Питер-3. Битва близнецов

Питер-3. Битва близнецов

Annotation

Жестокое прошлое Убера тянется за ним, как кровавый след из распоротого живота. Это красный скинхед не всегда был добр, и далеко не всегда был справедлив. Но Убер всегда платит по счетам.

10 лет до Веганской войны, молодой Убер случайно попадает на Обводный канал, которую терроризирует монстр дракон и люди, которые ему поклоняются. Наступает время большой крови.

Веганская война. В тылу империи вспыхивает мятеж рабов. Уберу нужно собрать команду из убийц и отморозков, чтобы спасти Обухово.

Проблема в том, что дракон, возможно, все еще жив.

В нем самом.

Прелюдия. Человек без имени

I. УБЕР И ДРАКОН

Глава 1.1 Мика

Глава 1.2 Неправильный ангел

Глава 1.3 Мы прое...ли караван

Глава 1.4 Бег в оранжевом свете

Глава 1.5 Гора мертвецов

Глава 1.6 Впусти меня

Глава 1.7 Перо ангела

Глава 2.1 Юра

Глава 2.2 Крик чудовища

Глава 2.3 Телефон Бога

Глава 2.4 Мортусы

Глава 2.5 Станция

Глава 2.6 Перо ангела-2

Глава 2.7 Найди мою маму

Питер-3. Битва близнецов

Прелюдия. Человек без имени

Санкт-Петербург, декабрь 2033 года

Я просыпаюсь в полной темноте. Глаза болят так, словно их выкололи.

Холод собачий. Суставы превратились в стальные шарниры. Они ледяные и твердые. Я ощупываю себя руками, чтобы убедиться, что у меня еще есть тело.

В глотке пересохло. Атомная пустыня. Штат Невада в утренний час, когда холодно и ящерицы еще дремлют.

В голове одни вопросы: Где я? Что я здесь делаю?

И еще один, самый главный — за что?!

Пробую разобраться.

Перед глазами красноватая тьма. Сполохи огня. Желтые, красные, зеленые. Это не свет. Увы.

Это мой мозг сам придумывает то, чего нет.

Где я?

Я пытаюсь ощупать стены. Натыкаюсь на какие-то механизмы. Они в ржавчине.

Проверяю карманы. Там что-то есть. Вслепую провожу инвентаризацию:

1. Карточка. Квадратный листок картона, с одной стороны гладкий. Кажется, это фотография. Я не знаю, кто на ней изображен.

2. Перо какой-то птицы. Жесткое и грязное, с обломанным кончиком. Я не помню, для чего мне это. Кому нужна такая вещь? Я подношу его к носу и отшатываюсь. Перо воняет.

3. Зажигалка зиппо. Холодная, металлическая, выпуклый рельеф на боках. Я подношу ее к носу и чувствую легкий запах бензина. Аллилуйя! Это прекрасно. Почти так же хорошо, как запах кофе и теплых круассанов по утру. В Париже, на Монмартре, весной... Звучит так, словно я когда-то был в Париже...

Ржавая Эйфелева башня накренилась над городом. Мертвые Елисейские поля заросли рыжей, изувеченной травой. Триумфальная арка изувечена взрывом, от нее осталась только неровная половина. Из болота, в который превратился центр города, торчит корпус огромного военного самолета.

Только я ни хрена там не был.

Прекрасно. Теперь у меня есть три волшебных предмета. Как в сказке. Осталось найти им применение.

Я открываю крышки зажигалки, кладу палец на рубчатое колесико.

Чирк! Чирк!

Прокручивается колесико зажигалки.

Чирк!

Летят искры.

Человек пытается зажечь огонь, чтобы осмотреться. Чтобы понять, где находится. Он до сих пор не понимает, что с ним случилось.

Человек думает: «где я?»

Он не знает, как здесь оказался. Возможно, человек получил травму, это посттравматическая амнезия, так часто бывает.

Амнезия. Так часто бывает.

Затылок у меня болит. Я не знаю, что там. Аккуратно трогаю пальцами, они проваливаются в мягкое и влажное. Кровь? В следующий миг меня насквозь пробивает разрядом боли, меня ведет. В последнюю секунду я рывком возвращаюсь в сознание. Ловлю сам себя, пережидаю головокружение, чтобы не упасть. Хватаюсь руками за невидимую землю. Холодный пористый бетон отзывается под пальцами. Похоже, в затылке у меня открытая рана.

Я снова беру зажигалку.

Чирк! Чирк! Вшшш!

Пламя неожиданно вспыхивает. Мягким золотистым светом освещает на мгновение все вокруг… От этого света мне почти больно. Я зажмуриваюсь на мгновение.

