Толстушка Ли Эр 12

— Ах! — в отчаянии заломила руки наложница Минь. — Нам уже не скрыть позора, что старшая дочь открыто бесчестит отца своим преступным пренебрежением! — и в порыве "искреннего" раскаяния ударила себя в грудь. — Вы все это видели и есть ложь в моих словах. Новобрачная отказывает своему мужу не только в брачную ночь, игнорируя, что Сын Неба дал его ей в мужья. А несчастный мальчик из-за своей неспособности сказать хоть слово, не может постоять за себя. И кому как не мне заступиться за сироту, пусть даже против собственной, не в меру своевольной и избалованной, дочери?

— Возмутительно! — поднялся император в гневе, топнув ногой.

— Ваше величество! — кинулся ему в ноги господин Минь. — Помилуйте мою дочь! Все совсем не так, как представила моя наложница!

Но император не замечая мольбы гостеприимного хозяина, обвел сидящих в пиршественном зале, мрачным взглядом и тоном, не предвещающим ничего хорошего поинтересовался:

— У Ся не было брачной ночи?

Гости зашептались, домочадцы смущенно переглядывались.

— Ничтожная докладывает, что простыни брачного ложа после первой ночи молодых, остались девственно чисты, — опустившись на колени перед императором, громко объявила старшая служанка, которая в этом доме подчинялась только наложнице.

— Это так?! — обратил беспощадный взор на коленопреклонную Ли Эр император, мрачнея все больше. — Ты действительно посмела настолько пренебречь моим расположением?

Ся стоял опустив голову, вытянув перед собой руки, касаясь пальцами одна другой, как требовал того этикет, лихорадочно ища выхода из гибельного положения, куда упорно и неотвратимо загоняла его жену коварная наложница. Расчет этой бабы оказался безупречным, ведь Ся был не в состоянии ни возразить, ни опровергнуть ее лжи, и от того она безнаказанно наговаривала на него и на Ли Эр всякий вздор. А эта дура, вместо того, что бы все отрицать, подняв зареванное лицо к императору, всхлипнув, прошептала:

— Пощадите...

Начни она отнекиваться, Ся хотя бы кивком, поддержал ее, подтверждая ее слова. Вместо этого он только и мог, опустив руки, в ярости сжать плечо подлой наложницы, чтобы отшвырнув прочь, хотя бы показать всем, что ее слова вызывают в нем гнев. Но наложница Минь, вдруг покровительственным жестом накрыла ладонью его пальцы, что впились в ее плечо, даже не поморщившись от боли.

— Видите, ваше величество, — умильно пролепетала она, заливаясь слезами, — как благодарен мне бедный мальчик за мое заступничество.

Качнув длинными золотыми подвесками, что свисали со шпилек, украшавшие ее высокую прическу, наложница, подняв голову, влажными глазами взглянула на Ся, игнорируя его гневный прожигающий ее взгляд. Старательно и упорно эта демоница рыла могилу его жене.

— Дайте злонамеренной старшей девице Минь тридцать тяжелых палок! — распорядился император, взвинченный искусно разыгранным представлением наложницы. — Для нее это справедливое наказание. Если после этого она выживет, Ся может отказаться от своей ничтожной жены, расторгнув этот фальшивый брак.

Перед глазами Ся упала багровая пелена, словно перед ним взорвался, обдав лицо нестерпимым жаром, горшок с горящим маслом, пущенный вражеской катапультой. Издав натужный хрип, Ся упал на колени. Даже мужчины не выдерживали тридцать ударов тяжелых палок, а если и выживали, то навсегда оставались калеками.

— В-ваше в-величество, — вдруг произнес он глухо. — К-как муж провинившейся подданной, по-позвольте мне... принять... это наказание.

— Ты...заговорил? — прошептал потрясенный император, неверяще глядя на молодого человека.

Впрочем, и все находящиеся в зале, смотрели на него так, словно на самом деле заговорил не человек, а глиняный горшок. И в ставшей абсолютной тишине звучал голос, невнятно проговаривающий слова, еще плохо повинующимся языком:

— Я виноват в том, что... заставил жену повиноваться с-собственной воле, противясь воле императора. Я пренебрег женой, которую... даровал мне мой господин, — повинно склонился Ся.

