|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Вообще в войну на работу приходили и совсем молоденькие, и неумелые. А работать приходилось много, и с питанием не хорошо было. А, значит, уставший и недокормленный рабочий допускал ошибки, и оттого мог инвалидом остаться или погибнуть. И на меня, как опытного работника, валилась двойная нагрузка: не только свою норму выполнять и перевыполнять, но и походить поглядеть, что делается у соседок и поправлять их. Оттого и бригада план выполнит, и цех тоже, и никто инвалидом не станет. Потом до дому силы не всегда было добраться, а коль доберешься— где силы взять, чтобы по дому что-то сделать? Посидела немного или даже подремала, головой в руки уткнувшись, сил набралась и работаешь. Младшие члены семьи помогали, как могли, но все они сделать еще сил и умения не имели. Пришла я, взялась сама или с помощью за что-то. Пришел Бромверт, отдохнул и дрова колоть взялся, потом Венина мама подошла... И соседи помогали, даже совсем маленькие— стоят в очереди те, что постарше, а того. что помладше, пошлют с вестью, что у соседей очередь уже близка, потому Мария Ивановна по зову прибегает и сменяет свою дочку Лизу, а та бежит домой согреваться и следить за тем, как картошка варится и не начудили ли младшие братья и сестры, пока мама уже ушла, а Лиза еще не пришла. Вот так мы и жили, один за всех и все за одного.
Придет письмо от мужа-я несколько дней аж пылаю, но потом начинаются переживания, а что с твои папой, где он ...Поскольку в письмах не очень приветствовалось писать с фронта, где воин воюет и прочее, старались об этом сообщить, но не прямо, а замаскированно. Поэтому Веня пишет не о том, что он в Орловской области сейчас, это и закрасить могут. А ввернет цитату, и я догадаюсь, что он не в Архангельске, а в Малоархангельске. Иногда прямо коллективный поиск устраивали, потому что не все знакомы с той книгой, на которую он ссылался. Разобрались и всматриваемся в сводки, есть ли бои на том самом направлении, как тогда сообщали в сводках. Иногда у отца получалось почаще писать, а вот осенью сорок третьего его дивизия наступала, и времени на письма было не очень много. Он короткие весточки писал и извинялся, что нет времени. Зимой сорок третьего он писать мог побольше, а летом сорок четвертого: жив-здоров, и про наши дела спросит. Я уже понимаю, что у них бои. Привел цитату из Пруткова про бобровую струю-ага, дело явно под Бобруйском происходит. Такие были тайнописи. После войны я Веню потихоньку расспрашивала и оказалось, что любящая жена способна все понять, даже про незнакомые города, только про плацдарм на Нареве не поняла, где это. Когда брат Коля пошел в армию, он это урок усвоил. Пока он в училище учился, там не надо было уточнять, где находится. Но вот потом, когда его закончил и на фронт пошел, то решил воспользоваться книжным шифром, а для него нужны были две одинаковые книги, и у него, и у нас. Вот он где-то раздобыл для себя томик Пушкина, и такой дома тоже был. Когда в письме хотел сказать, где это географически, то шифровал при помощи книги. Когда просто писал, что сейчас не на фронте, рыбу ловим и загораем, то это писалось обычно. Дешифровальщиком был Бромверт, он возьмет Пушкина, посидит немного и скажет, что Коля сейчас в Польше за Вислой, а дело было в декабре 1944 го. В сводках про сильные бои там ничего не было, и мы успокаиваемся. Потом наступил перерыв в письмах, когда они пошли в наступление и брали город Познань, ее взяли 23 февраля, вот через день или два он письмо и написал. Потом Коля рассказывал, что в наступление они пошли в середине января сорок пятого и остановились аж на Одере. Но это наступал весь фронт, а их штурмовая бригада в начале февраля подошла к Познани и до 23 февраля ее брала. Последние дни у немцев под контролем была только крепостная цитадель, но она перегораживала железную дорогу, поэтому нельзя было на них плюнуть и ждать, пока им не надоест воевать. Коля много рассказывал про эту цитадель. Там в ней был какой-то запасной выход-если глянешь, то стена кажется сплошной, а на самом деле от нее только видимость. Поляки про нее рассказали, а потом эту дверку бригада Коли и вышибала. Вырыли за рвом яму, куда заложили полторы тонны взрывчатки, и подорвали. Взрывом откос рва сорвало так, что по нему танки могли спускаться, взрывная волна через десятиметровый ров разнесла внутри рва стенку и эти фальшворота вынесло. Только и осталось лопатами спуск окультурить, как Коля сказал, чтобы танки не свалились на спуске, а дальше танки через ров переправились и в каждое, что там стреляло, стали загонять снаряд. Так вот и кончилось немецкое время в Познани.
Пора тебе, Светик, отправляться на боковую! Пусть тебе Толя приснится и ЗАГС, где вы подписи ставите!
Света маме и папе пожелала спокойной ночи, собрала нужное на завтра и после водных процедур пошл спать. Сон ее начался с Толи и ЗАГСа, но отчего-то быстро ушел о подписания документа и естественного продолжения подписания к тому, что Толю отправили в какую-то деревню. Она приехала в гости к возлюбленному и остаток сонного времени выгребала из квартиры учителя мусор и грязь, набравшиеся за несколько лет отсутствия жильца в ней. Квартира-то была богатая площадью, три комнаты и кухня плюс огромный подвал, но из удобств— только свет. Хотя домик вполне красивый, в этой половине его жил до революции почтово-телеграфный чиновник, а в другой— еще кто-то наподобие. Проснулась Света и ощутила, что от подметания полов у нее болит поясница, нос явно забит пылью, а впереди еще приготовление обеда на печке, возможно, неисправной. Но через пару минут поняла, что это только сон, а не реальность, и направилась к благам цивилизации.
B процессе умывания она вдруг поняла, что все это может коснуться и ее! Через четыре с лишним года она может сдать экзамен, получить диплом, отправиться в город..., даже не город, а в участковую больницу в селе! Конечно, при этом она не выйдет замуж ни за Толю, ни за кого другого! И вот-огород, почти развалившаяся хатка и то, что она видела во сне! Свете захотелось заплакать, но усилием воли она это желание подавила и с трудом, но успокоилась. Еще у нее впереди семьдесят четвертый год, институт не закончен, замуж ее не позвали, да и за прошедшее время ее могут распределить в не настолько ужасное место! И даже если сегодня там кошмар и ужас, то за четыре года все может сильно изменится. Но вообще об этом надо подумывать и что-то сделать для своего будущего. Причем в любом случае, выйдет ли она за Толю или нет. ей вспомнилась Шура Оборина (теперь Шелкова). Она вышла замуж за парня, учившегося с ней в одной школе, но, поскольку он в вузе учился пять лет, а она шесть, то после получения диплома осталась в Саратове. Правда, тогда надо не забыть, что Шуриного мужа распределили в Саратов, а могли и в Камышин. И тогда бы она тоже в Камышин поехала.
И Света продолжила умывание.
А Толя в университет не пошел, договорившись со старостой группы, что он его на лекциях отметит без вреда для здоровья. А с семинаром он потом разберется. Остался в общежитии и продолжил познание тайн тетради Ковача.
Вообще Толя заслуживает критики за отношения со Светой только частично. Он уже ощущал, что ее любит и даже это для себя сформулировал вполне однозначно. Почему он ей об этом прямо не говорил? Он так думал, что, если ухаживаешь за девушкой, встречаешься часто и пр.-то это и так понятно, отчего. Если живешь с ней в коммунальной квартире и учишься в том же вузе и той же специальности, то встречи и совместное времяпровождение могут быть и без примеси нежных чувств, чисто по-товарищески. Но если встречаешься с девушкой-второкурсницей другого вуза и живущей совсем не там, где ты: ежу понятно, в чем дело. А замуж он ей не предложил выйти по озвученной причине— надо хоть университет закончить и понять, где ты будешь находиться дальше. Можно критиковать эту линию поведения, но назвать ее необоснованной и безответственной нельзя.