И снова открываю глаза.

Освещает лицо человека. Его глаза. Оно светлые.

Прежде чем пламя погаснет, видно, что это человек с резким рубленым подбородком, с выбритой головой и шрамами на лице. Несмотря на ситуацию, в которой оказался, человек улыбается.

— Привет, — говорит он огню.

— Привет, — говорю я огню.

И пламя снова гаснет.

Полная темнота, световые пятна на сетчатке глаза. Они в форме язычков пламени.

Прыгают. Мелькают. Они везде. Я поворачиваю голову, пятна с легким опозданием двигаются за мной.

Значит, я не ослеп.

Хоть одна хорошая новость на сегодня.

Я подношу зажигалку к носу и чувствую исчезающий горячий аромат. Это прекрасно. Это живое.

Запах бензина едва уловим. Возможно, я смогу зажечь огонь только один раз. Может, два. Если повезет.

Я убираю зажигалку в карман. Пальцы ощупывают вытертую ткань и засовывают зажигалку в карман старых потертых джинсов. Я провожу пальцами по своему бедру, чувствуя, как холодят кончики пальцев уцелевшие заклепки. Зажигалка мне еще пригодится. Не стоит тратить бензин сейчас.

Оставлю это на крайний случай.

Я напрягаю глаза, а затем представляю белые силуэты двух ладоней. Словно они в темноте светятся. Я поднимаю их перед лицом.

«Это мои руки». Точно.

Ресурс рук не ограничен, они заменят мне глаза.

Заодно и согреюсь.

«Наши руки не для скуки. Правда, Профессор?», я почти слышу этот насмешливый хрипловатый голос. Я почему-то улыбаюсь при этих воспоминаниях.

И вдруг теряю сознание.

Я не знаю, сколько прошло времени. Минуты в темноте растягиваются в бесконечность.

Когда Бог решил наказать людей, он отнял у них время.

Бесконечность плавится и стекает вниз, как расплавленный сыр. Как часы на картине Сальвадора Дали…

Хорошая картина. Мне всегда нравился Дали.

Но я никогда не думал, что окажусь в его картине.

Белый светящийся силуэт человека на фоне черной, прорисованной белыми линиями, копии картины Сальвадора Дали.

Внутри гибкого времени… я учусь быть слепым.

До Катастрофы ходила притча о шести слепых мудрецах и одном слоне.

Слепые ощупывали слона, чтобы понять, кто это.

Первый мудрец обхватил ногу слона и закричал: слон похож на дерево!

Второй взял слона за хвост и крикнул: слон похож на метлу.

Третий мудрец взял слона за хобот и закричал: слон похож на змею.

Четвертый мудрец: слон — это бык. Ему достался бивень.

Пятый: слон — это стена. Без сомнения. Ведь мудрец уткнулся в его огромный бок.

Шестой сказал: слон — это одеяло. А это была всего лишь шерстяная попона на слоне.

Все увидели свое. Отдельную деталь. Но целого никто не увидел.

Какой интересный парадокс, да? Парадокс слепых.

Я представляю разрозненные картинки, как кадры хроники:

Механизмы, стена, провода, брошенная банка из-под консервов...

И лестница.

Лестница. Куда она ведет?

Какая разница? Главное, это путь.

Все равно, что заблудившись в лесу, выйти на заброшенную дорогу.

Лестница это нить. Это спасение. Все дороги куда-нибудь ведут. Даже если по ним сто лет никто не ездил и не ходил.

Я знаю.

В детстве я заблудился в тайге и уже совсем отчаялся. Сосны смотрели на меня из-под неба, мох под ногами пружинил. Но тут посреди леса я вышел на заросшую травой старую дорогу. Глубокая колея в песке. И у меня снова появилась надежда…

И я вдруг понимаю. Разрозненные детали собираются в единое целое и получается он…

Слон.

Это не лестница. Не стена. Не шестеренки. Не провода. Не стекло. Не металл. Не бетон.

Это заброшенный эскалатор.

На мгновение у меня кружится голова. Я чувствую облегчение. И покой.

Все не так плохо. Я — в метро.

Дома.

I. УБЕР И ДРАКОН

шестнадцать пуль из АК-47

и никто никуда не летит

он въехал в ущелье верхом на осле

с постом молитвой и калашом

чтобы сделать зарубки на чешуе

сделать зарубки на чешуе

сделать зарубки на чешуе

у него был крест из старых гвоздей

и пол-мешка кукурузной муки

(нет, почти мешок кукурузной муки)

у Суан-дель-Фьор он купил себе ствол

за чей-то пизженый красный корвет

ведь убить дракона не так легко

убить дракона не так легко

убить дракона не так легко

TomWaits, вольный перевод: Д.Сергеев

Глава 1.1 Мика

Глава 1

2023 год, Санкт-Петербург, станция «Обводный канал». За 10 лет до Веганской войны.

