Возвращение Мастера

Роман в романе.

(Составная часть интернет -романа "Ткач")

"Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые..."

Федор Тютчев

ВОЗВРАЩЕНИЕ МАСТЕРА.

Пролог.

Осень одна тысяча девятьсот девяностого года пришла на Пионерские пруды рано, в середине августа, пришла затяжными дождями и отсутствием табака в двух ближайших киосках по улице Жолтовского. На последней, оставшейся от давних времен, чугунной скамейке, что напротив памятника Крылову, сидел человек, задумчивый вид и непонятное одеяние которого, многое могли бы сказать случайному прохожему. Но в этот дождливый вечер москвичи сидели в своих квартирах, отгородившись от жестокого времени экранами телевизоров.

Некому было удивиться старомодной — шестидесятилетней давности — плащ-накидке и совсем уж невероятной, почти круглой черной шапочке с желтой буквой "М.

А его лицо... Казалось, сама Вечность лепила лицо незнакомца из круто замешанного человеческого материала с его удачами и поражениями, мыслями и страстями. Иногда, чтобы подчеркнуть необычность, сравнивают лица мужественных, много повидавших людей с барельефами, рубленными из целого камня. Но это лицо было живым, просто чувствовалась в нем некая многомерность, протяженность во времени. Будто бы обычный человек вдруг повзрослел на целую смерть.

А еще на этом лице угадывалась тихая радость путника, вернувшегося домой.

Странный человек. Странник...

Избранник Добра и Зла

Первым, что ощутил Мастер, был звук собственных шагов, отзывавшийся эхом в пустоте огромного зала. Зала немыслимых размеров. Колеблющийся свет редких свечей чуть рассеивал мрак у стен, но не позволял оценить их высоту. На стенах виднелись узкие серебристые рамки картин, сюжет которых невозможно было разобрать. Барельефы и скульптуры, чьи лица в мерцающих отблесках казались живыми и будто наблюдали за гостем.

В дальнем конце зала, где сумрак был еще гуще, плотнее, угадывались контуры сидящей фигуры.

Мастер как-то сразу понял, у кого в гостях находится. Понял и принял это знание спокойно — как неизбежное.

На этот раз Воланд был один. На маленьком диванчике темно-вишневого бархата, облокотившись на подушку одной рукой и держа в другой высокий бокал с каким-то темным напитком, он выглядел много пережившим и уставшим человеком...

— "Садитесь, Мастер"

И тот вдруг заметил рядом большое кресло подстать диванчику.

— "Вас вернули по Его просьбе. Так сказать: лишили покоя..."

Мастеру показалось, что после этих слов уголки рта говорившего чуть дрогнули.

— "Да и мне любопытен результат задуманного Им эксперимента: вначале дать людям новое свойство, а затем оценить результат. Мир изменился, но человек остался прежним. И напряжение разбаланса растет"

Воланд слегка пригубил напиток, при этом отрешенное выражение лица совершенно не поменялось.

— "Там, — Воланд качнул кистью руки куда-то вбок — побратались человеческая глупость и самонадеянность. Его, да и меня, уже перестали замечать...

Вдруг нашлось множество поводов для ненависти, и не осталось мотивов для любви. Смешались причины и следствия, судьбы сплелись в большую беду, люди искренне верят в свою непричастность ко злу.

Пусть их... Но было бы жаль потерять такой уникальный заповедник. Да и привык я к нему"

Мастеру вторично померещился призрак улыбки на губах говорившего.

— "Его идея состоит в том, чтобы передать Вам — человеку, понимающему Добро и Зло, — вместе с даром бессмертия и право судить. Вы — наш вполне полномочный представитель"

Будто стремясь пресечь ненужный вопрос, добавил:

— "Мне неизвестна причина, по которой Он не захотел вернуться сам"

Тем не менее, пытаясь постигнуть смысл задачи, Мастер растерялся. Во множестве возникших вопросов он не мог ухватить главный.

