Последняя девочка Лето

Последняя Девочка Лето.

Красивая женщина сидела на парковой скамейке и читала книгу, и плакала — тоже красиво. Не всхлипывала, не размазывала по лицу тушь — просто с её длинных ресниц скатывались крупные слёзы, падали на страницы и разбивались, разлетаясь мелкими брызгами, как дождевые капли редкого летнего дождя по луже. Что заставило Генку спрятаться за стволом клёна и, вот уже добрых полчаса, украдкой подглядывать за женщиной, он не смог бы объяснить ни себе, ни кому бы то другому, если бы конечно этот другой нашёлся и потребовал у мальчика ответа. Женщину в парке Генка заметил ещё утром, когда они с отцом и матерью, оставив "Рено" на стоянке, шли домой, по привычке срезав дорогу. Увидел он её издали, но как будто кто-то толкнул мальчика изнутри, такое же ощущение, как будто замечаешь в квесте деталь, вроде не важную, но без которой игра не сложится. Стрелялки Генка не любил, а вот от логических квестов мама не могла его за уши оттянуть, жаль что последнее время их уже не делали, что бы найти что-то приличное приходилось уподобляться древним кладоискателям и рыть залежи интернета так, что "пустая порода" летела как из драги, а папа громко жаловался, что канал "лежит" и работать совершенно невозможно.

Вот и в этот раз шестое чувство дало явный сигнал — обрати внимание, но дел дома было невпроворот, завтра никак первое сентября, а значит, как шутила мама, "первый раз в первый класс". Вроде всё уже было давно готово, а иначе кто бы поехал на дачу аж до тридцать первого, но в преддверии такого дня забот всегда хватит — нужно что-то проверить, подшить и переложить, а так же сделать массу других вещей, прекратить которые делать можно только себя заставит, а иначе безвестно сгинешь в этом бесконечном потоке. Поэтому когда папа сказал — баста, часы показывали уже почти пять вечера, в гостиной висела современная стилизация под ходики с циферблатом, и надежды пройти квест почти не оставалось, но Генка всё же упросил родителей отпустить его погулять хоть на полчаса. Вдохнуть последний раз свободы, как пошутил папа. Нельзя сказать, что будущий мученик науки удивился, увидев женщину на прежнем месте, но обрадовался точно — приключения начинаются. Не может быть, что бы женщина просто так сидела в парке целый день и читала книгу. Генка конечно знал, что женщины, пусть даже красивые и небедно одетые, уж это сын ведущего модельера журнала "Максим" разбирался и в семь лет, как-никак на своей шкуре испытал мамины изыски и был дразним всем двором за розовый пиджак с шейным платком, читать умеют. Но целый день в парке, да ещё такой анахронизм, как бумажную книгу — готов поставить плейстейшен против геймбоя, что без тайны здесь не обошлось.

Правда, когда мальчик подобрался ближе и понял, что дело здесь не только в чтении, ему сразу захотелось оказаться подальше отсюда — ну скажите какой мужчина, пусть даже и семилетний, не готов сбежать куда угодно, увидев женские слёзы? Что удержало его на месте сказать трудно, может любопытство, а может неизведанность унылого чувства поражения, которое охватывает мужчину, после применения против него этого извечного оружия, но мальчик остался. Так и стоял, следя как женщина периодически переворачивает мокрые страницы, понимая, где-то в глубине души, что невозможно плакать вот так над десятками страниц книги, что так люди оплакивают только что-то своё. От этого поднявшегося откуда-то изнутри понимания Генки самому захотелось зареветь и убежать, но он не ломанулся сразу от этого, вдруг ставшего страшным в своей тоскливой безысходности места, а сначала отошёл, очень тихо, шагов на пятьдесят, и уже потом задал стрекоча во все лопатки.