Мика

Капля конденсата стекает по бетонному тюбингу, вбирая по пути пыль и запах сырости, углекислый газ и частицы плесени. Крошечные отшелушившиеся кусочки человеческого эпителия. В подземельях метро слабо, вяло, ненужно трепыхается жизнь. Единицы — то, что осталось от самоуверенной многомиллиардной массы человеческой протоплазмы, обитавшей на планете Земля. Вот уже больше десяти лет плесень здесь, в тоннеле растет и развивается, людей все меньше и меньше, а ее все больше. Слабые флуорисцентные частички поблескивают в воздухе. Это споры больших грибов.

Люди — это источник белка. Большие грибы — источник белка для источника белка.

А плесень — властитель всего. Она здесь везде, в воздухе, на стенах, в воде и даже в легких человеческих единиц.

Придет время, и плесень завладеет всем. Пока же она упорно и неуклонно развивается, растет. Сейчас она методично переваривает гриб, чувствуя приятно обжигающую ядовитую мякоть. Вот мимо гриба, сквозь световое пятно налобного фонаря, проходит чья-то нога в цветных обмотках. Желтое пятно света уносится вперед, в глубину тоннеля. За ним следует, как привязанная, старуха. За ней бежит еще одно желтое пятно, прыгает старухе на спину, дрожит, отскакивает в сторону, убегает дальше по тоннелю и снова возвращается.

Это пятно света принадлежит девочке шести лет.И оно такое же непоседливое.

Старуха и девочка идут вперед. В руках у них корзины, на головах фонари.

Плесень остается во мраке. Когда-то и они, женщина и девочка, будут добычей плесени, одной частицы из многомиллиардного коллективного разума. Плесень оплетет губы и щеки, пальцы и руки, заползет внутрь и устроится там, как у себя дома, дыша метаном гниения и наслаждаясь теплом разлагающихся тканей. Но это будет еще не скоро.

С девочкой точно. Девочка молода и здорова, насколько можно быть здоровым, родившись и проведя всю жизнь в сырых полузатопленных подземельях. Иногда девочка кашляет. Девочка родилась в великом городе Ленинграде, но для нее это просто звуки — Ленинград. Питер. Санкт-Петербург. Город Петра — какая разница? Для нее это — неведомая страна наверху. Сказочная страна смерти и запустения, холодных каменных львов, редких чудесных вещей, что приносят сталкеры, и монстров, выходящих на охоту. Кто это, Петр? Она не знает. У девочки темные волосы и светло-карие глаза. Девочка одета в платьице и старую кофточку, грубо связанную из разхлохмаченной цветной пряжи. Две трети кофточки желтые, одна голубая. Девочке нравится запах сломанного гриба и часто снятся цветные сны.

— Нэнни, смотри! — говорит девочка. Она наклоняется и достает черный скрюченный гриб. Он слегка светится в темноте фиолетовым. — Я нашла!

— Фу, ты. Выбрось эту гадость, — говорит старуха. Девочка стряхивает гриб с ладоней и прячет их за спину.

— И вытри руки, — добавляет старуха. — Ты что так быстро?

— Э! Не быстро, — возмущается девочка. Но еще раз быстро-быстро вытирает руки о подол платья.

— Ну-ка еще раз вытри, чтобы я видела. — девочка нехотя подчиняется. — Вот так, молодец. И не ворчи, не ворчи. Есть хочешь? Писать?

— Нет.

Старуха вздыхает. Садится на кабельную катушку, ставит корзину и переводит дыхание. Если приглядеться, не так уж она стара. Ей лет пятьдесят. Лицо изрезано морщинами, истончено печатью усталости, поэтому кажется, что женщина старше. На ней красная вязаная кофта, длинная юбка, сшитая из лоскутов разных цветов. На ногах растоптанные ботинки. Цветные тканевые обмотки вокруг распухших лодыжек. Женщина морщится и трет занемевшую голень.

— Нэнни, — говорит девочка.

— Чего тебе? Ты голодная?

Девочка качает головой.

— Нет.

— А что тогда?

— Мне приснился сон…

Женщина, которую называют «Нэнни», тяжело вздыхает.

— Ну вот, опять начинается!

— …про ангелов.

Нэнни морщится. Она явно слышит про сны не в первый раз.

— Только не надо про сны. