|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Цена совести.
Ночь нехотя отступала. Ближе к рассвету пошёл крупный, пушистый снег, и сразу начало теплеть. Трезубец уже погас, но Альтера центральная звезда в этом созвездии, еще горела. Ветер стих, а зимнее солнце, крохотным кругом выкатилось из-за горизонта, и застыло над темной кромкой дальнего леса. Сегодня оно было красным, и заливало горизонт, кровавым маревом, что не предвещало ничего хорошего.
На белом холме, окруженный глубоким рвом стоял замок, его крепостные стены, сложенные из дикого камня и припорошенные свежим снегом, были высоки, но отнюдь не неприступны, о чем свидетельствовали темные следы пожаров и разрушений, причиненные осадными орудиями. Замковые ворота были повреждены, и казалось держаться на честном слове. Подъемный мост был запорошен снегом. Поднять его не представлялось возможным, подъемные цепи были перебиты.
В осадном лагере, вокруг замка, горели костры, чадя в небо сырой древесиной. Солдаты готовили себе завтрак или просто сидели у живительного костра, пытаясь отогрется, обсуждая штурм, и вспоминали павших. Повсюду сновали люди. В одиночестве выполняя какие-либо распоряжения, но чаще всего парами. Выжившие сносили трупы в большие телеги, усыпанные соломой, а потом, когда они наполнялись, те начинали свой скорбный путь к кромке леса, где одни тела будут брошены в небольшой овраг, а другие захоронены.
Обильный снегопад, но непродолжительный, так и не смог скрыть все следы ночного штурма. На промозглой земле еще видны были следы от огня, валялось сломанное оружие, наконечники стрел и различного мусора. Трупов было еще много. Они лежали, в лужах застывшей крови, теперь белесой от выпавшего снега, возвышались холмиками то тут, то там, разбросанные неравномерно по всему полю боя. Особенно много их было у оборонительного рва, на мосту и у крепостных ворот. Походные священники уже осипшими голосами читали над усопшими свои погребальные молитвы, а трофейные команды с трудом передвигали ноги, сгорбившись под грузом переносимых ими трофеев.
На высокой стене, в галерее, возле Воротной башни, стоял молодой человек лет восемнадцати. Голубоглазый и стройный. В черных кожаных сапогах, в шерстяных штанах и выделанной куртке с нашитыми на стеганые слои вареной кожи кольчужными кольцами. На боку у него висел короткий меч, а плечи укрывал теплый шерстяной плащ.
Облокотившись на перила, он смотрел вниз во внутренний двор, где плотники заканчивали строить эшафот. Сегодня, после ночных событий там было особенно многолюдно. Конюх матерился, пытаясь удержать взбрыкнувшую вдруг лошадь, ржание которой перекрывало стук молотков. Было много солдат. Они сновали туда-сюда, перенося поклажу.
— Сир, разрешите! — вдруг неожиданно прозвучал голос с боку.
Юноша обернулся.
Перед ним были двое солдат из похоронной бригады, которые волочили труп.
— Простите, сир, эта галерея такая узкая... здесь с трудом можно развернуться.
— Кто это? — Спросил юноша, кивком головы указывая на труп.
— Хрен его знает. Не наш, это точно. — Ответил солдат, простуженным голосом. — Один из мятежников...
— Дайте взглянуть.
— Как скажите, сир, — прокаркал простуженный солдат. — Ройс, слышал? Давай опускай его.
Труп с шумом ухнул на деревянный пол.
Юноша склонился над мертвецом, вглядываясь в лицо, и с трудом узнавая его. Мертвецу было уже за сорок. Рыжие, заляпанные кровью кудри, мужественное лицо все в пожаре от веснушек, застарелый шрам на щеке, рядом с которым свежая рана через все лицо, нос сломан, вернее разрублен.
— Это след от топора, сир, этот тип поймал его своим лицом, — закаркал простуженный.
— Вижу!
— Вы его знали, сир? — спросил Ройс
— Это Гаральд, он обещал научить меня владеть мечом...
— Ну и как? Научил? — непринужденно спросил простуженный.
— Да, и слово свое сдержал.
— И то хорошо! — хохотнул Ройс.
Юноша встал.
— Отложите тело в сторону... Хорошо бы его захоронить отдельно...
— Хорошо сир, я передам ваши слова кому надо, — закряхтел простуженный, — разрешите пройти, Поднимай его, Ройс. Он тяжеленный, зараза!
Юноша прижался к стене, пропуская мимо себя солдат.
— Сир! — Обернулся простуженный. — Мы на этой стене закончили — обернулся простуженный. — Здесь больше нет трупов.
Юноша ничего не ответил, лишь кивнул, в знак того, что услышал слова, и вернулся к своему занятию. От такого времяпровождения его отвлек сигнальный рожок, который прозвучал неожиданно громко. Встрепенувшись, он быстро направился к лестнице ведущей вниз во внутренний двор замка.
Спустился он как раз вовремя. Кавалькада конных рыцарей миновала барбакан, и ворвались во внутренний двор. Возглавлял кавалькаду всадник на белом коне, в доспехе и шлеме с закрытым забралом. Белый плащ и щит в королевских цветах со Львом и Лилией на гербе не оставляли сомнений в том, кто посетил этот замок. Короля надо узнавать даже если он в закрытом шлеме.
Юноша преклонил колено.
Откинув забрало, король оглядел замок
— Ваше Величество... — начал юноша.
— А сир Мармонт. — Король обратил внимание на склонившегося перед ним юношу и слез с лошади. — Встаньте, встаньте, у меня мало времени, мы не на балу, а на войне, чтобы соблюдать все тонкости этикета, этого лизоблюдства, которое мне противно.
— Как вам будет угодно ваше Величество!
— Сегодня я понял одну вещь, — продолжал король, — знаете какую?
— Нет, Ваше Величество, — юноша покачал головой.
— Я понял, что совершил большую ошибку, раз сразу не попросил вас об услуге. Это стоило мне кучи людей и недели времени, а это много в условиях зимней компании. Замок Доблен, был крепким орешком, на пути моей армии. У вас, Мармонт, крепкие яйца, раз вы смогли открыть нам ворота. Я рад тому, что замок после столь долгого перерыва вновь увидит знамена Невилов, Титул я вам тоже верну. Вы довольны?
— Да, Ваше Величество!
— Когда закончится все это, вам нужно жениться, — король снял с головы свой шлем, — вы последний из своего рода, мне будет жаль, если семя рода Невилов угаснет вместе с вами.
— Я обещаю вам, Ваше Величество, что первым делом, что сделаю, когда угаснет пламя смуты, и я восстановлю замок — женюсь.
Король засмеялся.
— Если будет проблема с невестами, обращайтесь прямо ко мне, я подберу вам достойную...
— Всенепременно, Ваше величество! — Мармонт поклонился
— Однако к делу! — проговорил король. — Я хочу его видеть! Сейчас же! Где он?
— Идите за мной Ваше величество! Я провожу, — юноша еще раз поклонился.
— Он еще жив?
— Пока еще жив, ваше Величество, — проговорил Мармонт.
— Он ранен?
— Причем смертельно. Арбалетный болт пробил легкое и повредил позвоночник. Врачи в недоумении, почему он еще жив, но под страхом смерти бьются за каждую минуту его жизни.
— Сколько ему осталось?
— Час, может полтора, это в лучшем случае. В худшем, он уже будет мертв, когда мы войдем.
Король прикусил губу.
— Тогда нам следует поторопиться. Идемте скорее! Где он?
— В большом зале. Мы уже близко, почти пришли.
Большой зал находился на первом этаже донжона. Стража, два высокорослых воина, спешно открыли дверь при виде процессии. Король, передав свой шлем Мармонту, чуть ли не вбежал в зал.
— Жив? — спросил король у лекаря, который склонился над лежавшим на столе телом.
— Еще жив, — сказал явно нервничающий лекарь, вытирая дрожащей рукой испарину со лба.
— Сколько ему осталось? — Спросил король.
— Недолго, — доктор слегка отошел от стола, — но вам на разговор хватит. Я сделал все что мог, чтобы продлить ему жизнь, теперь его жизнь в руках Господа нашего.
— И ваши старания не пропадут даром, вы будете щедро вознаграждены. Ступайте, я больше не нуждаюсь в ваших услугах.
Доктор поклонился и неспешным шагом направился к выходу. Король подождал, когда он выйдет из зала и двери за ним закроются, затем его взор упал на умирающего.
— Граф Сандор Уэймар, вот и настало ваше время, лежа здесь, на смертном одре, вы узнаете меня? Узнаете, кто к вам пришел? — король склонился над умирающим.
— Да! Я узнаю вас, — слабо проговорил граф Уэймар. Его взгляд был абсолютно ясен и не замутнен болью. Он вдруг закашлялся, отхаркивая ярко-красную артериальную кровь.
— Платок, — Король обернулся, требовательно протянул руку.
Платок был выдан одним из сопровождающих короля. Король бережно вытер кровь с лица и подбородка умирающего, затем положил платок у изголовья.
-Я рад, что вы узнали меня, граф Уэймар, — король задумчиво обвел тело взглядом. — Скажите, вам больно?
Умирающий ничего не сказал в ответ, его дыхание было тяжелым, из груди вырвался стон.
— Мне так жаль, — Палец короля опустился на умирающего графа, заскользил по металлу, кожей ощущая рельеф богато разукрашенного доспеха, уходя в бок к открытой ране, из которой торчало сломанное древко арбалетного болта. — Очень жаль... — рука короля обхватила древко, мараясь в липкой крови, и резким движением загнала древко еще дальше в тело, причиняя неимоверные страдания, — что я не могу вам причинить боли больше той, чем вы испытываете сейчас!
Тело умирающего выгнулось, захрипело и завыло одновременно.
— Вам больно граф Уэймар? Вы не представляете, как приятно мне видеть это, — продолжал король, — Это вам за предательство которое вы совершили, — король нажал на древко еще раз, — но я пришел к вам, Граф Уэймар, не для того чтобы причинять вам боль в последние минуты вашей никчемной жизни. Я пришел к вам, чтобы вы услышали меня, услышали слова, которые я хочу произнести только для вас граф Уэймар. И все присутствующие в этом зале будут свидетелями того, что слова эти были услышаны.
Вы готовы, граф Уэймар? — Король отпустил древко, облокотился об стол, оставляя на нем кровавый отпечаток своей ладони, и продолжил. — Тогда слушайте! Я, Эдвард Кендал, своим именем, и властью дарованной мне Господом нашим, лишаю вас Граф Уэймар, всех титулов, званий, земель и доходов с них, а так же лишаю вас всех регалий, положенных вам по рождению и дарованных королевством. За преступления ваши, против меня, короны и королевства, за измену и поднятие мятежа, Я, Эдвард Кендал, приговариваю вас, и весь ваш род к смертной казни. С сегодняшнего дня и до скончания веков любой гражданин будет обязан донести властям о любом члене дома Уэймар и вправе убить его, если пожелает, где бы это ни было, не опасаясь гонений. Да будет так! Вы меня услышали, Уэймар?
— Будь ты проклят! — лицо умирающего исказилось гримасой ненависти.
Король же отвернувшись, уже перестал обращать внимание на бывшего графа, потеряв к нему всяческий интерес.
— Прошу засвидетельствовать приговор,— по дежурному и отрешенно проговорил король Эдвард.
— Слова были услышаны. — Хором отозвались все, кто был в зале.
— Да, и принесите воды, мне нужно отмыть руки, я замарался немного, — продолжил король, — сир Меннерс, будьте гуманны, помогите страждущему, — король кивком указал на умирающего.
Один из рыцарей, кивнул, быстро подошел к столу, извлек нож, и буднично перерезал умирающему горло.
— Отрубите ему голову, — проговорил король, умывая руки в чане с водой и вытирая руки полотенцем. — Тело пусть позже вывесят на королевском тракте в назидание, а голову... — король на мгновенье задумался, — голову отправьте графу Дерби. Он должен знать, что я всегда держу свое слово, к тому же это выведет его из равновесия, он никогда не отличался хладнокровием, чем раньше он будет совершать ошибки, тем раньше мы закончим эту войну. Да и приберитесь здесь, я больше не хочу его видеть.
Два рыцарей понесли тело бывшего графа вон из Большого зала, вместе со столом. Король, задумчиво уперев свой взгляд в лужицу крови на полу, где стоял стол с умирающим, спросил:
— Мармонт, друг мой, — проговорил он, — скажи мне, а где семейство бывшего графа?
— Здесь этажом выше. Все кто остались. Как известно старший сын Гарри погиб в бою при Эмблсайд полгода назад, второй Дерек погиб здесь на стенах, тело уже найдено и опознано. Далее идет Эрик ему двенадцать и Грегори этому шесть. Есть еще Эльза ей пятнадцать и мать Абагейл.
— И все здесь?
— Да, Ваше Величество.
— Казнить! — последнее слово короля отдало холодом и жестокостью, а лицо перекосило от ярости, — Немедля!
— Я предусмотрел это решение, плотники остаток ночи и все утро трудятся над возведением эшафота. Говорят, что закончат через четверть часа.
— Четверть часа! — глухо повторил король, — Это немного, могу и обождать. Тогда займемся другими вопросами. Принесите стол и достаньте карту, обсудим сложившуюся обстановку.
Рыцари засуетились, выполняя поручения.
— Спешу вас обрадовать! — проговорил король, — Сегодня утром я получил донесение от барона Одли. Не далее как третьего дня на реке Брент, вблизи деревушки, название которой я не помню, его войска схлестнулись с конницей барона де ла Вара. Умывшись кровью, они заманили последнего в болото, благо зима в этом году малоснежная, а лед встал еще, не крепко. Увязнув в болоте, конница растеряла свой пыл, а барон Одли получил тем самым решающее преимущество, и одержал победу. Сам барон де ла Вар, пропал без вести, среди погибших обнаружен не был, говорят утоп. Если это так, то туда ему и дорога, но и сам барон Одли понес жестокие потери, от его полков осталось едва ли четверть, а сам он получил ранение в плечо, вследствие чего в предстоящих баталиях принимать участие пока не сможет, по крайне мере в ближайшее время. Так что, те из вас, кто надеялся на помощь с его стороны, можете, больше не надеется. Сир Риверс, это камень в ваш огород, между прочим, обходитесь своими силами, резервов и у меня нет.
— Понял, — простонал рыцарь с бычьими рогами на шлеме.
— Далее, после победы на реке Брент военная инициатива перешла к нам, и теперь, у нас развязаны руки. Конница де ла Вара, досаждала нам с самого начала и на всем протяжении конфликта. Теперь, когда ее нет, уже не боясь, что нам ударят во фланг и тыл, мы можем развернуть наши войска на Гирмхейл и наконец, покончить с графом Батом. Это можно сделать уже через несколько дней. Потеря двух союзников графа Бата и Уэймара, за столь короткое время надолго подорвет моральный дух противника, а графа Дерби это вообще может вогнать в панику. А когда человек паникует, он совершает ошибки, которыми мы и воспользуемся.
— План конечно хорош, — проговорил, сир Риверс, — но здесь есть одно но. Гирмхейл не имеет оборонительных сооружений его легче сдать, чем оборонять. Граф Бат это хорошо понимает. Он может просто отступить...
— Взгляните на карту, сир Риверс, что вы бы сделали на месте графа Бата?
Сир Риверс склонился к карте.
— Если разведданные точны и у графа Бата нет в кармане козырей, то перед нами армия в десять двенадцать тысяч человек. И только три тысячи из них закалены в боях. Остальное, в основном, ополчение, которое оружие толком держать не умеет, какую либо силу оно будет представлять лишь весной, когда пройдет обучение. Для наших войск они на один зуб. Конницы практически нет. Черную сотню я в расчет не беру. Следовательно, принимать бой в чистом поле для него самоубийство.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
