Как тебя зовут?

— Лилиан. Я понимаю, насколько вам неприятен Джериссон, но у меня есть личная просьба. Верните его сюда. Я хочу на него взглянуть.

— Ваше Величество, но вам достаточно приказать — и он хоть с полком, хоть без полка...

— Не могу. Могу... разрешить вернуться.... но вот что он мне на такое разрешение ответил...

С трудом, как и почти всегда теперь, Эдоард Восьмой взял со столика возле кровати лист бумаги и передал его Лиле.

"Ваше Королевское, Защитник и Меч, Опора Правосудия...."

— Что такое "Сияющая Диадема Тризны Альдоная"?!

— А-а-а!! Кх-кх-кх....

Король откашлялся, немного отдышался, и продолжил.

Я этот титул официально один раз в жизни про себя слыхал, второй раз не услышу — на похоронах только скажут. Читайте дальше, графиня, там много интересного.

Лилиан продиралась через вычурные обороты придворного стиля минут пять. Джерисон издевался — он принижал себя и свой полк — одновременно рассказывая, что постоянно одерживает победы и напоминал об отправленных в казну трофеях на серьезные суммы. Он плакался о недостатке королевского внимания — и одновременно хвастался самостоятельностью. Все это он щедро разбавлял настолько верноподданическими оборотами, что Лиля их и понимала-то с третьего прочтения. Заканчивался этот придворно-бюрократический шедевр фразой "И одна лишь вольность — "в бою — до конца" — дворянину присуща до смерти".

— Даже в стихах?

— Это не стихи. Это цитата из хартии Вольностей Королевских дворян — неужели не читали?.. Впрочем, вы же не военный. Смысл ее в том, что дворянин в самостоятельном бою только сам и решает — заканчивать его или нет. Граничные войска — всегда в бою, так уж повелось. Да это... и... правда бой.

Король снова задыхался.

— А если вам надо его отозвать?

— Могу разрешить. Практически всегда из таких мест бегут впереди гонца — но Джерисон уперся. А это его личный полк, я не могу его даже.... снять с.... командования.... Могу прибыть лично — и тогда он, как мой прямой вассал.... перейдет под мою команду — и я уже буду решать кто и где стоит. Лилиан. Пожалуйста. Попытайтесь — это личная просьба.

Одышка, одышка, одышка — и кровавый платок. Лиле хотелось выть и плакать от бессилия. Она просто не успела.

— Ваше Величество будет строжайше соблюдать режим. СТРОЖАЙШЕ. Максимум по часу работы в день. Максимум.

Его Величество только прикрыл глаза. Туберкулез. Чахотка. Бугорчатка. Золотуха. Кровавый кашель — много названий и обличий есть у страшных болезней.

Надо сказать, что путешествие оказалось не таким тяжелым, как ждала Лиля. Несмотря на репутацию плохого отрезка пути, Бейтари оказалась в начале лета очень приятным местом — жара в лесах переносилась легко, путь был неплохо почищен, по дороге было довольно много постоялых дворов — и больших, и поменьше, и новых, и недавно подремонтированных. Сел как таковых встречалось не так много, но были и они.

— Мама, а почему на дереве в кольце наш герб?

Лилиан подъехала поближе.

На дереве была довольно грубо вырезана правая рука с кольцом на среднем пальце, а в кольце действительно был герб Иртонов. Таких привычек в Ативерне не было.

— Не знаю, дочка.

Постоялый двор попался незадолго до заката, как раз когда Эрик стал присматривать место для ночлега. На этот раз Лиля обратила внимание на такой же знак на столбе ворот. Не в пример более аккуратно вырезанный.

— Хозяин! А что за знак у тебя на столбе?

— Знак длани королевской, графа Иртона, благородная госпожа. Как мы вот открылись — так сразу и вырезали, чтоб, значит, видно было.

— Это вы ему платите, что-ли?

— Зачем платим?.. Неможно платить, господин граф недовольны будут. Кормим разъезды, значит, а капитан нам, значит, по терикам денежку... Вот, господин граф тут давеча, говорят, хотел чтобы, значит — из налогов вычитали, ждем.

— Терик — это что? Не слыхала про такое.

— А вот, добрая госпожа. Терик.

Териком оказалась небольшая резная, конечно, палочка — твердой, розовато-желтой можжевеловой древесины. Явно много походившая по рукам.

-А почему терик?

— Так вот, потереть же надо, а то грязно. — хозяин потер палочку о рукав, и показал выжженый знак королевского герба.

Они ехали три дня и за это время Лиля серьезно задумалась. Во-первых, оказалось что это очень оживленный тракт, на котором они даже встретили караван дома Мариэль. Во-вторых, оказалось что имя "графиня Иртон" тут приводит всех в состояние бешеной деятельности. Для них сразу находились вода, корма, ночлег, проводники и подробные рассказы. Люди боялись, но боялись не физического наказания, а... невнимания или неудовольствия графа. Их подобострастно просили передать графу, что они завсегда, что все уплачено, что рады, что вот из налогов... Им дарили резные ложки и полотенца в деревнях, их встречали поклонами купцы и пытались даже отказаться от денег...

И в третьих, везде говорили — "Длань королевская, его светлость граф Иртон распорядились, сказали, хотели, изволили...". Джесс был везде — и нигде.

— Не надо вам, госпожа и госпожа, туда смотреть...

— Это что за кошмар?!

На сухом дереве посреди поляны были вывешены, как жуткие плоды, люди. Повешенные — с испачкаными портами, вывернутыми шеями, вывалившимися языками... Обклеванные с гневным карканием поднявшимися воронами. Жуткий запах сразу заставил всех ехать быстрее.

Буквально через полчаса они вьехали в крупное село и сразу спросили, что это такое было.

— Ну... — замялся и спрятал глаза староста — господин граф, значит, банду тележников половил и нам их того-этого... отдал. Ну мы их... того-этого... не стали держать, решили что и сами повисят.

Только вот это, того самого — вдруг поднял староста глаза, очевидно решившись на все сразу. — Я, значит, тута за это отвечу, ежели господин граф недовольны будут. Сам, значит, того-этого, за все опчество. Потому как они, значит, тележники эти, как есть душегубы и изуверы, мальдонаины вы... ки, а я значит, им жизнь несогласный оставлять, вот.

В трактире, где они сели обедать было прохладно, пахло свежей древесиной. Чисто выскобленый стол под навесом выходил прямо на двор — чувствовалось, что хозяин понимает своих обычных гостей. Возы-то надо бы... того-этого... приглядывать.

Бойкие конопатые девчушки резво притащили с летней кухни дежурный котел с каким-то вариантом кулеша, раздали его, без особого стеснения поотвечали вирманам и убежали.

Лилиан пришлось некоторое время ждать — хозяин подал сухариков, пива, ягодный отвар и убежал готовить им мясо.

Внезапно из-за поворота раздался цокот копыт и во двор вьехала пятерка военных, с флажками графа Иртона. И тем самым кольцом на пальце офицера. Офицером был молодой подтянутый русый блондин, явно дворянин — но из не богатых. Он спешился, бросил поводья сержанту и сразу пошел к Лилиан.

— Госпожа графиня, второго взвода первой роты командир, барон Делонж. Господин полковник, граф Иртон шлет вам своё глубочайшее почтение и прислал нас в сопровождение.

После этого барон повернулся к Миранде и, отдельно козырнув, сообщил:

— Вашему Сиятельству господин граф велели отдельно кланяться и сообщить сразу, что взвод лесных егерей сержанта "Медведицы" Сапаты согласился.

Лилиан даже не успела спросить, что это за "Медведица", и на что она, собственно, согласилась — Миранда взвыла от восторга. Благовоспитание с Миранды скатывалось в некоторых ситуациях моментально.

Когда Миранда закончила прыгать и голосить, Лиля спросила:

— Мири, а ты мне не объяснишь — о чем это?

