Геутанэ. Глава 7

ЛАНТ

Я жил в какой-то жаркой, багровой мгле.

Она то отступала, то смыкалась где-то над головой, и я тонул — было душно и трудно дышать...

Это было даже хуже, чем боль — потому что я порою уже не помнил, кто я и где... Помнил только, что беда — и я не могу выбраться. И не было в этом вязком, горячем мареве Кэса. Только я один. А еще я помнил, что должен найти Рэни — а его всё не было...

Потом я выплывал — и это было трудно... вылезать на берег... цепляясь из последних сил, ломая ногти и пальцы, медленно продвигаться наверх... Задыхаясь и кашляя, оскальзываясь, хватаясь за какие-то корни, которые оставались в ладони и почему-то жгли ее...

А сектантов я почти не видел в лихорадочном своем, полубредовом состоянии. Хоть это было хорошо. Быть может, дело в том, что я всё-таки отомстил?

Пускай слишком поздно, но я всё же убил того жреца, что был виноват в смерти Габи. Я узнал его! И его мерзкая, жирная, перекошенная физиономия — он успел понять, что умирает! — была тем, что помогало мне держаться, там, на пыточном этом камне. Я тогда надеялся, что с Рэни всё в порядке. Сектанты обмолвились, что спутник мой исчез...

Я открывал глаза и видел в тумане всё ту же комнату Кэса. Пил воду... и даже не успевал ничего спросить — опять проваливался куда-то.

"Жарко..." — хотелось сказать мне. — "Больно..."

Но что толку жаловаться? У Кэса и так скорбное лицо, словно он меня уже хоронит, и слезы на глазах. А вот о Рэни я должен спросить, никто не поможет ему, кроме Кэса!

Райан... продавший себя в рабство, чтобы меня спасти... Неужели ты ослеп, опять, как в Таурге? Почему же Кэс сказал, что ты стал бесполезен?!

Почему я, как глупый мальчишка, кинулся очертя голову в усадьбу — и чуть не погубил нас обоих?! Ведь это моя вина. Полностью. И что означает "бесполезен"? Отпустят ли его — или будут мучить даже и слепого?!

Только бы выкупить... договориться... за любые деньги!

Мне было жаль Кэса. Я никогда его таким не видел — потерянного и постаревшего, с дергающейся щекой. Но Райану сейчас хуже. И его надо выручать. Кэс меня простит...

И вот наконец! "Привели оборванца, который вас искал..."

— Где они?! Я сейчас спущусь!

Кэс даже вздрогнул. Он не хотел видеть Рэни. Он его ненавидел... А я так мечтал, что они станут друзьями!

— Скворчонок... Я сейчас вернусь... Я всё сделаю!

Что ты сделаешь, Кэс? Выгонишь его? А вдруг и вправду?!

— Пожалуйста... будь к нему добр, прошу тебя! — крикнул я вслед Кэсу. Ну как — крикнул... Не получается у меня кричать, нету ни сил, ни голоса... Кэс, пойми, Рэни не виноват... ну поверь же мне...

И вот он вошел. Шатаясь, неуверенными шагами, как слепой... слепой?!

— Лант, — прошелестел он.

— Рэни! Ты... ты видишь меня? — воскликнул я почти умоляюще.

Только не слепота... ну пожалуйста...

— Да.

Тихое и неживое слово, и голос словно чужой... Что они сделали с тобой, Рэни?! неужели... а если они издевались над тобой? Ведь ты один, а их много... и защитить тебя было некому...

— Подойди же ко мне, Рэни... ты не ранен? Ты вправду... хорошо видишь? — спросил я.

Захотелось сжать кулаки... и не могу. Сломаны руки, и пальцы тоже... одна боль только. Я даже дернулся, но в голове странным образом просветлело. Только от этого стало еще гаже. У меня не хватило духу спросить "что с тобой сделали Ночные", да это и было бы слишком жестоко!

— Да, — шепотом повторил он и шагнул было вперед, но тут же замер, неловко и испуганно. — Лант... ты... Как ты?

— Я... ничего... живой... выздоравливаю. Рэни, скажи, Ночные... они тебя отпустили? Надолго?

— Не знаю... — сипло ответил он и, качнувшись, сделал два неуклюжих шага назад. После чего, прислонившись к стене, выдохнул:

— Не помню...

