Шаджуррийский коллаж для начинающих

Шаджуррийский коллаж для начинающих

Черный

Полночь. Последняя песчинка скользит в нижнюю чашку часов. Песнь хора уходит в стон и стихает. Молчун серпом разнимает донора от шеи до лобка. Донор визжит. Хоровые вновь поднимают голоса из немоты.

Жизнь следует поддерживать до конца, поэтому ритуалом предписано извлекать органы в порядке нарастания важности. Сначала — репродуктивная и выделительная системы. Тестикулы, уретра, мочевой пузырь, почки. Затем пищеварительная. Кишечник, печень, желчный пузырь, поджелудочная железа, желудок. Молчун знает свое дело. Органы аккуратно раскладываются по бронзовым тарелочкам, расставленным вкруг тела. Кровь брызжет на алтарь и по едва заметным желобам стекает вниз, к мраморной чаше.

Дыхание. Молчун извлекает легкие и рассекает трахею.

Напоследок острие находит сердце жертвы.

Кобальт

У входа в покои Молчуна встречает Тасо. Изучает его руки. В свете лампад те отливают ганзейским янтарем. Молчун знает, что ноздри евнуха ловят аромат лавандового масла, исходящий от них.

— Господин прислал к тебе трех новеньких на ночь. Отработай на совесть. А утром он лично оценит успехи твоего ученика.

Молчун не отвечает. Просто смотрит в глаза Тасо, пока тот не отходит в сторону.

Аквамарин

Река? Лодка? Костер. Человек. Лезвие. Человек водит им над пламенем. Щипцы? Он не может рассмотреть. Не может двинуться. Держат. Прижимают к земле.

— Что... Что вы делаете? Пустите его! — опять этот голос. — Вы поклялись!

— Заткните ее, или я и впрямь стану клятвопреступником! Последнее слово, малыш?

— Нет... не смейте! Я спасу... тебя.

Костер взрывается. Бежать! Коряга! Чужие пальцы в его волосах и на подбородке.

Молчун просыпается.

Коралл

Тасо возвращается забрать женщин. Он присматривает за женщинами в доме господина, поскольку ему кое-чего не хватает промеж ног. Молчуну тоже кое-чего недостает, но в другом месте. Поэтому он всегда молчит.

— Я распорядился разогреть для тебя ванну с алым маслом. На балконе. Сегодня ты должен выглядеть помоложе, — Тасо выходит.

Заходит Кез-брадобрей. Тащит за собой тележку с бритвами, ножницами, щетками, гребешками и мазями. Молчун поднимается с шелковых подушек.

Тыква

Молчун не без удовольствия погружается в теплые турмалиновые воды. Он дышит ладаном и миррой. Кожа его щек выскоблена лезвиями Кеза и умащена можжевельником и мятой.

Ему любопытно.

С балкона виден тренировочный двор. На песке двое. Седовласый в холщовом платье и юноша в набедренной повязке. Наставник последнее время ходит с трудом, опираясь на резную палку. Он что-то клекочет юнцу, затем ковыляет к медному гонгу и бьет в него. Мальчик, сухой и длинный, проносится по двору, поднимая в воздух палевый шлейф.

Бирюза

На завтрак подают горчичного буйвола, морской салат из ламинарии и печеные в сливочном соусе грибы. Сойотское вино в глиняных кувшинах. Тот же юноша, отмытый и одетый в индиговый лен, сидит по левую руку от Молчуна. Мальчика зовут Гетис, у него черные кудри, прямой нос и узкие скулы. Хозяин повелел учить парня позапрошлым летом, но Молчун помнит это лицо много дольше.

Ныне Гетис управляется с приборами ловчее. Тем не менее, Молчун все еще держит под рукой кнут и всякий раз, замечая ошибку, бьет им по смуглому угловатому лицу.

Лазурь

Гетис проводит влажной от вина губкой по тесаку, затем по серпу. Господин въезжает в большой зал. Его паланкин несут четыре нагих Тимитрийских раба. За ними следует Тасо, Нурод-секретарь и наемники в золоченых панцирях. У каждого из воинов по паре клычей за спиной и ножи за поясом. Молчун падает ниц, касаясь лбом камней пола. Гетис делает то же. Хозяин шевелит перстами, велит подняться. Щурится, всматриваясь в Молчуна и его ученика, верный признак легкого раздражения. Досадливо кивает. Нурод пищит:

— Господин велит приступать, раб.

Молчун хлопает в ладоши. В зал вносят стреноженного кабана. Животное привязано за шею и задние конечности к огромной разделочной доске. Оно брызжет слюной, но уже не брыкается. Гетис выбирает серп.

Золото

Нурод приходит в покои Молчуна. Со стражниками и рабами.

— Господин желает совершить прогулку, велит себя сопровождать.

Слуги облачают Молчуна в дорожный халат. Стражники защелкивают золоченый ошейник на его шее и браслеты на ступнях. Во дворе выездной паланкин господина. Молчун становится рядом и замечает двух незнакомых рабов в сходных с ним одеждах спускающихся от гостевых ворот. Пара пристраивается у него за спиной. Звякают цепи Тимитрийцев. Звенья цепей Молчуна тоньше, и звук от них выше, почти как от лунной дуги систра.

Пшеница

Молчун узнает дорогу: хозяин время от времени водит его на рынок. Разрешает выбирать женщин. Самого Молчуна выбрали здесь же. Кочевникам все равно, кто ты и чему обучен. Секиты не читают. Они штурмуют города, порабощают жителей и волокут в Шаджурру через мертвые пески.

Тех, кто выжил, тогда купили имперские смотрители по два золотых за голову. Затем распродавали по три. Люди шли нарасхват. Жизнь шаджи ценят дороже секитов.

Юнцам от рыночной площади прямая дорога на медные рудники. Молчуну улыбнулась удача: у господина оказался наметанный глаз. Хозяин привел юнца в дом, вымыл и накормил. А после решил расспросить. И Молчун был счастлив тому, что первые владельцы отрезали ему язык.

Шафран

Они пропускают загоны восточного смотрителя. Процессия движется к северным. Значит, решено торговать не с государством, а с частными лицами. Выходит, хозяин ищет крепких и опытных рабов или редкий товар. Работорговля у шаджей не является монополией государства, однако империя не терпит варварства Тимитры или Полумесяца. В Шаджурре любая частная сделка с людьми производится только на специально отведенных площадях и облагается десятиной.

Процессия успевает зайти довольно далеко в Железный лабиринт, когда их встречают. Отряд людей господина. Хозяин выбирается из паланкина и небрежным жестом указывает на Молчуна и тех, кто стоят у Молчуна за спиной.

— В камни их.

Охра

Каменный лабиринт располагается под Железным. Здесь прохладнее. Троице достается каменный мешок со скамейками и отхожим местом.

За дверьми говорят.

— Благородный Бешин, ваши люди превосходят все чаяния, полагаю, юный Цемит будет доволен нашим даром.

— Благородный Тамус, было бы нестерпимым позором за столь высокую цену отплатить вам только ничтожными червями. Я слышал, Воин Молний не только силен и проворен телом, но столь же прославлен своей мудростью. И у меня есть то, что заинтересует человека мудрого.

Лязгает засов. Рабы склоняются, приветствуя вошедших. Хозяина, другого господина, двух стражников. Чужой стражник облачен в цвета дома Чигеса, сиреневый и зеленый. Стало быть, другой господин — Тамус Чигеса, брат шестого владыки. В мешке еще один гость. Низкорожденная из свиты Тамуса. Сирень и малахит ей к лицу, хотя раньше Молчун видел ее в других цветах.

— Ученые рабы Серебряной школы. Астроном, Историк и Анатом. Согласно древнему уставу, все лишены языка по окончании обучения, дабы не смущать прочих рабов.

— Засш. Осмотри их.

Так ли ее звали? Сейчас она окажется рядом, и он вспомнит, когда именно... К нему низкорожденная подходит в последнюю очередь. Протягивает руку и касается его лба. Молчуну мгновение кажется, что его грудь сжимают кузнечными тисками.

— Итак, Засш? Твой господин будет доволен?

— Они окупят каждый вложенный жумар дважды и трижды.