— Мам, ну у папы же егеря-разведчики, они же лучшие в Ативерне! А "Медведица" — это ж та самая, которая... Ну, в-общем, мама они меня в лес возьмут, учить! Если ты не возражаешь... Ну можно, ма-а-ам?!

— Мадам позвольте пояснить? — тактично вмешался Делонж. — Вам не о чем беспокоиться. Несмотря на... гм... неоднозначную репутацию взвод мастер-сержанта Сапаты имеет большой опыт подготовки новобранцев, в том числе детей дворян. Вашей дочери ничего не угрожает, а их "лесная" подготовка летом весьма полезна.

— А в чем она заключается?

— Идея в том, мадам, что человек оказавшийся летом в лесу один не должен ни умереть, ни потерять здоровье, ни заблудиться. Весьма познавательно, мадам. Я сам проходил его два года назад, после прибытия в полк господина графа..

Командир поклонился и отошел учитывать "терики" и обменивать их на деньги — судя по всему, он был одним из тех, кому разрешалось это делать. Каждый терик он аккуратно отмечал в своеобразной табличке — похоже, помимо прочего это позволяло контролировать патрули.

Фактически, Аля видела Джеррисона Иртона лично ровно один раз. На том самом торжественном обеде, три с лишним года назад. Причем сидевший на том обеде человек был, похоже, не в самой лучшей форме. Он говорил и двигался как... автомат. Без ошибок, и без каких-либо эмоций. Как ей потом несколько недоуменно сообщила Алисия, она и ждала совершенно другого и вообще увидела нечто странное.

"Как будто кукла. Все прямо как по учебнику. Он вообще ничего от себя не сказал. Странно все это как-то, не урок же хороших манер он отвечал."

Так что вылетевшего из-за поворота всадника Лилиан не узнала. Холеный вороной на рысях буквально стелился над дорогой в лучах утреннего солнца. Его всадник, свободно державший поводья одной рукой, высокий брюнет, с идеально прямой спиной, одетый в отлично сидящий мундир зеленого с золотым цветов, уверенно и спокойно направил коня в их сторону. Вслед за всадником из-за поворота вылетел целый кавалерийский десяток, отлично вооруженный — но с оружием "по походному".

Лилиан уже привстала в седле и собралась приветствовать незнакомого дворянина, когда тот взмахнул рукой в свободном салюте и весело прокричал:

— Ну, новобранец Иртон, как ты приветствуешь своего полковника, а?!

— ПАПКА!!! — завизжала за спиной Лилиан Миранда.

Шаллах, которому она конечно сразу дала шенкеля, буквально прыгнул вперед, навстречу всаднику. Подлетая к нему, Мири, в нарушение всех запретов, прямо с седла прыгнула на шею отцу. Джериссон поймал ее даже не пошатнувшись, только его здоровенный черный конь заплясал на месте, компенсируя импульс и сразу показал аварцу зубы. Подраться им не дали, поводья коня Мири сразу подхватил кто-то из всадников конвоя.

— Вот это уже больше похоже на дело! — смеющийся Джериссон посадил на совесть расцелованную Мири перед собой и шагом подъехал к Лилиан. Сложный жест шляпой с пером был выполнен с безупречным изяществом.

— Мадам графиня, счастлив приветствовать Вас в нашей глуши. Молю удостоить нас счастьем сопроводить Вас в наш лагерь.

Н-да. Разговорчик обещал быть очень непростым. Смеющийся красавец, подхвативший любимую дочь, буквально за 10 шагов превратился в придворного дворянина, приветствующего малознакомую знатную и влиятельную даму. В сторону Мири были направлены радость и любовь. В сторону Лилиан — безупречные манеры.

Воздушно улыбаясь, Лилиан направила аварца за мужем. Что ей бросилось в глаза, среди сопровождавшего их десятка было семь явно не дворян, а крепких, неброско и свободно одетых мужиков средних лет на плотных, невысоких мохнатых лошадках. Которые ненавязчиво, но плотно "повели" и ее, и вирман. А командира и его дочь сопровождал, фактически только ординарец графа и еще один худой капитан, степенно отвечавший на вопросы Миранды.

