проглотишь свой вертлявый язык...как долбанная шизофреничка"

"Помолчи, — спокойно попросила я," — поворачивая к своему дому.

Наверно завидев мой дом, обычный человек, подумал, что это территория олигарха-параноика: металлический забор в три человеческих роста, пять камер видеонаблюдения по периметру, а поверху колючая проволока. Внутри же — огромная парковая территория, и конечно же — мой питомник. Но это — для всех остальных....Для меня там жили друзья, тридцать моих алабаев. Лучшие сторожевые собаки в мире. Ради покупки одной такой собаки приезжали отовсюду: Европа, США, Кавказ, Австралия. Нет, я не продавала друзей, я давала возможность каждому алабаю выбрать для себя хозяина. Никто не уходил насильно. Это был как огромный детский дом в котором каждый ребенок с радостью ждет своего родителя. И они действительно обретали их.

Моя стая. Где никто не был обделен. Это собачье общество было похоже на волшебный мир, слышать и видеть который могла лишь я.

Я любила возвращаться домой, в то место где тебя ждут. Услышав радостный лай на меня накатила волна нетерпения, искреннего счастья и восторга. Ворота отворились, как всегда меня встречал Никола, высокий тощий парень с нечесаными рыжими волосами до плеч и добрыми детскими глазами цвета чистого неба. Как всегда, Никола был бос, но даже в такой мороз его кожа была горячей, словно он только вышел из бани.

Мои мысли прервал Кай, альфа стаи, черный с белым, который ловко прыгнул на меня, почти сбивая с ног, но я увернулась и хитро посмотрела на пса. Очень много дней он старался застать меня врасплох и победить. Наконец признав очередное свое поражение, Кай уткнулся мне прямо в руки и стал вылизывать мои заледенелые пальцы своим шершавым горячим языком. Но тут стая поприветствовала меня:

— Алия!!! Наша мать вернулась! Удачной ли была охота? — алабаи восторженно смотрели в мое лицо. Они были разные: взрослые с угрюмым, неуступчивым характером и совсем молодые щенки, едва открывшие глаза. Разных цветов и экстерьеров. Но все — живущие по одному закону, закону стаи. Кай присел на задние лапы и нагло посмотрел на меня:

— Ты странно дрожишь, словно за тобой гнались волки. Или ты опять ездила в брюхе того железного монстра с отвратительным запахом и гремящим словно корова с огромным колоколом?

— Ох, Кай, — строго ответила я, — пора уже тебе запомнить, что это называется "электричка" мы же уже два раза говорили об этом.

Но на мое замечание Кай лишь фыркнул и положил свою красивую морду на скрещенные длинные лапы:

— Вот еще..., — ворчливо заметил он, — запоминать всякую ерунду. Вот лошади, — мечтательно проборматал он, — это да!!! — стая радостно подхватила его мысль, весело лая, — мне нравятся эти глупые создания...они так быстро бегают от нас...

— Ну все хватит, — примирительно сказала я и потрепала Кая по загривку.

— Алия, — сколько можно повторять, что я уже не щенок, — недовольно и сварливо заметил Кай, блаженно прикрывая глаза.

— Ну да, вымахал мне по пояс, а мозги, как у месячного щенка.

— Говори что хочешь Алия, только гладььь....— удовлетворенно пробурчал алабай.

Наконец я вспомнила о своих заледеневших ногах и о носе из которого обильно текло. Шмыгнув я повернулась к Николе:

— Ну что Николай, корм привезли?

Николай утвердительно кивнул и принялся гладить Кая, около которого уже крутился его выводок из четырех щенков, покусывая его за уши.

Мой помощник был абсолютно нем и он являлся единственным существом, которого я не могла считать: это словно листать пустую книгу, без начала, середины и конца. Словно строки написанные судьбой, были стерты кем-то неизвестным. Иногда мне казалось, что у Николы была амнезия, иногда, что он блаженный. А нашу встречу я не смогу забыть никогда.

Четыре года назад, когда я только переехала в это село мне было особенно тяжело: дом несколько раз подожгли, а машине регулярно проделывали дырки в колесах. Но самое страшное — мысли людей. Они были словно осы, которые кружат вокруг, готовые в любой момент впиться, изорвать кожу, ранить глаза. Нет, это была не конкретная мысль, это было коллективное сознание, витающее в воздухе, как огромный воздушный шар, полный ядовитого газа. Он всегда маячит напротив тебя, словно ухмыляясь, но в конечном счете неспособен взорваться так, что бы причинить вред.