Дома мама обратила внимание на странно притихшего после прогулки сына, но списала это на усталость суматошного дня и, сразу после ужина, отправила его спать. Уснул Генка, что удивительно, тотчас, но сны ему снились отвратительные. Не сказать что это были кошмары, но во всех его снах где-то за кадром присутствовал один неизменный персонаж, наиболее емким определение для которого стало бы — Тоска Зелёная. Понимание, что продолжаться так не может, и что-то надо предпринимать пришло, когда ночной мрак за окнами превратился в предутреннюю серость. Генка тихо встал, влез с "левым" админским паролем на домашний сервер, отключил сигнализацию и блокировку дверей, а так же камеры наблюдения, запись с них сдублировал, наложив сверху нормальный хронометраж. Теперь, даже если просмотреть запись, то видна будет пустая лестничная площадка, а если за последний час там кто и прошёл, ничего страшного, что бы понять что запись фальшивая надо просмотреть последних два часа. Одеться и выскочить из дома было делом двух минут. На улицах не было ещё ни дворников-таджиков, ни, ставших редкими после последнего подорожания энергии, муниципальных машин. Дорога бегом до парка заняла меньше пяти минут. Вот и скамейка, плохо просматривающаяся в утреннем мраке. Приближаться было страшно, он чувствовал, что найдёт там что-то, что даст ответы на его вопросы, но вот станет ли от этого лучше, или всё ещё больше запутается. Хочет ли он, на самом деле получить ответы или лучше оставить всё как есть. Мальчик глубоко вздохнул и сделал оставшихся несколько шагов. На скамейке лежала книга.

Шестое чувство не подвело. Женщина не просто забыла книгу, она оставила её, как оставляют вещи или воспоминания приносящие боль, консервирующие эту боль и хранящие одним своим существованием. Но такие вещи чаще всего не пропадают, такая уж у них судьба, и если одному человеку они приносят боль и тяжесть воспоминаний, то другому могут принести великую радость познания. Откуда Генка это знал? Он сам бы не смог ответить на этот вопрос — просто знал и всё, а ещё чувствовал. И это чувство заставило его схватить книгу, не думая о последствиях. Мальчик спрятал её под футболку с изображением крокодила-тёзки, как будто сдал под охрану, и опрометью бросился назад. Возвращение прошло без происшествий, осталось только убрать следы преступления в кластере, и вот Генка уже лежит в постели, сжимая в руках добычу.

На первый взгляд книга больше напоминала нетолстый ежедневник в переплёте из дешёвого кожзаменителя, дома хранилось несколько таких, оставшихся от деда Коли — маминого отца, когда-то известного журналиста. Даже надписей на ней никаких не было, ни на корешке, ни на форзаце. Но после того как обложка была открыта все сомнения рассеялись сами собой — на титульном листе странным шрифтом, чем то средним между типографским и рукописным, более похожим на виденные ранее мамины прописи, было написано:

Динара Эльдаровна Юсупова

Девочки Лето.

Материал страницы был какой-то странный — очень белый и слегка скользкий. Что-то среднее между пластиком и мелованной бумагой. А надпись как будто не напечатана, а выдавлена в странице, но на ощупь этого не ощущалось — страница была однотонно гладкая, но буквы имели объём, появилась даже странная мысль, что кроме объёма они имеют ещё и вес. Но эта мысль была совсем уже сумасшедшая, и Генка отогнал её. Следующее предположение заключалось в том, что это не книга, а какая— то новая разновидность айридера, тем более что эпоху бумажных книг Генка почти не застал — они ещё существовали, но уже практически не выпускались. Исключения конечно были, но их стоимость зашкаливала все разумные пределы — бумажные книги превратились в предмет роскоши и мерило статуса и богатства. Но эта книга не была похожа ни на что, ранее встречаемое — материал и стиль исполнения выводили её из формата нормальных книг, а отсутствие каких либо органов управления, а главное наличие большого количества страниц, делало маловероятным предположение, что это электронное устройство. Решив оставить эту головоломку напотом, юный читатель смело перевернул страницу.

Глава Первая. Мы родились.