Наложница, раскрыв рот, ошарашено смотрела на него. Ее тщательно продуманная интрига рассыпалась, раскатилась, словно бусины с гнилой нитки. Это ниткой являлась твердая уверенность, что немой никогда не заговорит. Она все поставила на то, что Ся не сможет опровергнуть ее слов. И вот уже смертельная бледность растеклась по ее лицу под ненавидящим взглядом господина Минь. Уже никто и ничто не спасет ее. Между тем голос Ся креп, увереннее звучали его слова.

— Не вина жены, что наша брачная ночь... не состоялась. Я не мог нарушить траур по своей семье, который до сих пор ношу в своем сердце. Я ослушался вас, не умея унять своей скорби.

Император задумчиво кивнул. Такую сыновью почтительность он понимал и потому принял благосклонно.

— И в том, что жена опоздала, тоже моя вина, потому что отпустил ее по делу неотложному. Это ни в коем случае не было пренебрежением, вашим величеством. Мы и подумать не могли, что не успеем к назначенному времени. Я намерен примерно наказать жену.

— И что же за дело, что вы были так озабочены им вместе? — улыбнулся император, что был в общем-то отходчивым человеком и к которому вернулось его благодушное настроение.

— Кто-то разгромил таверну, в которой жена училась готовить и стряпать. И чтобы поддержать дело своего учителя, Ли Эр помогает ему, чем может. Я не увидел в этом ничего предосудительного, потому и отпустил ее.

— Ради какого-то ничтожного трактирщика госпожа Ся отказалась от чести встретить ваше величество! — воскликнула наложница, ухватившись за возможность вывернуться из опасного положения и вновь обернуть все к своей выгоде.

— Разве трактирщик не такой же мой подданный, как все здесь сидящие? — сухо одернул ее император. — И меня радует, когда мои подданные поддерживают друг друга в беде. Встань, — велел он смертельно перепуганной, зареванной Ли Эр. — Расскажи мне, что такое важное задержало тебя у трактирщика, что ты позабыла о моем визите? Наверняка, что-то вкусное?

Ся даже улыбнуться был не в силах, так велико было его напряжение.

— Ваше величество, — всхлипнула Ли Эр, поднимаясь на ноги, приободренная ласковым обращением к ней императора: — Нет оправдания моему поступку. Почтенный Цзя вложил в разоренную таверну все, что у него было, чтобы восстановить свое заведение и даже часть моих украшений. что я отдала ему не помогли делу. Простите, батюшка, за это. Таверну отстроили, в том помогли добросердечные соседи дядюшки Цзя, но все равно дела идут неважно. Я все думала, что еще можно сделать, когда старшая служанка подсказала, что у монахов буддистского монастыря имеется рецепт древнего блюда, и они разрешают скопировать его, но это происходит в определенные дни, потому что в эти дни открывают монастырский архив.

Императора позабавило как при этих словах, Ся возвел глаза к потолку. Молодому человеку, как и самому императору была слишком очевидна интрига наложницы Минь.

— Я очень старалась поспеть к вашему приходу, ваше величество, — шмыгнула носом девушка, покаянно опустив голову.

— Этот рецепт у тебя с собой?

— Да, господин! — воскликнула Ли Эр, доставая из широкого рукава тонко скрученный, похожий на свирель, свиток, перевязанный истрепанной шелковой лентой. — Это блюдо давно позабыто и я рассчитываю, что оно уж точно привлечет посетителей в таверну дядюшки Цзя, хотя бы ради любопытства.

Развернув свиток, император пробежал его глазами.

— И это вкусно? — с сомнением произнес он. — В любом случае, стоит попробовать, не так ли? — протянул он свиток обратно Ли Эр, добавив к нему брусок серебра. — Передай его своему учителю.

— О, ваше величество! — опять упала на колени, простершись ниц в порыве благодарности, девушка.

Ся закусил губу. Небо, как же она бесила его!