|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Хельхейм
Тюр закричал, захлебываясь кровью. Упавший на промороженную насквозь землю ас пытался отбиваться, но все было бесполезно: здоровенный черный волк рвал его на части кошмарно острыми длинными клыками и резал когтями, ловко орудуя лапами.
Ошметки плоти разлетались в стороны, кровь заливала все вокруг, волк, оставляя алые отпечатки, топтался по растасканным по земле внутренностям Тюра. Ас затих, а чудовище продолжало и продолжало рвать труп на куски, пока князь Асгарда не превратился в груду пожеванных ошметков.
Тщательно осмотрев и обнюхав кровавое месиво, волк убедился, что ас мертв окончательно и бесповоротно, задрал морду к серому низкому небу и завыл. Громко, торжествующе, пялясь белыми бельмами глаз в тяжелые тучи.
Раздался щелчок, и транслирующееся на черную гладкую стену изображение погасло.
Сидящая на массивном, грубо вытесанном из базальта троне высокая тощая женщина захихикала и вновь щелкнула тонкими пальцами, запуская запись еще раз. Она встала, подошла ближе, слегка пошевелила пальцами, и изображение растеклось на всю стену, от пола до потолка, увеличившись многократно.
Женщина внимательно смотрела, то останавливая запись, то вновь запуская, то увеличивая еще больше отдельные кадры, то проматывая вперед и назад. Наконец по взмаху руки все погасло, и женщина вновь села на трон, задумчиво подперев подбородок рукой. Совершенно черные, без белков, зрачков и радужки глаза смотрели на стену, полуприкрытые тяжелыми темными веками. От ноздрей шел пар — настолько холодным был воздух, но единственную обитательницу этого мира-тюрьмы низкая температура давно не беспокоила. Впрочем, как и многое другое.
— Неплохо... — голос в окутывающей все вокруг тишине звучал хрипловато и немного странно, но Хель это тоже не беспокоило. — Неплохо... Даже очень.
По мановению пальца на стене вновь появилось застывшее изображение ошметков, оставшихся от аса, и торжествующего волка-умертвия, горделиво замершего на кровавой куче. Хель повела рукой, изображение уменьшилось, изменяя ракурс — теперь вид был строго сверху. Правительница Хельхейма слегка подалась вперед, добиваясь нужного ей, пока не получила результат: гибель аса наступила не где попало, а в строго определенном месте — останки лежали посреди круга, образованного четко выставленными камнями. Они выглядели валунами, сглаженными вековыми ветрами, вот только острые глаза Хель видели, что валуны представляют собой пирамидки, соединенные друг с другом россыпью окатышей, выложенных затейливым узором.
Изображение снова сдвинулось, волк уменьшился в размере, и только теперь стало возможно рассмотреть весь рисунок: многолучевая звезда с вписанным в нее кругом, четко в центре которого и был казнен Тюр.
На серых губах Хель зазмеилась жестокая ухмылка — она ясно видела совершенно непохожие на принесенные Одином руны знаки, покрывавшие лучи звезды. Чем дольше она их разглядывала, тем шире ухмылялась, пока не расхохоталась в голос.
— Ах, какой подарок... — Хель встала и подошла к стене, картинно прижимая руки к груди. — Поистине... царский! Малекит... — тонкий палец покачался из стороны в сторону, — затейник...
Женщина прошлась вдоль стены, любуясь Девичьей звездой*, так неожиданно использованной в некромантском ритуале. Один из символов царской власти, намек на то, кто совершил казнь, а также ясное послание, в честь кого эта казнь совершена. Царь — царю, в данном случае — царице, правительнице.
Лестное послание, тем более что древние символы сообщали, что душа аса никогда не воссядет в пиршественном зале Вальгаллы.
Никогда.
Никогда не уйдет на тонкие планы, никогда не присоединится к своим собратьям, никогда не... Очень много никогда, и это грело давно вымерзшую душу Хель, наполняя злорадным удовольствием.
