Дестрессоры

Он вздохнул.

Вечер выдался на удивление теплым, спокойным. Если бы не холодная бездна перед глазами, было бы вообще хорошо. А если бы не лохматый рыжий кот рядом, было бы совсем плохо.

— Ну что я могу рассказать, — заговорил вдруг человек. Кот открыл один глаз, приглашая к монологу.

— Все это началось довольно давно. Так давно, что странно, почему никто еще не заметил? Люди не стали ни добрее, ни лучше. Тебе ли этого не знать?

Кот дернул ухом и покосился на свой хвост, мол, да, бывали случаи, но ты продолжай.

— Дай-ка вспомнить... Да, пятнадцать лет назад кому-то пришла в голову эта идея. Кому-то в крупной организации. Там всегда шумно, много людей и нервов. Цветы вянут прямо в офисах от негатива. И кому-то показалось, что весь негатив распространяется не от верхов к низам, а по кругу, и этот круг надо разорвать. Тогда и появился первый дестрессор. Откуда его взяли, где нашли потерянного и ненужного никому человека — никто уже не помнит. Но результат был ошеломляющим. Производительность возросла, сотрудники стали чувствовать себя лучше, напряженность спала. А все благодаря небольшой серой комнатке, где любой мог выместить злость на никому неизвестном человеке.

Человеку предложили постоянное место работы в компании с неплохой зарплатой — сам он таких денег и не видел никогда. И все это только за то, чтобы пару раз за день выслушать нытье или ругань парочки секретарш или служащих! Так просто...

Просто... Не совсем, как оказалось потом. Через три года он неожиданно встал посреди сеанса, покинул комнату и вышел в окно. Наполнился, как сказали бы сейчас.

К этому времени дестрессорство стало национальным достоянием. Законодательно было запрещено вымещение каких бы то ни было отрицательных эмоций на ком бы то ни было, кроме дестрессоров. Позитив, всюду позитив, море позитива! Ведь дестрессоры оттягивают на себя, впитывают, как губки, весь негатив, всю злобу, и обратно не выпускают — значит, люди становятся счастливее?

Кот закрыл глаз и пошевелил усами, мол, слышал я и такие заблуждения.

— Много нас было, дурачков, поддавшихся на обещания легких денег, на славу спасителей человечества. По всей стране начался культ позитива. Позитив сахарной ватой лез из всех щелей так что становилось тошно и противно. Хотелось врезать кому-нибудь. Но даже к дестрессорам нельзя было применять силу.

Когда ты идешь по улице и тебе улыбаются, ты не знаешь, искренне это или лишь для того, чтобы не нарушить закон. А так как большинство притворщиков судит лишь по себе, они видят лишь притворные улыбки — и это раздражают.

Быстро, быстро накипала злоба. Найдя простой, ежедневный выход — достаточно нажать на кнопку и дождаться случайного дестрессора — злоба не уменьшилась, наоборот. Ее перестали контролировать. Пятиминутные сеансы канули в небытие. Как правило из серой комнаты выходил только один — либо неудовлетворенный хозяин, либо стойкий дестрессор. И один оставался лежать в обмороке — невыдержавший дестрессор либо выдохшийся, выжатый от злобы хозяин.

Все они числились работниками уважаемых фирм. Никто не знал их настоящей профессии. Служба дестрессоров зорко следила за тем, чтобы дестрессор не приехал к своему знакомому или близкому человеку. Эта же служба зорко следила за тем, чтобы сами дестрессоры не пользовались услугами друг друга.

— Я ведь теперь знаю, как сгинет этот мир, — заявил человек и посмотрел на кота. Кот с интересом посмотрел на человека, мол, любопытно было бы послушать.

— Не от войн. Не от нашествия пришельцев, не от глобального потепления. Все произойдет иначе и очень скоро. Кому как не мне это знать?

Кот воздел глаза к небу, мол, где-то там тоже что-то такое подозревают.

— С каждым годом требуется все больше дестрессоров. Потому что люди не стали счастливее, а злобы не стало меньше. Она растет, выплескивается через край. Мы едва сдерживаем ее. Однажды дестрессоров просто не хватит. И представь себе эту картину. Утро, темное зимнее утро, душный переход метро и сотни людей, спешащие по делам. И вдруг — присмотрись! — Один случайно задевает другого. Оба поворачиваются друг к другу, чтобы улыбнуться и извиниться, как вдруг их лица искажает гримаса ярости. Ярость детонирует, ярость порождает ярость, и волна ярости бежит от них — от эпицентра — наружу, по головам, по переполненным злобой человеческим сердцам — и захлестывает всех. В приступе двухминутной ярости люди истязают себя, друг друга, брат брата, дети — родителей и родители — детей. Неудержимая, безжалостная злоба. И не станет никого.

Человек, задохнувшись от возбуждения, с которым он предвещал конец света, вдруг закашлялся и принялся бить себя кулаком в грудь. Кот уткнул нос в большие рыжие лапы, лизнув одну из них, мол, посмотрим, даже кошки знают не все.

— Вот увидишь, так и будет, — заявил человек, откашлявшись, — Ты-то может еще увидишь, а вот я... — И он развел руками. Кот взглянул на него неодобрительно и взмахнул хвостом, мол, решать твои проблемы я не намерен, у меня своих полно.

— Довольно часто нам кажется, что вот он — предел. И тогда открывается второе дыхание. Хочется вобрать в себя побольше, захватить с собой как можно больше. И ты из последних сил едешь на новый сеанс и после него, измученный, заглядываешь в глаза заказчика — ты счастлив? Тебе стало легче? Но ответ тебя не радует. Может, ты плохо старался? Конечно плохо. Ты виноват в том, что все они несчастливы. Нелепо, знаю. Но такие мысли лезут в голову. Наверное, у нас не хватает духу заявить — хватит! Какое там... Пошли бы мы в дестрессоры, будь у нас смелость, способность бросить вызов? Тщим себя надеждами на то, что помогаем миру сделаться лучше.

До тех пор, пока это кому-то выгодно, дестрессоры будут существовать. Да только недолго. Очень немного осталось.

— Может быть, уже завтра?

Кот лениво потянулся и свесил переднюю лапу в пропасть, мол, вполне вероятно.

— Тогда я не буду дожидаться, когда это случится. Как и все дестрессоры, я говорю "хватит", но слишком поздно. И говорю лишь себе. Прости, — он погладил кота и тот довольно замурчал, мол, все в порядке, человек, — но только ваше племя и способно нас выслушать, не впитав в себя ничего. Нам бы поучиться у вас контролировать себя, да уже слишком поздно. По крайней мере, для меня.

Прощайте, все, чьи души я очистил от черной клокочущей и шипящей злобы, которую вы так легко мне отдали. Я до последнего верил, что вам станет легче, что я избавляю вас от мук. Я же всего лишь доставлял вам удовольствие. Больше вы его не получите.

Человек поднялся, сделал шаг вперед и полетел... Рыжий кот закрыл глаза. Никто никогда не видел, как вздыхают кошки. Но он все-таки вздохнул.