И Толя занялся созданием определенности своего будущего, для чего погрузился в тетрадь за номером два и вгрызся в очередной трудно понимаемый отрывок. Сегодня был явно его день (хотя со Светой и не целовался) и дешифровка шла хорошо. До обеда он выпил две кружки чаю и две кофе и сил хватило на четыре страницы.
После чего будущий аспирант пал на кровать и сказал себе: 'Я самый великий!' Голова постепенно переставала болеть, и он оценил переведенное или расшифрованное или как именно познанное.
'Священник села Арбаж Котельничского уезда Александр Курочкин ведёт агитацию против советской власти, говоря, что скоро революционное настроение пройдёт и дело кончится ожесточённой войной. Он основывает последнее на писаниях святых. Кроме того, Курочкин говорит, что религия крепнет с каждым днём несмотря на гонения большевиков, а в Москве и Ленинграде все верят в православную религию, даже ответственные работники-коммунисты. Ранее Курочкин служил в Красной Армии на должности начальника снабжения Опродкомарма 3, откуда он был уволен по болезни и поступил в попы, как имеющий духовное образование. За упомянутым ведётся наблюдение.
Кулаки и зажиточные слои деревни раньше недолюбливали Троцкого как еврея, а теперь вопрос о троцкизме хотят использовать в свою пользу. Они говорят, что Троцкий стоит за крестьянство и защиту мужика, за частную собственность и за развитие частной торговли. За это, мол, его и преследуют большевики
В пределах Слободского уезда циркулирует слух, что весной этого года будет война с Троцким, который сбежал в Сибирь. Сейчас правительством ведётся подготовка к войне с Троцким и в закрытых вагонах провозят в Сибирь войска и хлеб. Подобные слухи циркулируют в Нолинском, Яранском и других уездах.
По Слободскому уезду идут слухи, что скоро будет война. Шесть царств идут на Россию. Везде учат красноармейцев проверять лошадей. Проверку агрономами сельскохозяйственного инвентаря крестьяне тоже сочли подготовкой к войне.
В Нолинском уезде ходят слухи, что Троцкого убрали потому, что он не встал на защиту рабочих, а стал защищать крестьян, и что будет война с Румынией. Характерно, что слухи о войне крестьяне связывают с именем Троцкого.
Поп одного из сёл Нолинского уезда распространил слух, что один коммунист, вернувшись из Красной Армии, исколол иконы на дрова, истопил ими баню, пошёл мыться и до сих пор из бани не вышел. Мол, бог его не выпускает. Мужики поверили попу.
В татарском селе Карино Слободского уезда до сих пор религиозный обычай 'обрезания' и 'выстойки'. На теле невесты бреют все волосы, кроме головы, а затем она должна простоять голая вместе с подругами в закрытом амбаре два часа, независимо от температуры воздуха.
По установившемуся издавна обычаю, ежегодно 3 июня из Вятского кафедрального собора бывает крестный ход в село Великорецкое Халтуринского уезда с почитаемой верующими иконой Николая Чудотворца. На этот крестный ход в Вятку стекаются, за сотни вёрст, крестьяне других губерний. Так было и в нынешнем году.
По прибытии крестного хода в село Великорецкое 6 июня 1925 года во главе с соборным и обновленческим духовенством, между последним и местным тихоновским духовенством возник спор, кому служить молебен по церквам и часовням села. Группа богомольцев-тихоновцев, руководимая Церковным Советом, не допустила обновленцев к службе.
Обновленцы начали совершать службу на месте 'явления иконы', на свежем воздухе. Дослужить обряда им, однако, не пришлось, так как соборные иконы были отняты и унесены в церковь, а одного попа-обновленца группа ярых тихоновцев потащила в реку, грозя утопить. Поп вырвался и скрылся.
