Маруся - обновление

* * *

Кого первого должны пустить к очнувшейся женщине?

Мужа?

Детей?

Родных?

Госбезопасность!

В следующий раз у моей постели оказалась сиделка. Она вышла на минуту, потом вернулась и принялась обтирать меня и предлагать судно. А стоило мне только сделать все дела...

Сто лет не виделись!

Игорь Никодимович, собственной персоной.

— Добрый день, Мария Ивановна.

— Здравствуйте, — вяло поздоровалась я.

Общаться совершенно не хотелось. Но кто меня спрашивал?

— Как ваше самочувствие?

— Отвратительно, — не стала я кривить душой. — Игорь Никодимович, вы спрашивайте, пока я в состоянии лежания. А то отключусь, пока вы церемониться будете.

Романов перевел дух.

Явно ожидал чего угодно, но не делового подхода. Но раз так...

— Какое заклинание вы применили?

— Попросите у Вани мои записи. Там есть магнит...

Романов махнул рукой.

— Это и так понятно. А для исцеления?

Я воззрилась на него большими глазами.

— Ничего не применяла.

— Мария Ивановна, вас едва довезли, кровь сутки переливали, вы были в жутком состоянии, врачи просто отказались бороться за вашу жизнь.

Вот спасибо!

Кажется, эта мысль очень явственно отразилась на моем лице, потому что Романов счел нужным пояснить:

— Когда вы притянули к себе осколки от бомбы, в вас попало... много. Извлечь их все не представлялось возможным, вас проще вскрыть было, и то — никто не давал ни на что гарантии. Врачи решили, что вы просто умрете на операционном столе, и не стали связываться.

— Хотя бы не мучили.

— Даже пробовать не стали. Безнадежно.

Бедные мои родные.

Представляю, как они сидели и ждали конца.

— Я точно ничего не делала. Я вообще была без сознания.

— А ДО того? Может, вы проводили опыт или применяли какое-то заклинание?

— Точно не было. На себе я не экспериментирую.

— Кто-то другой?

Я посмотрела на Романова, как на идиота.

Ага, сейчас. Отловили меня и начали кровь переливать и в центрифугу запихивать. Или что там с людьми делают?

Вот еще не хватало.

— Но каким-то же образом осколки просто растворились в вашей крови.

Я офигела.

Чтоб не сказать матерно, я просто остолбенела и остекленела.

— КАК!?

— Вот это и я хотел бы узнать.

Я только головой покачала.

— Узнаете — поделитесь. Может, это связано с тем, что я маг земли?

— Остальные маги таких талантов не проявляли.

Я пожала плечами.

— Они и селекцией не занимались, хотя не понимаю — почему?

Романов хмыкнул.

— Потому что магов мало, и у них есть работа.

Намек на то, что я баба и бездельница?

Ну и наплевать! Кушать и цари хотят, причем повкуснее и побольше.

— Все равно я не знаю, почему так произошло.

— Ладно. Выясним.

Прозвучало многообещающе. Ну и наплевать. Вот именно, что разбирайтесь. А я — я подозреваю о причинах, но не скажу.

Ни слова не скажу.

Если Полозова кровь смогла это сделать...

Молчать и еще раз молчать. Мне только полозов-квартеронов начать рожать не хватало. То есть рожать я и так буду, это в перспективе, но отца детям я уже выбрала. Меня все устраивает, менять Александра я ни на кого не собираюсь, тем более, на какого-нибудь ГБ-шника.

Не имею ничего против охранки, у них работа такая, но лучше — без меня.

Немного беспокоили предстоящие опыты, но...

Если до сих пор ничего не обнаружили, то и потом не найдут. Наверняка у меня кровушки уже литр откачали, чтобы проверить и то, и это... не разобрались? Может, на генном уровне и было бы что-то интересное, но здесь еще не доросли до понятий 'гены' и 'хромосомы'.

Вот и не надо, меньше знаешь — лучше спишь.

— Кроме меня пострадавшие есть?

— Нет. Благодаря тебе, кстати. Как ты их увидела?