Каштан

Теперь Молчун помнит: над Джуррой собиралась буря. Далеко в море сверкали молнии. Низкорожденная в дорожном плаще склонилась над горшком с землей. Оттуда торчал сухой ствол — деревце умерло. Нет, не совсем: была ветвь... на ней набухли почки.

Господин возлежал на подушках под тентом, что колыхал просыпавшийся ветер.

— Мальчишка не справился! — скорее выплюнул, чем сказал хозяин. — Покажи ей.

Тогда Молчун впервые приметил Гетиса. Мальчик сжался под суровыми взглядами наемников. Молчун подошел к одному из воинов и извлек из его поясных ножен длинный кинжал. Ребенок затрясся в ожидании чего-то недоброго. Но Молчуна заботило только древо. Он направился к горшку, воздел над ним десницу с оружием, левой ладонью коснулся лезвия. Ветер утих на мгновение, и с кончика клинка упала единственная капля.

Тысяча душ. По традиции, благородный дом невесты должен был дать ей в приданое ровно столько. Домами победнее обычай трактуется вольно. Порой дают и пятьсот. И даже триста. Молчун в услужении хозяину видел четыре свадьбы. Везде количество до тысячи не дотягивало. Дом Чигеса, однако, мог себе позволить следовать традициям педантично.

Почем его продают сегодня, Молчуну не говорят, но одежды в стоимость не входят. Люди старого хозяина снимают с него и халат, и исподнее, оставляют только повязку на чреслах. Браслеты и цепи тоже заберут? Нет, их вновь вешают, как только заканчивают с исподним.

Розовый

Когда Молчуна выводят на свет, он обращает внимание на две колонны рабов, меж которых ему предстоит идти. Через каждую протянута цепь так, что каждый из колонны скован этой цепью. Мужчины сильны и пригодны для тяжелой работы. Женщины приятны глазу и выносливы. Как Молчун ни старается, не может различить среди даров знакомые лица.

Он решает присмотреться к соседям. Историк пожил на этом свете. От взгляда Молчуна не скрыть седые щетинки на висках. Астроном, напротив, кажется ровесником Гетиса. Иной раз открывает рот что-то сказать, но, вспоминая об увечье, бессильно смыкает губы.

Никто не сможет опровергнуть слова господина о том, что Молчун обучался в Серебряной школе.

Цикламен

Молчун ступает по алым лепесткам. Рассыпают их девушки в белом, идущие за белым паланкином. Воины стучат копьями о брусчатку Площади Восторгов, когда жемчуг настигает сирень и малахит. Белый — цвет невинности, но также и цвет, который легко окрашивается в любой другой. Алый — цвет любви.

Аметист

Дом нового господина устроен на Холмах Блаженных. Далеко от залива. Молчун бывал на Холмах со старым хозяином. Здесь обыкновенно тише: лишь журчанье воды висячих садов, пенье птиц да стрекотание насекомых. Сегодня не так. У слуг Тамуса — барабаны и духовые.

Песок и галька. Среди старых домов такого сочетания нет. Но Молчун его помнит. В тот день ветер не давал скрыть именно эти цвета под дорожным плащом.

Пока подарки выстраивают перед крыльцом, на террасу высыпают гости. У Молчуна рябит в глазах, но ему удается рассмотреть несколько знакомых сочетаний. Мирали и Элам. Считая Чигеса, из дюжины первых домов присутствуют три. Когда лепестки покрывают двор, не оставляя места камню, створки домашних врат распахиваются. Вперед выступает юноша в золоте с головы до ног. Песок.

Доносят паланкины. Из белого выскальзывает небесное созданье, затмевая солнце, опускающееся к горизонту. Из сиренево-малахитового выплывает Тамус. Трубы и барабаны смолкают.

Проходит вечность, прежде чем невеста ступает на лестницу. И еще вечность, прежде чем лестница заканчивается. У ворот дева преклоняет колени перед своим господином, и вслед за ней преклоняет колени Молчун.

Киноварь

— Так-так. Золоченые цепи. Ценные, значит, — тощий бородач-счетовод пробегает взглядом по папирусу. — Хмм... здесь нет.

Берет другой свиток.

— Не тот, — третий. — Ага! Вот они! Обучались в Серебряной школе, значит. Анатом, Астроном и Историк. Кто из вас кто?