Я застонал от бессилия и чувства вины. Почему Рэни не подходит ко мне? Как будто считает себя... оскверненным? Неужели он не понимает, что я приму его — любым?!

— Кэс! — позвал я. Он ведь тут, где-то рядом, мой Одуванчик.

— Я здесь, Лант! — Кэс дернулся ко мне, со страхом вглядываясь в мое лицо — мой стон его явно напугал. — Тебе хуже?! Я сейчас... уведу его и...

А Райан, ничего больше не сказав, опустился на пол, словно ноги его уже не держали, и медленно завалился на бок, так и застыв с закрытыми глазами.

— Кэс, что с ним?! Посмотри, он не ранен? — умоляюще воскликнул я.

Ну почему я не могу сам помочь Рэни! Боги, за что...

— Лант, — Одуванчик чуть отодвинулся, ловя мой взгляд. — Сначала ты мне скажи — как ты сам? Тебе сделалось хуже? После того, как он вошел?

— Нет! Почему мне должно стать хуже?! Я просто... это же я виноват в том, что с ним произошло...

— Правда? — зеленые глаза наследника Барсов гневно сузились. — Так это ты его мучил, вместо того, чтобы спасать? Это у тебя прибавилось несколько лет его жизни?

Он резко выпрямился и демонстративно отвернулся от лежавшего неподвижно озуа.

— Ты не можешь быть виноват перед ним, Лант! Ни в чем! Даже если вдруг что-то и было... какое-нибудь недоразумение... то, что он с тобой сделал, перекрыло твою гипотетическую вину с лихвой!

— Кэс...

Я вдруг почувствовал себя бесконечно, запредельно усталым. Раньше я не понимал, как это — когда не хочется жить. Или когда всё равно, умрешь или нет. А сейчас, кажется, понял...

Грудь жгло, как будто на меня вылили кипяток. Болели руки и ноги. Болело всё. А еще — стало стыдно.

Я хотел помочь Рэни, хотел, чтобы мы странствовали вместе... А сейчас — кто поможет ему, кроме меня?!

— Послушай меня, Одуванчик, — сказал я медленно, стараясь, чтобы тихий мой голос звучал отчетливо. — То, что он делал... он не понимал, что делает. И слава богам! Потому что... иначе бы он отказался... Он не хотел, я заставил его... И посмотри уже, что с ним!

Кэс зарычал, но вынужденно подчинился. Присел на корточки, презрительно фыркнул:

— Похоже на обморок... глубокий. Серьезных ран нет, ожогов тоже — просто сажей перепачкался. Надо сказать, чтобы его помыли... Я же правильно понимаю, ты хочешь, чтобы он остался в моем доме, да?

— Да. Я прошу тебя... очень прошу. Но ты скажи мне, что с Ночными? Они отпустили его? Или...

— Во всяком случае, отдали без разговоров, — Кэс брезгливо скривился. — Правда, Скерол сказал, что Сделка у него на десять лет...

— Он продал себя в рабство. На десять лет. Чтобы меня спасти...

Говорить было трудно, но я был должен объяснить Кэсу, должен!

— Вот и пусть отрабатывает! — в сердцах буркнул Одуванчик. — Я бы вообще предпочел, забыть о нем. И чтобы ты тоже выбросил из головы этого... палача. Но... ради тебя я выделю ему спальню. Чтобы ты не переживал. Надеюсь, он потом сам уйдет — когда поймет, что больше ничего от тебя не получит.

— Он и не собирался ничего получать! Ну как ты не понимаешь...

— Да все я понимаю! И удивляюсь тебе — как ты-то можешь быть таким наивным?! Или он заколдовал тебя просто? Поэтому ты его так защищаешь?! Кстати, — Кэс вдруг задумался, — надо бы спросить Нодду, нет ли и впрямь на тебе чего-нибудь... лишнего из магии. И зловредного.

— Спроси... И он тебе скажет, что магии в Рэни нет... Его Сила противоположна магии...

Я почему-то задохнулся и замолчал, переводя дух. Кэс открыл было рот, но я продолжал:

— Он умеет только лечить и искать... И эмпатия — совсем немного... Он спас меня — после поединка, меня тяжело ранили...

