Как тебя звать?

Солнечное воскресное утро. Дорога идет немного в гору и приходится все время крутить педали, но нас не пугают трудности. Всю неделю мы просидели в лаборатории, надо же когда-то и ногами поработать. Мы радуемся погожему дню и любуемся видами Оденского леса. Мы едем к замку, который в ясную погоду можно разглядеть с крыши общежития. Он висит где-то над горизонтом, сливаясь с утренней дымкой. Гора, где он стоит, пока кажется небольшим пригорочком.

Проехав немного по шоссе, мы сворачиваем на проселочную дорогу: нам надоел шум машин, которые нас постоянно обгоняют, и нам не хочется ехать гуськом, это мешает разговаривать — мы хотим тишины и спокойного общения. Мы едем вдоль полей и пастбищ, проезжаем мимо хуторов и маленьких деревенек. "Хорошо в краю родном..."

Действительно, все как у нас дома. Птицы попискивают с чахлых березок, мы подскакиваем на кочках и объезжаем коровьи лепешки. Их, как выясняется, на гессенской земле не меньше, чем где-нибудь под Питером.

Замок виден все лучше. Он не только растет в размерах, он поднимается все выше над горизонтом. Гора стеной встает перед нами. Мы делаем последнюю в пути остановку. Неужели мы добрались! Да нет, еще впереди самое трудное. Гора высокая и крутая. Оранжевая тропинка, извиваясь, тянется наверх, исчезая за первыми домами деревни, неизвестно как держащейся на склоне. Выше деревни только сам замок. При взгляде снизу вверх он кажется особенно фундаментальным, даже немного зловещим.

В деревне, у первого дома, мы останавливаемся. "Послушай, — говорит мой друг, — мы ведь приехали туда, где еще не ступала нога русского!"

Так не бывает. Русские есть везде. Где бы мы ни бывали: в супермаркетах и на вокзалах, на улицах Дармштадта и в садах Берлина, На Елисейских полях и в деревнях Гессена, русская речь слышалась отовсюду. За границей русские расслабляются, думая, что их никто не понимает, и матерятся так, как в России никогда не стали бы. Русская речь здесь звучит не как в России, гораздо резче и грубее, даже по сравнению с немецкой. Воздух западных городов пронизан матом.

Надо узнать, как называется деревня и замок над ней.

Мы идем к дому. На крыльце стоит старик, он радостно улыбается нам, машет рукой и кричит:

"Девушка, милая,

Как тебя звать?

Какая ты красивая!

Еб твою мать!"

Подходим к дедушке и пытаемся его расспросить. Но он не слушает, продолжает махать руками, быстро бормочет на странной смеси русского, украинского, немецкого и польского языков. Он родом с западной Украины. Там прошло его детство, потом пришли русские, потом немцы. Потом они отступали. Так он оказался здесь, в деревеньке Геринг, рядом с замком, который, как и гора, называется Отцберг. Он сам построил этот дом, прожил в нем полвека, работал сапожником, научился говорить по-немецки. Он никогда больше не был в родной деревне. Все, что осталось от родины — эта странная песенка. Еще он пытается спеть "Катюшу", но не может вспомнить слова. Приглашает нас к себе в дом, но мы хотим идти дальше.

На краю деревни мы привязываем наши велосипеды к церковной ограде, проходим через маленький лесок и оказываемся перед замком.

Высокие серые стены за березами выглядят такими же неприступными, как сотни лет назад, когда их, возможно, действительно осаждали враги. Замок мрачен, негостеприимен и старомоден. Впрочем, мы подошли к нему не с той стороны.

Если его обойти, он оказывается совершенно другим. Асфальтовая дорога, киоски с сувенирами, строительный вагончик и чудесный вид. Все для туристов. Ворота недавно отремонтированы, красочные плакаты и таблички. Во дворе замка толчется народ. Нет, замок совсем не воинственный. В нем работает музей и две пивные, можно подняться на сторожевую башню и осмотреть оттуда окрестности.