Они молчат.

— Ну да, у вас же языки отрезали. Попробуем выяснить. Ты Историк? — указывает тощий на Историка.

Историк кланяется.

— Хмм. А ты?

Астроном изображает кулаками трубу и смотрит в нее.

— Понятно. Стало быть, последний — Анатом. Похож. Снимите с них цепи и тряпки, отправьте в баню.

Виридиан

Молчун только и успевает, что пыль смыть да умастить себя душистыми маслами. Стража вваливается без предупреждения и приказывает покинуть обитель чистоты.

Немые не ропщут. За пределами обители их ждут бородач и низкорожденная. Теперь она в белом. Когда только успевает?

— Вот они, госпожа. Что повелите?

— Дайте им полотенца. Пусть оботрутся. Потом наденьте ошейники. В цепях нет необходимости.

— Я прослежу, чтобы их доставили к пиру.

— Нет, счетовод. Ты вернешься к своим документам. Господин желает, дабы я лично доставила дары.

— Как будет угодно господину.

На небосводе проступают звезды.

Засш ведет рабов через галерею и велит оставаться за колоннами. В центре зала под люстрой в тысячу свечей стоит молодой хозяин, вооруженный длинным мечом. Спустя миг он обнажает оружие. Воздух вокруг расцветает фонтанами голубых искр, и зал озаряет, перекрывая свет люстры, слепящая вспышка. Удар грома перерастает в овацию. Жених вкладывает меч в ножны, опутанные паутиной гаснущих разрядов, и возвращается к невесте.

По правую руку от господина сидят пожилой мужчина и женщины в цветах песка и гальки, слева от госпожи — Тамус Чигеса и женщины сирени и малахита. Засш подходит к жениху, склоняется над его ухом. Тот кивает. Немых выводят из-за колонн и ставят на колени. Жених возвышает голос.

— Чем полезней раб хозяину, тем он дороже. Мудрейшие говорят, нет дара более ценного, чем жизнь. Померкнут ли пред этими жизнями золото и камни? По традиции Серебряной школы рабам отрезают языки. Так принесите перья, чернила и пергамент.

Первый свиток достается Историку.

— Я желаю видеть родословное древо моего нового отца на дюжину поколений вглубь.

Второй — Астроному.

— Раз солнце зашло, пусть Астроном представит гороскоп мой и моей невесты на будущий год.

Молчуну свитка не достается.

Мирт

— Что ж, с родней закончили, — подытоживает жених. По вискам Историка течет пот, но его жизнь признана ценной. — Твоя очередь, Анатом. Вина и нож!

Женщина с серебряным подносом не заставляет ждать долго. Господин поднимает кубок правой рукой, левой берет нож и погружает рабыне в бедро по самую рукоять. Женщина замирает на миг, потом оседает на пол.

— Инструменты, травы, соль, горячую воду... еще вина, — приказывает хозяин, затем смотрит на Молчуна. — Зашей ее.

Приносят три подноса и таз. Молчун выдергивает нож из раны. Женщина отчаянно пытается подавить стон. Брызжет светлая кровь: повреждена артерия. Анатом хватает ланцет и расширяет рану. Раздвигает пальцами плоть. Рабыня теряет сознание. Кожа, мягкие ткани... вот оно! Хорошее рассечение, ровное. Молчун накладывает зажимы на оба обрубка артерии. Хватает склянку с солью, ссыпает содержимое в таз с водой. Мешает черпаком. Моет раствором части разделенного сосуда. Затем пронзает их иглой и тянет шелковую нить между ними. Берет еще иглу и повторяет процедуру. Наконец, парой нитей стягивает сосуд.

Одну нить Молчун сжимает зубами, другой штопает разрыв. Когда половина заштопана, завязывает нить узлом. Перехватывает пальцами ту, что держал зубами, штопает вторую половину. Когда второй узел оказывается завязан, снимает зажимы. Кровь слегка сочится сквозь швы. Анатом макает в соленую воду комочки ткани и аккуратно прикладывает к стежкам. С каждым новым комочком ткань алеет все меньше. Молчун доволен. Он поливает поврежденные края мышц и кожи вином, зашивает рану и накладывает повязку.