Душа Тюра, его суть, так и осталась запертой в сердце звезды — поистине царский подарок, почти брачный, но скорее — предложение союза. И Хель это нравилось до такой степени, что она даже мечтательно застонала, картинно отставив руку в сторону, словно подставляя пальцы под уверенные поцелуи добивающегося ее внимания мужчины.
Да, ей нравилось, но медовую сладость принесенной во славу ее жертвы портила горчинка яда, и его тонкий аромат щекотал чувственные ноздри Хель.
О, если бы не эта капля!
Хель замурлыкала, кружась, раскинув руки, как птица, готовящаяся взлететь. Широкие рукава развевались, подол шуршал по вытертому за века базальту.
Если бы не эта капля...
Способ казни и личность жертвы. Вот что смущало Хель.
— Ах, если бы я была чуть большей дурой... — протянула Хель, разглядывая окровавленную морду волка на стене. — И чуть большей сумасшедшей...
Волк. Проклятый черный волк — недвусмысленное указание на причину казни Тюра. Одну из. Хель знала, что Тюр убил питомца Локи. Она знала и много лет злорадствовала, видя, как тщательно наблюдает Один за вляпавшимся по глупости и жадности сыном, опасаясь отпускать его куда-либо без присмотра. Тюр решил захапать кусок, разинув пасть на чужое, и закономерно подавился. Тогда — немного, сейчас — окончательно.
Малекит решил убить двух зайцев одним камнем: и ей подарок преподнести, и Локи порадовать.
— А морда не треснет, Малекит? — Хель сосредоточилась, вновь вызывая изображение. В руке появился длинный тонкий посох, увенчанный когтистой лапкой, сжимающей черный необработанный камень, который можно было бы принять за вулканическое стекло, вот только стоила эта галька неимоверно: черные алмазы и сами по себе дороги, а уж размером с куриное яйцо, да еще и подвергшиеся магической обработке...
Кончик посоха ударил в базальтовый пол, и дворец заходил ходуном. Под ногами Хель морозные узоры расползались в стороны, стремительно вычерчивая на черном полу белоснежную гексаграмму. Да, не привычная пятиконечная звезда, так и Хель — не рядовой труповод. Каждый треугольник заполнился четко прописанными символами, линии засияли, наливаясь магией и силой получить подаренное.
— Тюр, сын Одина! — хрипловатый, все еще мелодичный, невзирая на века бесконечного одиночества, голос, налился металлом, загрохотал водопадами, зашуршал комьями разрываемой мертвецами могилы.
Посох ударил второй раз, глаза Хель словно превратились в два провала в бездну, и женщина, похожая сейчас на выточенное из полупрозрачного белоснежного мрамора изваяние, закутанное в черный саван, торжествующе протянула руку, на ладони которой проявилась печать.
Воздух застонал, на вершине треугольника напротив Хель начала формироваться призрачная фигура аса: неподвижная, безмолвная, только-только приходящая в себя. Призрак налился красками, Тюр моргнул, ошалело глядя на руки — обе были настоящими, из плоти. Поднял глаза, в которых мелькнул ужас, напрягся, пытаясь сделать шаг в сторону, но узкая ладонь с длинными пальцами пробила грудину, и ас закричал, словно смертельно раненое животное. Вся его фигура задрожала, душа Тюра медленно, неумолимо втянулась в руку Хель. Печать засияла и исчезла, женщина в экстазе прикрыла глаза, застонав так, словно лежала в постели с любовником.
Хель опустилась на пол, опираясь на посох, чтобы не рухнуть, и тихо, торжествующе рассмеялась.
— Ах, Малекит... — простонала она. — Царский подарок. Только... каков подарок, — голос налился холодом, — такой и отдарок будет. Я не против союза, но и Локи порадовать не забуду!
* * *
Асгард
Басовитое урчание наполняло комнату, прогретую пляшущим в огромном, затейливо обрамленным кованой решеткой очаге огнем, светлую и уютную.