Мы с Римкой родились в один день. Вы скажете ничего удивительного — дней в году всего триста шестьдесят пять, ну иногда шесть, так что родиться с кем-то в один день ничего удивительного. К тому же близнецы часто рождаются в один день, ну кроме тех непоседливых, которым приспичит родиться, когда все нормальные люди видят третий сон. Вот тогда может случиться так, что один из близнецов родится сегодня, а другой уже завтра. Ещё смешнее если эти торопыги умудрятся проделать такое в Новогоднюю ночь. Не только докторам праздник испортят, которые вместо того что бы пить шампанское и закусывать мандаринами, суетятся вокруг роженицы, да стучат непосед по попам, что бы те своими писками заменили бой курантов, но и устроить массу будущих казусов родителям и себе. Но это так, лирическое отступление, не имеющее к нам особого отношения. Дело в том, что мы родились не только в один и тот же день и час, в том же месте и у тех же родителей, но мы не близнецы — мы один человек, так как единственная разница между нами — это миры в которых мы живём. Но это я забежала вперёд.

То, что с нами не всё в порядке мы догадались очень не скоро, а точнее в свой пятый день рождения. До этого мы просто разговаривали и играли, кстати, мама говорила мне, что активно болтать я стала месяцев этак с трёх. Правда, никто не понимал, что я говорю и, главное, с кем я так активно общаюсь — ведь вокруг никого нет, а беспрерывное лопотание, состоящее из односложных, но крайне эмоциональных фраз потоком льются из детской кроватки. Вероятно, до определённого момента, это удивляло окружающих, но не вселяло тревоги. А вот в то первое июня, а это и есть наш день рождения, случилось то, что должно было произойти в конце концов. С самого утра мы были заняты всякими приятными вещами, кои происходят с пятилетними принцессами в их главный праздник. Начало лета вообще не изобилует свежими овощами и фруктами, а в тот год, по словам тёти Розы, "купить хоть что-то можно только в кооперативе, в государственных магазинах хоть шаром покати". На мой же взгляд стол был просто королевский — были даже три банана, фрукт в наших краях редкий, что особенно обидно поедаемый Риткой ежедневно. И вот настал кульминационный момент задувания свечей на испечённом тётей Розой торте "Птичье молоко". В момент, когда последняя свеча пустила вверх тонкую струйку белого дыма, на улице раздался страшный громовой удар, и в ещё светлом летнем небе расцвели пышные огненные цветы. Я не успела, как следует испугаться, как по реакции взрослых поняла, что ничего страшного не произошло. Мне устроили сюрприз! Я точно знала — никому из знакомых детей никогда не устраивали подобных салютов, только Колька хвастался, что его папа три раза выстрелил из ракетницы: было здорово, но папе от командира сильно влетело. Почивание на лаврах длилось не долго — взрослые повели себя крайне непоследовательно, забыв про меня и бросившись в соседнюю комнату включать телевизор. В то, что меня будут поздравлять по телевизору я поверить не могла не под каким соусом — где я и где телевизор. С трудом пробившись через ноги взрослых, я утвердилась в мысли, что подозрения мои оказались небеспочвенны, картинка на экране была какая-то мутная и ни разу не цветная, в общем, на мой взгляд, смотреть было совершенно не на что. Родители и гости, вероятно, считали по-другому, потому как громко они галдели, тыча в экран пальцами и совершенно забыв о моём существовании. В который раз я убедилась в правоте старика Экзюпери: странные существа эти взрослые. Через минуту, прошедшую в целенаправленном тереблении папиной брючины, я была усажена на колени, и мне была прочитана лекция на тему "Мы высадились на Марс". В ходе лекции мною было выяснено, что "мы" это не совсем мы, а космонавты из международной экспедиции, а Марс это не конфеты про которые рассказывала Инга из старшей группы, а планета далеко в космосе, дальше Луны. Ну, про Луну я знала много, туда наши космонавты летали четыре раза, да и видно её почти каждую ночь. После десятиминутного просмотра непонятного и скучного изображения я слезла с папиных колен и, перебравшись в спальню, решила поделиться новостями с Римкой. Римка же, в свою очередь, пошла, выяснять у своих родителей — где её салют и почему они не смотрят телевизор про Марс. С этого начались неприятности.