— Задержалась, — сказала я чистую правду. — огляделась, увидела, ну и... что могла — то сделала.

— Этого оказалось достаточно. Странно что ты обратила внимание.

— А куда ваши люди смотрели? — огрызнулась я.

Хотя...

Честно сказать, не так уж Романов и был виноват.

Нет у него моего опыта. А у меня в подкорке прописано — надо быть осторожной.

Надо ждать подвоха и пакости.

И вообще — если есть праздник, могут быть и террористы, которые решительно пожелают этот праздник испортить. У них работа такая, делать гадости.

Но что я ему скажу? Оглядывалась по привычке?

Потому что подсознательно ждала теракта? Вот просто — на подсознательном уровне, который не поддается никакой психокоррекции?

Вбилось уже это в нас.

Жди подвоха, жди подвоха, жди подвоха...

Почему его не ждали люди Романова?

Это тоже неудивительно.

Вообще-то, его величество — маг. И в охране у него маги. И терактов здесь не случалось уж лет дцать... да никогда не случалось!

Зачем?

Невыгодно!

Это в толерантном мире террористы могут рассчитывать на суд, передачки с воли и прочие радости жизни.

А здесь...

Не останется ни капли крови.

Всех их прямых родственников вырежут до десятого колена, может, детей маленьких и пощадят, но память сотрут начисто. И отдадут в другие семьи.

Само упоминание о роде сотрут.

Дураков нет так подставляться. Получится у тебя или нет — еще вопрос. Но даже если получится — для ГБ делом чести будет развесить твои кишки по березкам.

На такое может решиться...

— Кто это был?

— Шуйские.

Все верно.

Те, кому терять нечего. Их и так уже — того-с. И по березкам развесят, и уничтожат, и памяти не оставят. Правильно ли это?

С моей точки зрения — да. Я же тут чуть не померла? Я и имею право на претензии.

— Игорь Никодимович, я не знаю, как я так. Я была без сознания, так что не в ответе за происходящее. А в опытах я уже согласилась поучаствовать.

— Хорошо. То есть жаль, конечно, что вы ничего не знаете, Мария Ивановна...

— Жаль, — эхом повторила я.

— Поправляйтесь. Мы еще побеседуем — позднее.

— Хорошо, Игорь Никодимович.

Романов ушел, а я откинулась на подушки и задумалась.

Хотя чего тут думать?

Все просто.

Полгода — и рвем когти из столицы. Ну ее к лешему!

Надоело мне тут. То замуж пытаются выдать, то убить...

Лучше уж в Березовский. Там тихо, спокойно и тепличка есть. И грядки.

Домой хочу.

До-мой.

Так я и заснула с этой мыслью, не дождавшись Александра.

* * *

— Маша!

— Машенька!!!

— МАМА!!!

Самые лучшие в мире голоса.

И самые лучшие слова.

Я приподнялась в кровати — и тут же стекла обратно, молясь, чтобы не побледнеть слишком сильно. Больно, ёжь...

Даже очень больно.

Ну ничего, преодолеем. Раньше хуже было, я и ресницей двигать не могла, тут же в обморок стекала. А сейчас даже сидеть пробую...

Издырявило меня так, что ей-ей, решето отдыхает. Родных ко мне пустили только через две недели. А могло бы и не случиться, если б я все доработала! Сама виновата!

Вот выйду — займусь проблемой вплотную!

Даешь кевлар!

Правда,, кроме формулы я ничего и не знаю, ну и ладно! Остальное додумаем по ходу действия. А если что — отпихаюсь лапами. Вон, помню, рассказывали, какой-то мужик формулу бензола открыл спросонок. Что он увидел во сне?

Трех обезьян, которые за ручки держались. *

*_ Кекуле Ф.А., прим. авт.

И готово.

Хотя... в те года и героин от кашля продавали, и кокаин от нервов, и абсентом баловались, и опиумом лечились...

Вопрос?

Что кушал перед сном великий химик? От какого средства он словил такой прилив гениальности?

С другой стороны, а я чем хуже? До сих пор живу на болеутоляющих.

— Маша!!!

Других слов Ване и не нужно было — все заменяло сияющее лицо брата.

Счастливое, довольное, радостное— его мир встал на место. И Петя....

А малышня вообще верещала что-то невразумительное и пыталась влезть мне на голову. Братья с трудом удерживали детей.

Сестра милосердия смотрела недовольно, но не вмешивалась. Пару раз у нас уже возникли споры, и я победила по очкам. Пришлось тетке смириться и не шипеть лишний раз в мою сторону. Сейчас она тоже пофыркала бы на меня, но не хотела скандала.

Порядок в палате воцарился минут через десять.

Когда я всех натискала, умилилась подросшему Андрюшке и порадовалась тому, что Нил осваивает буквы. Да, он уже взрослый, уже половину алфавита знает.

Умничка моя...

— Тебя скоро выписывают?

— Думаю, через месяц — полтора, — призналась я. — Продержитесь?

— Мы приходить будем. Каждый день.

Лицо сиделки было неописуемо.

— Приходите, — вальяжно разрешила я.

Должно у меня быть хоть что-то приятное?

* * *

Могу на своем опыте заверить, выздоровление — не самое приятное дело.

Хотя бы потому, что тебе зверски больно.

Понимаешь, что дело не так плохо, что ты идешь на поправку, но ведь все равно больно! Это в кино показывают, как сразу после операции двигаются больные. Бодренько так, может, опираясь на палочку (обязательно элегантную с набалдашником), картинно поскрипывая тщательно отбеленными зубками.

В жизни все печальнее.

Мне было больно — все.

Стоять, лежать, сидеть, сгибаться, разгибаться... когда я попробовала выпрямиться в первый раз — почти стекла на пол и несколько минут пыталась понять, где у меня ноги, где голова.

Но — не сдалась.

Вперед и только вперед, вот мой девиз.

После того, как я пришла в себя, я позволила себе пролежать два дня. Вот тот, в который я себя осознала — и следующий.

Из-под меня таскали судно, меня обтирали тряпочкой, а я лежала и все яснее понимала — сейчас или никогда.

Как только расклеишься, как только позволишь себе распуститься... готово! Вконец киселем растечешься, век себя в форму не соберешь!

И на шестой день я попробовала сползти с кровати.

— Да вы что! Барышня!!! — офигела сиделка.

Ага, как же!

Я специально выбрала момент, когда ни ее, ни Александра рядом не было. Она вышла за завтраком, а Сашу я отослала на минуту, купить свежую газету.

И попробовала сползти с кровати.

Ощущение было — как будто у меня внутри катается стадо голодных ежиков. И они своими колючками мне елозят по внутренностям, уже на терке все натерли... с-сволочи...

Ничего!

Очень осторожно, очень бережно переваливаемся набок, авось там печенкой ежей придавит, потом подтягиваем колени повыше — и спускаем на пол обе ноги одновременно. Есть?

Половина дела сделана, теперь надо поднять верхнюю часть тела. Это сложнее, но я использовала стоящий рядом с кроватью стул. Вцепилась в спинку — благо, настоящий, дубовый, фиг подвинешь, откуда только взяли, и кое-как поднялась.

И осознала себя сидящей на кровати.

Теперь так же вцепиться в кресло и начать вставать.

Вот на этом мои подвиги и кончились, потому как влетела сиделка, уронила поднос с завтраком, а я, от избытка усилий, опять стекла вниз.

Больно.

Визгу бы-ыло...

Но в итоге мы с врачами разошлись взаимозачетом.

Они не мешают мне, а я стараюсь себя не угробить. Не могу сказать, что обе стороны были довольны, но — переживут. Я же терплю их заботу?

Сиделка меня вообще раздражала. Я что — калека?

Мне работать надо, все разрабатывать, двигаться, чтобы спайки не образовались... я еще по той жизни помню совет одного хирурга.

Как мне сказали — двигайся, зараза!