Один благодушно наблюдал за вышивающей супругой и с ненавистью косился на здоровенных шерстлявых чудовищ, развалившихся у ее ног. Как оказалось, на бездна знает каком веку своей долгой и интересной жизни ас с удивлением обнаружил, что терпеть не может кошек.
Никаких.
Ни мелких, вокруг которых сюсюкали валькирии, ни крупных, вроде тех, что валялись, подставляя спины под ступни Фригги.
Одна из наглых тварей, урчащих и когтящих воздух от удовольствия, разлепила маленькие круглые глазки, пару секунд посверлила царя асов пристальным взглядом, а потом подмигнула крайними. Один готов был поклясться своей бородой, что зловредное чудовище гнусно ухмыльнулось, растягивая впечатляющую пасть.
Скрипнув зубами от невозможности исправить эту ситуацию к своему удовольствию, Один отвернулся, уставясь в огонь, вновь прокручивая в голове последний непростой разговор с сыновьями.
Ас с нарастающим раздражением все больше осознавал, сколько всего упустил из виду. Чтобы хоть как-то привести свои мысли и смутные и не очень догадки в единое целое, Один начал с ближайшего — с посещения Локи, решив отталкиваться от этого момента, а затем вспоминать прошлое: так было легче.
Отмахнувшись от воспоминания о массивной пирамиде, целящейся в небо острой вершиной и шпилями башен, совершенно не похожей на дворцы Асгарда, ас прокрутил в памяти выражения лиц Тора и Бальдра. Сыновья не выглядели изумленными неожиданной трансформацией Локи. Особенно Тор. Для них облик белокожего чудовища, закутанного в мрак, не явился чем-то странным, они своего брата — а Один помнил, что Локи озвучил этот статус только для Бальдра с Тором, — 'в силах тяжких' явно видели.
Впрочем, они это и не отрицали.
Тор только кивнул, Бальдр слегка улыбнулся, и сколько Один ни настаивал, подробностями делиться не захотели. А еще вспомнилось, что Локи часами возился с Бальдром, что-то рассказывая, играя, обучая... Что Князем Света назвал его именно Локи, и способности свои Бальдр явно развивал под чутким руководством брата — больше некому было. Что тихий, добрый и спокойный Бальдр является превосходным мечником, хотя об этом мало кто знает, а еще в некоторых вопросах он потрясающе жесток и бескомпромиссен. И во многом его жизненные убеждения крайне схожи с позицией Локи...
Неожиданно снова вспомнился Тюр, останки которого сожгли на погребальном костре. Один отлично понял послание Малекита и иронию, вложенную в казнь его сына. Он помнил, как Тюр, захлебываясь от восторга, часами говорил о питомце Локи, как не раз проговаривался, что хочет его себе. Как пытался приманить, подкармливая и нахваливая. Вот только Фенрир подношения хоть и ел — с насмешливого одобрения хозяина — благодарить за это не спешил, пусть и относился к Тюру чуточку благосклоннее, чем к остальным. А потом Локи покинул Асгард, и Тюр едва не взбесился, накручивая себя. Как же так, до Фенрира теперь было не достать!
Он даже самовольно спустился на Мидгард, решив, что самый умный... И поплатился за это.
Тюра от мести разъяренного Локи спас только элемент неожиданности, то, что Один сразу же узнал о случившемся, и артефакты, которыми пришлось пожертвовать для сокрытия следов. Один был в ярости от того, что пришлось пожертвовать невосполнимым запасом, хранящимся на самый крайний случай, но не колеблясь пошел на это, даже Хеймдаллю память подчистил, чтобы уж наверняка. И в свете этого факта было непонятно, каким образом Малекит, ползающий, словно червь, в своих пещерах, узнал о том, что Фенрира убил именно Тюр.
Локи ведь не знал... Один был в этом практически уверен, но на всякий случай не выпускал сына из поля зрения. Мало ли... Лучше перестраховаться.