— Видел я, как он умеет лечить! Палач! — фыркнул Кэс, поднимая неподвижного Райана, но тут же обернулся ко мне, — Лант, ты... Скерол ведь тоже обмолвился, что этот... что он — лекарь... Это правда? Он может лечить?

— Кэс... Ты меня не слушаешь — или не веришь? Райан. Спас мне жизнь. Я бы умер. Было две раны, тяжелых... Легкое и еще... печень, наверное... Он вытащил меня — и перенапрягся. Ослеп...

Кэс помолчал, потом вздохнул:

— Тебе я верю, Лант. Но... мне все равно не хочется, чтобы он был... тут. Даже если лечил... ну, пусть живет. Где-нибудь, чтобы не рядом с тобой... Я даже готов дать ему денег, лишь бы он оставил тебя в покое.

— Денег... Неужели ты думаешь, что он возьмет?!

Я несколько раз вдохнул и выдохнул. Грудь горела. Горло тоже... как будто опять ссохлось. Но я должен был договорить...

— Рэни... он не знал, ЧТО делает... И про медальоны — не знал... Я ему показал, потребовал, чтобы он взял в руку... Я... не думал, что выживу, Кэс! Я хотел, чтобы он жил... хоть немного дольше... а не каких-то тридцать пять лет. Скажи... я не понял... Ночные... отпустили его? Или потребовали вернуть потом? Что они сделали с ним, Кэс?

— Да я не знаю, не спрашивал. Я спросил, где он и что он, они сказали — принесут. Вот и... принесли. Про вернуть речи не шло. Может, что и отпустили — Скерол сказал, что он спятил и теперь бесполезен. Если тебя это так волнует, я потом уточню.

— Сказали, что спятил?! Бесполезен... Постой, Кэс, почему — принесли?! Они так его... избили, что он не мог идти?!

Я зажмурился и закусил губы. Выходит, мне было лучше? У меня была только боль... Надо мной не издевались, не насиловали... только пытали...

— Да никто его не бил! — досадливо отозвался Одуванчик. — Разве что я его отшвырнул от тебя, еще там, в усадьбе. Парни сказали, что они его таким оттуда и забрали. Спятившим. Физически он вообще не пострадал — во всяком случае, я не вижу у него серьезных повреждений. Синяки только, да на бедре еще царапина какая-то... Полагаю, что нести его пришлось, потому что сам он ходит очень... медленно. Я это наблюдал сейчас в доме.

— То есть они его забрали из усадьбы? Райан не у них был всё это время? — спросил я, почти с мольбой вглядываясь в Кэса, державшего Рэни на руках.

— Ну... это же они там... порядок наводили, — пожал плечами он. — Навели и забрали... Я не знаю, Лант. Меньше всего меня заботит, как, где и с кем этот палач проводит свой досуг.

И, явно устав держать на весу худощавого, но все ж таки вполне телесного озуа, вышел из комнаты, бурча что-то про подходящую комнату и корыто с водой.

Я отвернулся к стене и закрыл глаза.

Никогда мы еще с Кэсом не спорили так непримиримо. Это само по себе было... почти больно. На кого же мне еще было опереться, как не на Одуванчика?! А сейчас... когда он говорил про Рэни... он был почти чужим. Злым. Отстраненным...

И это слово "палач"! Ведь Рэни не виноват, он не хотел и не понимал того, что делал... А что, если Кэс ему сказал... и так же назвал палачом?

А ведь он, должно быть, так и сделал!

Бедный Рэни... бедный мой друг... Такой сострадательный, такой добрый и наивный... Боги-Покровители, как же тебе было больно и страшно... ты же, должно быть, возненавидел сам себя!

Я-то надеялся, что ты ничего не поймешь... а потом уже некому будет тебе сказать. Хотя... я всё равно виноват — я всё-таки в первую очередь думал о том, чтобы всё получилось — и почти не думал о том, как это воспримешь ты сам!

Я насильно заставил тебя принять мой дар... и даже не знаю, получилось ли у нас с тобой... а теперь Кэс ненавидит тебя, ну что бы ему появиться там, в усадьбе, на несколько минут позже!