После того как дядя Рафик, муж тёти Розы, попытался объяснить Риме, что на Марс никто лететь даже не собирается, а на Луне были только американцы, да и то очень давно, Римка выдала им всё что думает об их вранье и жадности. Типа, Динке всё — салют и Марс, и Луна, а её только бананы каждый день, да дурацкие уроки английского, а на английском только американские перилисты разговаривают и прочие поджигатели войны. В общем, родители и гости впали в полную прострацию, а Римка полгода еженедельно ходила на приём к доктору с добрыми глазами и маленьким молоточком, которым он небольно стучал её по коленкам, зато давал маленькие сладкие конфетки, почему то всегда белого цвета, как будто не мог купить цветные. Римма была девочка умненькая и быстро сопоставила, что дяденька хмурится, когда она рассказывает про Динку или повторяет её истории, поэтому скоро дяденька хмуриться перестал, а затем прекратились и визиты к нему. Мама тоже повеселела, и папа прекратил жаловаться на какого-то "упыря в белом халате", который из него "сосёт деньги".

Когда к нам прилипло наше прозвище сказать точно не могу, даже кого из нас первой так прозвали, история умалчивает, только помню что широкое применение оно получило как раз в это, последовавшее после марсианской экспедиции, время года. Как то вдруг сразу и меня и Римку все подряд, даже незнакомые нам люди, стали называть нас — Девочка Лето. Что это означало и откуда взялось — есть тайна покрытая мраком, но прозвищу приходилось следовать, и надолго в нашем окружении за нами закрепилось звание светлых и добрых непосед. Боюсь надеяться, что даже навсегда. После случая с добрым доктором мы стали вести себя более скрытно, зато у нас появилась тайна, которую интересно было хранить и разгадывать. Мы замучили родителей и воспитателей в детском саду, а также прочих взрослых и не очень, вопросами на все случаи жизни. А потом сравнивали ответы, и эти сравнения часто ставили нас в тупик. Например, мы выяснили, что живём в разных странах — я в Советском Союзе, а она в Российской Федерации. При этом в и тут и там есть такие страны как Франция, Англия, Индия и Китай. Но в Римкином мире были, например, такие страны как Украина, Белорусь и Таджикистан, а в моём нет. Данное несоответствие мне объяснил папа, показав на карте где находятся места с такими названиями и обозвав их республиками. Российская Федерация так же оказалась республикой, и я жила в частности и в ней тоже. Сумбур в наших головах нарастал со скоростью снежного кома. Когда же я переадресовала папе Римкин вопрос, кто у нас президент, папа надолго задумался и ответил, что у нас нет президента, потому что возможно у нас парламентская республика. На справедливый вопрос — кто у нас парламент? Последовал ответ, что парламент у нас Верховный Совет, и вообще мне рано об этом думать. В общем на своём Верховном Совете мы решили, что мой Союз конечно больше, но её Республикой управлять проще, всё таки у них есть президент.

С экономикой и культурой всё было так же неоднозначно. Например, Римкиной маме не приходилось часами стоять в очередях за продуктами, самих продуктов, в частности конфет, было больше. Кроме известных мне "Красной шапочки" и "Мишки на севере" были некие "Сникерс" и "Баунти". Всяких экзотических фруктов тоже было много, а торговали ими таджики прямо на улице. При этом оказалось, что на мой рубль можно купить несколько порций мороженого, а на Римкин фигушки — на одну порцию нужно много рублей. Зато у Римкиных родителей была машина — называлась иномарка. Мои о машине только мечтали, а названий таких у нас вообще не было, только "Волга", "Москвич" и "Жигули". Ещё у Римки телевизор показывал массу каналов, на которых всегда можно было найти мультики или интересное кино, а вот в детский театр их не водили и в цирк тоже. Узнав про цирк, Римка сама родителей упросила, но ей там не понравилось — клоуны были не смешные, а когда на арену выпустили худых и больных медведей, та расплакалась и убежала. Ещё Римка ездила на море — в Турцию, но там никуда нельзя было ходить, либо сиди на пляже, либо езди на специальном автобусе. По мне на даче гораздо интереснее.