В Яранске всё более и более распространяются слухи о войне с Польшей. В связи с провозом через станцию Котельнич ссыльных в Сибирь носятся слухи, что в Центре что-то неладное. В Уржумском и Нолинском уездах среди крестьян имеют место слухи, что:
1. Тов. Троцкий снят с работы за сочувствие крестьянам.
2. Патриарх Тихон отравлен, а письмо его поддельно.
3. Николай Второй и его семья живы и скрываются.
4. Заграничные государства обязательно объявят СССР войну.
Торговцы говорят между собой, что правительство постепенно правеет и есть надежда, что власть частью перемрёт, частью вылетит, как Троцкий и тогда новые представители власти будут ещё правее.
В селе Великая Река Халтуринского уезда (так в документе, имеется в виду с. Великорецкое. — А. Р.) в семье пионера пал телёнок. Родители заставили пионера выйти из организации, отнеся к причине смерти его пионерство.
Старообрядческая, пожилая часть населения Нолинского уезда к лицам, проводящим перепись, относилась недоброжелательно и всячески старалась перепись не проходить. Старуха-староверка кланялась переписчице в ноги, умоляя не записывать её и не накладывать печать анафемы.
Среди крестьян Чистопольской волости Котельничского уезда, работающих на границе с Нижегородской губернией, ходят слухи о войне. Говорят, что весь этот лес отдан Англии, чтобы она не шла войной на СССР. Также говорят, что по Яранскому тракту есть большой лес, в котором много валежника, но нам этот валежник не дают, потому что и этот лес отдан Англии.
В ожидании войны некоторые крестьяне запасаются большим количеством соли, а иногда мануфактуры. Недостаток пшеничной муки относят к тому, что наша Республика пообещала Англии двенадцать миллионов пудов крупчатки, чтобы та не лезла к нам с войной.
Дети заявляют в школах, что они не будут ходить учиться, а то дома говорят о войне и о том, что нам будут прикладывать печать и отправлять на войну. И ещё говорят, что не запишутся в пионеры, а то скоро война и всех пионеров возьмут таскать патроны.
В Нолинском уезде распространяются слухи, что в Китае расстреляли 100 тысяч коммунистов.
В Вятке ходят слухи, что из Москвы на Дальний Восток в международном вагоне, инкогнито, проехали Троцкий и Зиновьев. Ходят также слухи, что под видом торговцев мороженым в Вятке скрывается много шпионов.
В Вятке ходят слухи, что смерть Дзержинского последовала от отравления, а Фрунзе зарезали на операционном столе.'
Это, наверное, сводки от ОГПУ, что делается в губернии. Судя по названиям, это Вятская губерния. Неужели товарищ Ковач там служил? Кто его знает, может, и было так. Но Толя решил, что сводки могли рассылать и по другим губерниям для сравнения или как пример (плохой или хороший).
Размышлял, размышлял и не заметил, как заснул.
Когда вновь ощутил себя неспящим (но фактически Анатолий спал), то обнаружил много странностей. Он не в общежитии и не на полу, а сидит за столом и на плохой бумаге пишет чернильной ручкой некий документ. На улице темно, рядом горит керосиновая лампа. А на бумагу его рукой ложатся слова:
Село Введенское Чугуевского района
В сельсовете нездоровая обстановка. Местный актив из нескольких бывших партизан руководит местным сельсоветом и в принципе не желает считаться с современными условиями работы, пьянствуют с кем попало, в том числе и кулаками причем заявляют: 'Мы пили и будем пить, лишь бы не пропили Советскую власть.'
Никто из актива не хочет работать по проводимым мероприятиям. Уполномоченный райисполкома Мединцов молодой парень, не пользуется авторитетом и неопытен в работе на селе, болтается по селу, сам исполняя обязанности десятихатников. Культработы не ведется на селе никакой. Со стороны райисполкома мало уделяется внимания состоянию села.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