Двигаться надо начинать сразу же. Слезать с операционного стола и шевелить лапами. Позволишь себе расклеиться — вся работа насмарку пойдет, что резали тебя, что не резали... работай!

Я запомнила. И шевелилась.

Постепенно, потихоньку, я начинала подниматься на ноги, ходить по палате, потом рядом...

Так прошло две недели.

А потом меня обрадовали.

Меня хотел видеть лично Его Императорское Величество.

* * *

Ввиду моего состояния нестояния, процедуру встречи упростили.

Ни придворного наряда, ни реверансов.

Достаточно было зайти в соседнюю палату. На меня натянули балахон, чем-то напоминающий мантию астролога, туфли, и заботливо помогли перейти коридор — вдруг ляпнусь?

Иван XIV сидел в большом кожаном кресле. И кивнул мне на стоящее напротив.

— Присаживайтесь, княжна.

Я послушно опустилась в кресло.

— Ваше импе...

— Государь.

— Прошу прощения за нарушения этикета, государь. — На язык лезло бессмертное: 'не корысти ради, а токмо волею, паки, паки...'. Пришлось прикусить язык и потупить глазки. Бесстыжие.

— Все в порядке, Мария Ивановна. Я знаю, сколько сил пришлось приложить лекарям, чтобы мы сейчас разговаривали.

Я кивнула.

— Да, государь. Фактически, я выжила чудом. И мне очень повезло, что я быстро потеряла сознание.

Иван XIV улыбнулся.

Он тоже знал о простом факте.

Я применила заклинание магнита. Но... представляете, сколько металла было на площади?

Пряжки, ордена, оружие, прочие полезные вещи... если бы оно все ко мне притянулось, масса металла внутри меня превысила бы собственно, мою массу.

Повезло.

Заклинание я активировала — и что в меня попало быстрее всего?

То, что было в воздухе, не привязанное ни к чему, без преград...

То есть — шрапнель, или чем там начинили бомбу Шуйские.

Меня ударило, отбросило, и заклинание деактивировалось. А вот оставайся оно активным хотя бы секунд двадцать...

Вот где было бы весело!

— Нам всем повезло. А я вам обязан жизнью. Своей и своей семьи.

— Это мой долг, государь, — отозвалась я.

Обязан.

Но... королевские обязательства — они такие... джинн обязан выполнить три ваших желания. Но кто сказал, что вам понравится результат?

Хочу тонну золота?

Вот тебя ей и уплющит. Ежели оно сверху свалится, прямо на голову.

Хочу меч-кладенец.

Вот ты его и получишь. Только хозяином его был и останется другой человек, ты ведь это не оговорил. А тебя этот кладенец и зарежет, твоей же рукой. Есть у них такая функция.

Да, здесь другие сказки про исполняющих желания джиннов. Здесь стариков Хоттабычей нет. И подозреваю, его императорское величество ничем от героев сказок не отличается.

Так что не буду настаивать на награде.

— Долг... Почти сотня охраны, караул, маги... и никто! Никто не среагировал быстрее вас!

Я пожала плечами.

Если на то пошло, я считала, что все прекрасно укладывается в поговорку: 'у семи нянек дитя без глазу'. Да и когда еще такое событие состоится, не каждый же день наследника престола хоронят?

Весь церемониал, ритуалы, угощение, кстати говоря...

Гвардейцы понадеялись на Романовских, а сами глазели во все глазелки.

Романовские — наоборот, ну что может случиться, если вся площадь оцеплена?

Результат?

На площади.

Маги?

А что они — не люди?

Люди, и отвлекаются точно так же, и теряются... если на вас летит 'КАМАЗ', вы — как? Мгновенно проанализируете обстановку и поймете, куда прыгать?

Или застынете на месте?

У каждого свои реакции. И вообще...

Придворные маги не есть боевые маги. Суть разная.

Когда ты магией свою жизнь спасаешь, это одно. Тут и на сусличий свист дергаться станешь. И сил будет немного, а защиту будешь обеспечивать по полной программе.