Воланд продолжил:

— "Вы постепенно разберетесь во всем: Вы же — Мастер...

Давний Ваш знакомый — Бегемот — вызвался помогать Вам. Если станет надоедать своими выходками, пошлите его к черту.

Ваша Марго найдет Вас там — дома -, но позже. Постарайтесь к ее приходу хорошенько почистить свой дом, Золотарь.

И последнее. Этот зал — Ваш: он подчинится и выполнит все. Если захотите отдохнуть или принять друзей, приходите сюда"

Пламя свечей заметалось как от сквозняков и стало меркнуть. Или (Мастер так и не понял) что-то произошло с его глазами.

Сквозь сонную немочь почудилась последняя фраза: "Удачи Вам — Мастер..."

* * *

Без определенного места жительства...

Устав бродить по новой Москве и удивляться постигшим ее переменам, Мастер вдруг сообразил, что за прошедший день ему совершенно не хотелось пить и есть. Отнеся это к перечню свойство, полученных и необходимых для исполнения миссии, он решил для начала поискать иные новые собственные возможности — авось сгодятся.

Шапочку он затолкал во внутренний карман плаща сразу же после встречи с компанией молодежи, расположившейся на низенькой ограде сквера и согревавшейся бутылкой "Московской". Четверо ребят пролаяв что-то между собой на всеобщем матерном, предложили Мастеру присоединиться и сбегать за поллитром. Мастер ещё не совсем сориентировавшийся в новой роли, не смог ответить вовремя и вызвал тем самым несколько малопонятных, но явно ругательных комментариев. Среди прочих прозвучало что-то про "чурок в тюбетейках" и "лимиту звезданутую". Решив "не лезть со своим уставом", Мастер спросил про трамвай на Бронной. Московская молодежь оказалась негостеприимной — из отрывочных реплик можно было разобрать нечто про троллейбус и метро...

Пройдя по Тверскому бульвару и выбравшись на Садово — Самотечную Мастер все же сумел определиться в непривычном транспорте и через три минуты ехал куда-то на задней площадке автобуса, не желая проходить в салон. На следующей остановке кто-то довольно грубо подтолкнул его сзади и со словами: "Не мешайте входить другим пассажирам, гражданин. Да и за проезд платить надоть!.." встал рядом. Мастер сдвинулся вглубь салона и оглянулся на говорившего — рядом стоял огромный черный котяра с галстуком — бабочкой на шее и пестрым зонтом в одной из лап. Когтями другой он вцепился в обивку ближайшего кресла. Предупрежденный Воландом, Мастер тем не менее дернулся от неожиданности и даже сел в подвернувшееся кресло.

— "Мастер, пожалуйста, не реагируйте так непосредственно... Тем более что остальным пассажирам я невидим. А Вы уставились на пустое место"

Мастер оглядел салон, кот продолжил:

— "Насчет билета не волнуйтесь — он у Вас в правом кармане плаща. Просто на будущее постарайтесь быть осмотрительнее: привлекать к себе лишнего внимания не стоит, а изобразить любую бумажку для Вас, ну и для меня, как два пальца...

Да-да, привыкайте к сленговым выраженьицам этого времени — Вам в нем жить"

Кот вальяжно раскинулся на двух соседних креслах, в ослепительно белых хищных зубах откуда ни возьмись возникла уже дымящаяся сигарета, зонтик стал элегантной тростью с набалдашником в виде серебристого черепа с рубинового цвета стеклами в глазницах.

Мастер уже достаточно освоился в ситуации:

— "Позвольте узнать, следует ли мне именовать Вас Бегемотом? Или Вы предпочитаете иное имя?"

Кот зажмурил один глаз, потянулся, невероятно изогнувшись лохматой своей спиной выше спинки кресла, и с видимым сожалением произнес: — — — "Чего уж, зовите так — привык я уже к этому прозвищу... А газетку-то поднимите — вон под ногами скомкалась. Любопытная газетка, скажу Вам, и полезная. В смысле понимания этой страны..."