... не предлагаю Вам вина, сударыня, знаю что практически не употребляете. Но, что касается меня, то, вслед за своими солдатами, я как-то пристрастился к отвару самум-травы. Если не увлекаться, то чашечка отвара вечером бодрит, придает сил — и как ни странно, способствует хорошему сну. Попробуйте!

И льется с тонким журчанием в чашечку зеленовато-желтый отвар с легким, приятным кисловатым запахом. Конечно, гостье дорогой — первой! Конечно — треть чашечки, чтобы во время беседы не раз и не два позаботиться о гостье!

Все было очень... мило. Такая своеобразная уютная берлога-избушка, огромный пень с выскобленной поверхностью в качестве стола, заваленный картами стол — рабочее место командира в углу (накрыт тканью — секретность!), шкуры зверей, застилающие пол, настоящее оружие и доспехи на стенах.

Молодой красавец-командир, раньше — столичный граф, со всем столичным лоском принимающий неожиданно приехавшую знатную гостью.

Не сервиз — но симпатичные чистые (!) чашки лощеной глины с тонкими стенками и гербами — граф Иртон, а на ее чашке — сюрприз! — и баронов Брокленд. Не парадная, но личная посуда, оригинальный напиток и радушный хозяин сам потчует гостью. Не столичная кухарка, но прекрасный повар оказался (чисто случайно, конечно) готов ко всему. Командир ест из одного котла с солдатами, но повар его, как и сам командир, готов к любым трудностям. Командир же и дворецким может быть — для дамы.

Дочь графа и командира приехала к отцу в часть, в полевой лагерь! Есть ли в лагере места, куда она не сможет попасть? Мало таких мест, честно-то говоря одно только. Тут дамам придется отдельное... Капрал! А где у нас третье отделение хозвзвода?!

Лошади и доспехи, тренировочные площадки и дозорные посты — кругом мужики, не видевшие своих детей по году-два. Старые сержанты-инструктора, которым веселая девочка-сорванец как раз годится во внучки. Как не побаловать такого ребенка? Как не показать ей жеребенка, который в первый раз встает на ножки, как не наточить нож и не подарить флягу? Как отказать в новом приеме боя? Как не отдать новобранца как манекен (все равно тебе, олух, учиться падать — пусть ее светлость бросок отработают!!!) Ух, есть где разгуляться, чем заняться! Уж до вечера-то точно.

Одна была только маленькая проблема. Даже не проблема, особенность что-ли... Командир и граф принимал жену — как залетную, шапочно знакомую гостью.Прекрасную, уважаемую гостью.

Ах, как много знала и умела Аля Скороленок! Сколько она могла, как быстро училась... Но не все. А "порядок бьет класс". С трех лет Джесса натаскивали на "светскую коммуникацию". С двенадцати лет — приемы, визиты, гости, балы, дипломатические "мероприятия".

А ее — нет.

Современный человек 21 века владеет примерно 15 типовыми коммуникативными ситуациями. А аристократ средневековья — более чем 50. Сейчас на ней проигрывали ситуацию приема дамы и она ничего не могла ни сказать, ни сделать. Просто не успевала — так плотно вел ее по светской беседе Джесс. Вот уже более часа.

Аля зверела, но была вынуждена улыбаться. Терпения ей не занимать — посмотрим, кто кого.

— Любезный муж мой, льщу себя надеждой, что Вы сопроводите бедную женщину назад в столицу, тем более, что Его Величество уже разрешал Вам вернуться.

С видимым злорадством Джесс буквально одел на лицо маску "сожалеющая любезность"

— О, мадам, дела мои так важны и их так много, что я, несомненно выделю Вам достойное сопровождение, но столица — ах, сейчас это для меня недоступная мечта. Со своей стороны, мадам графиня Иртон, я льщу себя надеждой, что вы позволите неуклюжему байтанскому медведю задать вам мелкий для вас, но очень важный для меня, недостойного, вопрос?..