Впрочем, сейчас надо было думать не о том, насколько именно вдумчиво хочется пообщаться с альвом, а о странностях, связанных с Локи. В памяти снова всплыло то, что Локи называл дворцом: совершенно чуждая асгардцам архитектура, в то же время очень даже знакомая — Один видел такое в гораздо более жарких и пустынных краях, там, где обитали представители странной расы, обожающей изображать из себя полузверей.
Вот только если по внешнему виду пирамида и походила на творения, монументально возвышающиеся посреди пустыни, а также летающие между звезд — хотя последний раз такой корабль Один встречал неимоверно давно, — то по ощущениям гораздо сильнее напоминала те, что прятались в джунглях: тьма, жажда крови и, совершенно неожиданно, милосердие и ледяная справедливость.
Один нахмурился, невольно вспоминая, как один единственный раз увидел парящих в пронзительно-голубых небесах змеев: белоснежного, словно первый снег или плывущие облака, и изумрудно-зеленого, как сочная весенняя трава. Они парили, играли, завиваясь кольцами, встряхивали гривами из тонких перьев, обрамляющих головы царскими коронами, сверкали чешуей, переговариваясь между собой на странном шипящем языке.
Они были неимоверно красивы, даже когда опустились на срезанные верхушки пирамид, купаясь в крови жертв, принесенных священнослужителями, превращаясь в чужеродно выглядящих среди смуглых аборигенов белокожих рыжеволосых воинов, внушающих уважение могучими статями.
Они были красивы, даже когда со смехом натягивали на плечи, как плащи, почтительно протянутые им жрецами содранные с жертв кожи.
Они были красивы, как красив клинок: безжалостные, смертоносные, готовые защищать свое, не считаясь с потерями.
Одину практически пришлось бежать, правда, назвав это стратегическим отступлением. Он больше никогда не спускался в те края — ни в пустыню, ни в джунгли. И окончательно и бесповоротно возненавидел змей. Не важно, ползающих или летающих.
А ведь Локи после потери Фенрира обзавелся еще одним питомцем.
Про Мирового Змея Один слышал, но никогда не видел. И желанием рассмотреть это страшилище повнимательнее не горел. Змея — она и есть змея: злобная, тупая и отвратительная на вид и на ощупь. И плевать, насколько правдив выданный норнами в состоянии подпития бред. Фенрир-то мертв! Хоть какая-то польза от приступа жадности, одолевшего Тюра. Вдруг и тут просто ошиблись, перебрав лишнего?
В этом моменте Один предпочитал быть оптимистом.
С другой стороны... Откуда у Локи знания о том, как следует создавать чудовищ? Кто его учил? Когда? И если учитель был, то чем Локи отплатил? За такие знания требуют по высшему разряду и платят, не скупясь.
Звездноглазого недаром называют Отцом Чудовищ.
Фенрир. Слейпнир. Ёрмунганд. Гуллфакси. Кошки эти четырехглазые... И это только те, о которых стало известно. А сколько бегает еще по Мидгарду без поводка и намордника?
Один вспомнил о поганом характере Слейпнира, мысленно сплюнул и переключился на Тора.
* * *
Мидгард
То, что девятый вал вот-вот накроет Землю, Люк чуял всем своим нутром, фибрами и жабрами. За последнее время случилось уже пять небольших прорывов, изрядно попортивших настроение не только местному населению, но и множеству властных структур. И не только Америки — каждый раз страдали разные страны.
С угрозами инопланетного вторжения справились быстро, Ивар отменно проявил себя как руководитель, в кратчайшие сроки организовывая не только противодействие угрозам, но и устранение последствий: а вот это было гораздо сложнее, чем просто повыбить различных идиотов, прущихся на Землю с неясными целями.
Допросы захваченных наглецов показывали, что это просто искатели легкой наживы, желающие захапать побольше, вложив поменьше, но Люк ясно видел — это не случайности, это система. Их начали прощупывать, ленивая и аккуратная разведка боем, вот что это такое.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