Автобус катился по ночной Москве, пассажиров почти не было. Мастеру уже наскучили какие-то обесцвеченные серые дома, и он занялся наконец газетой.

> Вчера состоялся совместный митинг Демократического союза, Союза анархистов, Российского народного фронта, "Памяти" и др., посвященный памяти жертв красного террора. Митингующие попытались прорваться на Красную площадь, но были остановлены силами охраны правопорядка...<

> 14-го августа на встрече с общественностью Уфы Б.Н. Ельцин заявил: "Возьмите ту долю власти, которую сами сможете проглотить. И мы согласимся с этой долей, с этим решением"<

> Состоялся Координационный Совет Конфедерации Труда, на котором Григорий Явлинский выступил с презентацией программы "500 дней"<

"Неужели страна все-таки изменилась, как же долго мы исправляем свои ошибки... — Мастер внимательно просматривал даже рекламные сообщения, впитывая аромат новой эпохи.

— "А зря Вы, Мастер, так уж обольщаетесь на этот счет... — кот скептически ухмыльнулся, — повнимательнее читайте между строк. Вам и раньше это хорошо удавалось, а уж теперь и вовсе — как в кино"

Мастер поначалу не обратил внимания на кошачью реплику, но на четвертой странице заметил за собой странную особенность: при чтении текст как бы немного расплывался, и за ним проступали смутные движущиеся образы — тени. Сосредоточившись уже на этих образах, Мастер начал распознавать картины — предсказания, тени грядущего...

...Самодовольный пьяный шут, кривляясь, пытается управлять страной...

Вначале Казань, а потом Уфа объявляют о своём суверенитете, создают собственные вооруженные силы — так сказать "силы защиты демократии"...

Возникает Республика Сибирь, и вот уже молодые российские парни с обеих сторон со злобой разглядывают друг друга через танковые прицелы...

И никто не виноват, и все хотели как лучше...

Что же это за несчастливый народ такой?!

Или проклят он?.. Неужели на роду ему написано: либо в рабство себя загонять, либо убивать себя во имя призрачной внешней свободы... Вырвавшись из одного рабства, тут же с каким-то самоубийственным упоением загнать себя в новое?.. С мазохистским восторгом лечь под новых бездарных правителей, отдать все богатства своей страны кучке паучков в банке и сдохнуть в наркотическом бреду?..

А затем пошли совсем уже апокалипсические картины: планета обидевшись на человеческую глупость, поднялась на дыбы во всей своей страшной красоте. Смерчи, наводнения, оползни, землетрясения, гигантские волны, новые неведомые болезни — и негде укрыться беззащитному человеку с близкими его...

Совершенно четко вспомнилась Мастеру фраза Воланда: "Да и мне любопытен результат задуманного Им эксперимента: вначале дать людям новое свойство, а затем оценить результат. Мир изменился, но человек остался прежним. И напряжение разбаланса растет"

Что же еще должно произойти с человеком, чтобы изменился он сам?!

И что же нужно дать ему, чтобы стал он добрее и мудрее?!

— "Очнитесь, Мастер, свою остановку проспите...— явная ирония в голосе Бегемота вытряхнула Мастера из мира-призрака. — А куда мы, кстати, направляемся?"

Только тут Мастер осознал безжалостную истину: и ехать и идти ему в этой Москве совершенно некуда, и не к кому. Здесь не было у него дома, не было родных или знакомых, у которых он мог бы остановиться...

Никто не ждал его, и никому он не был здесь нужен...

— "Вот уж чего, а рыданий о своей тяжкой доле и неприкаянной душе я от Вас не ожидал..." — кот нарочито широко раскрытыми глазами обозрел Мастера с головы до ног.

— "Да и не Вы один в такой ситуации. Пойдемте, познакомлю Вас с любопытной компанией. Там рады будут интересному собеседнику..."

И Бегемот прытко выскочил в начавшие открываться двери. Мастер, не имея лучших вариантов, последовал за ним.