Мы подходим к башне. При входе сидит мерзкого вида чучело, изображающее нищего. Настоящего нищего для колорита не нашлось. Поднимаемся наверх. Вся окрестность как на ладони. Наша общага отсюда кажется кусочком лего. А ведь, когда мы стояли на ее крыше, казалось, что это очень высоко. Двенадцать этажей как-никак.

Когда-то на этой башне стояли стражники и высматривали вдали врагов. А враги, наверное, как мы шли со стороны Дармштадта. Теперь здесь фотографируются туристы. Все-таки жизнь меняется только в лучшую сторону. Мы тоже фотографируемся на память на фоне Гессена.

В небольшом музее мы узнаем много интересного о жизни прежних хозяев замка и местных крестьян.

После этого мы, естественно, идем в пивную. И сразу выдаем себя с головой. Никак не привыкнуть, что надо спокойно сидеть за столиком и ждать официанта. Идти к стойке, протягивая деньги — это по-русски.

И вот мы уже сидим за столиком и пьем пиво. Это не бутылочное пиво, которое ни чем не лучше "Балтики". Оно только что тут же сварено, охлаждено, пьется легко и приятно. Такое пиво можно пить долго-долго, заказывать кружку за кружкой, пока не свалишься под стол. Если, конечно, денег хватит.

К нам за столик подсаживается семейная пара. Знакомимся. Они спрашивают, откуда мы, как мы тут оказались, нравится ли нам здесь, не скучаем ли мы по родине.

Конечно, нам здесь нравится. Здесь хорошие люди, прекрасное пиво, старинные замки. Здесь другая жизнь, которая может не нравиться, но которую обязательно стоит узнать. Здесь странный, грубоватый, но стройный язык, которым хорошо писать военные уставы, философские труды и стихи. Я успел полюбить эту страну: размеренную жизнь деревень и безбашенство больших городов, суету делового города и тишину старинных храмов, красные черепичные крыши и блестящие на солнце небоскребы. И, конечно, я люблю сидеть в аэропорту и курить, с волнением ожидая, когда объявят посадку на рейс в Петербург. Кто не уезжал из России, тот туда не возвращался, он не знает, что это такое: после долгой поездки в Германию подняться на борт российского самолета и впервые за несколько месяцев поздороваться по-русски с русской стюардессой, сесть в кресло и слушать, как из динамиков доносится "Я родилась в Сибири". А впереди Пулково-2, такое маленькое после франкфуртского аэропорта. Еще там разбитые дороги, дребезжащие автобусы, и все люди поголовно говорят по-русски. За что я люблю Россию? Просто за то, что она Родина, за то, что она есть, за то, что она именно такая. Как в Германии не хватает России! А в России мне не хватает Германии. И, нарадовавшись встрече с друзьями, наговорившись вдоволь на родном языке, я снова буду видеть во сне, как самолет, пробежав по взлетной полосе, мягко оторвется от земли и, оставив за правым крылом дворцы Петергофа, полетит вслед за солнцем в ту сказочную страну, где домики под красными крышами и на каждой горе стоит замок.

Мы прощаемся с новыми знакомыми, они хотят заплатить за нас. Они не знают, что русские всегда платят вперед.

Мы возвращаемся к велосипедам и едем вниз через деревню Геринг. Велосипеды разгоняются быстро, на выезде из деревни становится по-настоящему страшно.

У последнего дома стоит старый бендеровец. "Девушка, милая, как тебя звать?" — доносится до нас. Старик машет нам рукой. Другой рукой он, кажется, смахивает слезу. Я не могу ему помахать: велосипед несется слишком быстро, я вцепился в руль и думаю только о том, чтобы не упасть. "Какая ты красивая, еб твою мать!" — слышится откуда-то сзади. Мы не оборачиваемся.

Эти старые, еле живые велосипеды нас не подвели. А то мы бы костей не собрали. Выезжаем на дорогу и еще с минуту продолжаем ехать по инерции. А потом снова крутим педали. Вечереет. Ехать еще далеко, но мы уже знаем дорогу, она идет под гору, и ехать легче.