Это было даже больнее, чем сломанные кости — и я стонал, надеясь только, что Кэс вышел и ничего не слышит... Я пытался представить себе, что на месте Рэни чувствовал бы я сам, — и у меня не получалось. Не получалось ничего, кроме страха и отвращения!

А ведь я заставил его... Думая, что делаю доброе дело... а вместо этого сделал его несчастным. Не из-за этого ли он стал таким, что даже Ночные сказали, что он спятил?!

Нельзя делать добро насильно. Нельзя... А я нарушил это правило.

Наконец вернулся Кэс. И не просто вернулся, а с цветами! Правда, хмурое его, усталое лицо в сильнейшей степени не соответствовало яркому, красивому букету, который он принес в мою комнату.

— Как хорошо, — постарался улыбнуться я. — Спасибо...

Кэс поставил вазу, постоял молча и неуверенно спросил:

— Лант, есть будешь? Я могу тебя покормить, пока у тебя руки... не восстановились...

— Дай попить, пожалуйста, — глухо сказал я.

— Конечно.

Даже головой ворочать было тошно. Боль, дурнота... но самое главное, пожалуй, всё-таки чувство вины и беспомощности. Главное, мне трудно было осуждать Кэса — я и его понимал! И мне ли было не знать, как ко мне относится Кэс!

До встречи с Райаном он был моим единственным близким другом... А теперь, так просто и естественно, рядом с ним встал Райан.

"Да будет жизнь моя тебе лишь в радость..."

Принесенная им клятва была мне, кажется, еще дороже оттого, что произошло это, когда озуа был в обмороке. Он ХОТЕЛ этого. И стеснялся — боялся, что не нужен мне...

Кэс осторожно и довольно ловко напоил меня разбавленным галяловым морсом.

— Может, все-таки поешь? Если тебе неприятно мое присутствие, есть сиделка — у нее еще и лучше выйдет, она умеет. Будешь?

— Хорошо... Давай... чего-нибудь немножко... не надо никакой сиделки.

Мне надо с ним поговорить! Надо... Кажется, стало легче после питья.

Одуванчик снова вышел. Вернувшись, он зазвенел посудой, негромко брякнул ложкой и присел рядом со мной на табуретку, предварительно приподняв мне голову дополнительной подушкой. От миски в его руках вкусно пахло мясом и чесноком.

— Мягкая каша с протертым фаршем, — пояснил он. — Жевать легко, и вообще... Сколько съешь, столько и хорошо.

И поднес ложку к моим губам.

Я старательно глотал кашу.

— Немножко...

Вот большими порциями я есть точно не могу! Мне бы маленькие осилить...

После нескольких ложек я всё-таки решился. Тем более веки становились всё более тяжелыми, и я боялся, что опять уплыву далеко... И не поговорю с Кэсом.

— Одуванчик, послушай меня... прошу.

— Я слушаю, — ровно отозвался Кэс.

— Кэс, ты считаешь, кажется... что Райан сам хотел получить от меня жизнь... Да? Ты говорил ему? И палачом его называл?

Кэс возмущенно посопел, но со вздохом кивнул:

— Да. И считаю, что это было адекватное и корректное высказывание. Если бы ты видел то же, что и я, ты бы еще и не так высказался. Сам вот представь, что я вот эдак там лежу... привязанный...

— Я могу тебя понять, — вздохнул я. — А теперь всё-таки послушай меня и постарайся представить... пожалуйста...

Кэс хрипло выдохнул — хорошо хоть, что молча.

— Когда я увидел Рэни, я подумал... что всё то... все часы, что я там провел... они пропадут зря... если я не передам ему жизнь, хотя бы немного! Понимаешь, я же всё это время держался... Если очень захотеть... то можно сопротивляться сектантам. И ничего не отдать им!

— Здорово, — кивнул он. — Нет, правда. Этим можно гордиться, Лант. Хотя, наверное, люди бы не смогли... они не столь выносливы.

— Наверное, не смогли бы, — тихо ответил я не сразу, потому что вспомнил бедную Габи. — Потому что было...

Нет, лучше не вспоминать! Я ведь и вправду не думал, что выживу... одного хотелось — чтобы скорее.

— Было — и прошло, — торопливо и с нажимом сказал Кэс. — Не надо вспоминать этот кошмар, Лант. Знаю, что так быстро оно не забудется, но все равно. Не нужно лишний раз...