Вернувшийся (Шахтёры-невольники)

Мали ступил на землю своей родной планеты. Ами, его старший, показал рукой на стоявший недалеко флаер. Бывший раб окинул взглядом посадочную площадку, на ярком жёлтом солнце поле казалось раскалённым. Непривычный свет резал глаза. От песчаной пыли, принесённой порывом ветра, Мали закашлялся и поспешил внутрь летательного аппарата, он привык за долгое время рабства к стандартам пустотных платформ. До их посёлка лететь почти час.

Вся большая семья встречала скитальца у дома. Ами уже рассказал отцу о прошедших у детей переменах. Когда родители пропали, то воспитанием оставшихся сирот занялся их дядя, старший брат Мали. Он вырастил и воспитал троих племянников как родных детей. Сейчас все давно завели семьи, у них уже ростут свои дети. И даже внуки. Хозяином в доме сейчас был Анер, младший. А Ия, его любимица, жила на другом конце посёлка со своим мужем и двумя детьми. Сам же Ами перенял от дяди пост главы местного отделения Ордена Воссоединения и много времени проводил вне посёлка.

До позднего вечера в доме не утихал шум голосов родных и соседей. Мали вглядывался в лица незнакомых ему людей, которые представлялись его старыми друзьями и поздравляли с освобождением. Отдельные черты вспыхивали как молнии в памяти, бывший раб пытался их связать в общую картину, но не мог. Память была пуста. Вокруг чужие люди, которых он не помнил. Даже туманные воспоминания лиц его детей плохо сочетались с их нынешним обликом. Ну как можно подумать, что та всегда весёлая девочка со звонким, как колокольчик, смехом превратилась в серьезную женщину, которая ни разу не улыбнулась за весь вечер. И даже татушка у неё на щеке в виде спиральки не добавляла теплоты, а скорее наоборот пугала. У Мали мелькнула мысль, а не вернутся ли ему назад, но он испуганно отогнал от себя крамолу. Это всё ошейник. Его давно сняли, но доктор в реабилитационном центре предупреждал, что ментальное влияние останется еще надолго

Шли дни. Несмотря на настойчивые просьбы родни, бывший раб не смог усидеть без дела. По просьбе старшего сына Мали устроили работать в надзорное управление хозяйства посёлка. Рабские шахтёрские базы не были тут востребованы, а переезжать в шахтёрский центр не захотел сам Мали. Многочасовой перелёт от дома каждый день к месту разработки на планете с нестабильной атмосферой пугал, а остаться один на один с толпой незнакомых людей в шахтёрском посёлке старик не хотел. Уж лучше дома, тут, по крайней мере, люди считали его своим.

Изначальное снисходительно-любопытствующее отношение работников к Мали постепенно сменилось тихой ненавистью. Он не принимал устоявшихся традиций во взаимоотношении людей. Требовал немедленного исполнения приказов, даже когда начальство не было так категорично. Мали изначально удалось немного ускорить обычный неторопливый темп работ, но люди начали роптать. Его отношение к нижестоящим работникам уязвляло их самолюбие. В обществе было принято общаться с подчинёнными уважительно, провести изначально беседу о семье, о здоровье. Выпить чашечку горячего красного иша. Поделиться новостями, а уже потом приступать к работе. Даже последний оператор обеспечения ассенизационных каналов воспринимал себя как важную личность и с радостью выполнял свою работу. Он просто не мог отказать и сделать всё неправильно, ведь с ним обращались как с равным. По крайней мере, он так думал и не мог подвести начальство. Таким образом, обеспечивался неторопливый, но чётко работающий механизм по отработанной за долгие столетия системе. Предки придумали и не нам это менять, так думали люди, пока не появился бывший раб.

Система начала давать сбои. Начальство быстро вычислило слабое звено, и Мали был отправлен домой на почётный отдых. Заслуги предков и уважаемого сына не перевесили страх перед крахом налаженной системы обеспечения комфортного проживания посёлка. Сыну было предложено найти другую работу отцу, подальше от людей.

Дома тоже все было не в порядке. Вначале к дедушке отправляли внуков, им было любопытно, а старик был рад рассказать о своих приключениях. Но постепенно родители прислушались к рассказам детей о дедушке, и пришли в ужас. Рассказы Мали были сплошь о прелестях жизни в Арварской империи. О доброте хозяев и удобствах рабской системы. И ещё о пользе некоторых негуманоидов. Больше при старике детей одних не оставляли.

Ещё через некоторое время Мали заскучал и стал сам ходить в гости к соседям. Он начал привыкать к этой жизни и деятельному старику потребовалось общение. Несмотря на проскакивающие слухи о странностях, его встречали радушно. Вначале. Но потом всё больше и больше люди приходили в негодование. Постепенно Мали переставали принимать всё больше и больше домов. Слухи распространились и вот уже на совете посёлка подняли вопрос, что делать с Мали ах Мади.

После недолгого совещания было решено направить старика в столичный регион на процедуру очистки памяти. Даже дети согласились, что возмутительные рассказы отца плохо сказываются на их общине. Выгнать или провести амнезию было нельзя, семья была уважаема. Приглашенный из ордена специалист объяснил, что виноват использовавшийся арварцами внешний имплант под названием — рабский ошейник. Он подавлял волю раба, и выстраивал новую личность. И эта личность уже не Мали ах Мади, а раб. Кроме полного стирания личности, против которого была семья, оставалось только частичное удаление памяти. Пациент забудет, что он был рабом.

Мали лежал и смотрел на потолок. Он был в растерянности. Ему сказали, что он долго болел и ничего не помнит. И ведь действительно почти ничего не помнил. Только лица детей и жены. Ещё какие-то обрывки из прошлой жизни. Смутные и нереальные. Как будто это чья-то чужая жизнь, которую видел когда-то в старом сериале. Его память и нынешнюю окружение мало что связывало. Дети выросли. Жена умерла. Вокруг суетились незнакомые люди. Врач сказал, что всё пройдёт, у него начнётся новая жизнь. Но была одна проблема. Ночь. Точнее ночные кошмары. И об этом он никому не говорил. Почему то что-то внутри заставляло молчать. Молчать про странные сны. Там чёрные люди заставляли его что-то делать. И этих людей Мали знал. Он помнил эти лица. Вот только откуда. А ещё пустота. Чёрная Пустота, сияющая звёздами.

Он стоял на парапете крыши клиники. Ветер с пустыни приятно сушил кожу. Глаза слезились от пыли, и он их закрыл. Сзади послышался скрип камней, кто-то пытался незаметно подойти. Он покончит с этим. Покончит совсем. Мали развёл руки в стороны и прыгнул. Головой вниз. В Пустоту.