Они оказались в каком-то неосвещенном переулке перед полузавалившимся забором. Кот с уверенностью аборигена прошел десяток шагов вдоль забора, откинул в сторону доску и нырнул в еще большую тьму какого-то двора. Выставив руки и нащупывая ногами дорогу, Мастер старался не отставать...

Через четверть часа оба уже сидели на разодранном пружинном матрасе перед самодельной печкой из толстой стальной трубы. На огне позвякивал крышкой побитый эмалированный чайник. В рассеянном красноватом свете от углей в печке можно было различить отдельные детали старой тридцатых годов постройки квартиры, комод в углу, несколько кресел вокруг подобия стола из дверцы стоявшего поодаль гардероба. И три колоритных фигуры в креслах...

После краткого знакомства и ужина из печеной картошки и плавленых сырков, запитого горячим и душистым чаем на невесть откуда взявшихся листьях смородины и малины, местные жители собрались в углу около старенького, но вполне работоспособного телевизора с претенциозным названием "Рекорд". Как наскоро объяснил Бегемот, хотя дом и планировался под снос, и жители были отселены уже более года назад, но электричество и воду никто отключить не подумал.

Мастер с Бегемотом переместились на кухню, где окно было забито листом фанеры и можно было зажечь сорокаваттную лампочку, не боясь привлечь внимание служб охраны порядка. Менторский тон кота давно уже задевал Мастера, и наступил момент выяснить, наконец, отношения.

— "Послушайте, Бегемот, я вполне осознаю свою неподготовленность к назначенной мне роли. Но, уж поверьте мне, смогу кое в чем разобраться и сам — без Ваших постоянных поучений и подначек. Более того, я все чаще воспринимаю Ваши слова как совершенно лишние сентенции, что мешает сосредоточиться на их смысловом содержании. Выбранный Вами стиль, Бегемот, стиль противоречия, противодействия, стиль насмешки, абсолютно не нужен и вреден для общения"

— "Не скажите, сударь мой, всякому существу нужен некто противостоящий, противоречащий, противодействующий — чтобы оставаться в форме, чтобы не разлениться и не помереть со скуки. Петуху — лисица, зайцу — волк, ну и так далее..."

— "А человеку — кто? Ведь не дано нам услышать другого, хотя бы прислушаться — и то не способны..."

— "Так — ить, человеку на то совесть дадена. Понимать должны.

Но к Вам сие не относится: мы с Вами теперь — одного поля ягоды. Вам, Мастер, теперь, чтобы оставаться человеком, куда как серьезные усилия потребуются. Пока человек собой остается, ему и невдомек, какое это великое право — быть человеком. Что имеем — не храним, потерявши — плачем...Вам теперь многое дано, отличное от обычных людей. Вот и постарайтесь сами себе доказать, остались Вы человеком, или как...Человек ли Вы, и насколько — человек?..

А пока терпите меня: буду Вашим генеральным противоречащим — все лучше, чем вовсе ничего. И оплаты мне за это тяжкое занятие никакой не надо, разве что в блюдечко сметанки вечерком плюхнете, мне и достаточно"

Кот довольно зажмурился, длиннющие его усы поднялись выше острых ушей, а щеки раздались в стороны, отчего вся физиономия странно напомнила карточный знак треф...

— "Ну, хорошо. Пусть так...— после долгого молчания Мастер все же решил продолжить разговор: в сущности, Бегемот оставался единственным связующим звеном с тем прошлым, безвозвратно ушедшим миром, который составлял значительную часть души прежнего Мастера — миром, ранее так ненавидимым им и уже прощенным.

— "Зря Вы так... Мне уж поблазнилось, что Мастер на пути к пониманию...

Ан, нет — возись с ним теперь как с ребенком несмышленым — зеленый глаз кота насмешливо сверкал сквозь стекло неизвестно откуда взявшегося пенсне, — Нет для Вас ничего "безвозвратно ушедшего", желаете в свою конуру, где догорает и никак не может сгореть Ваш роман, — будьте любезны".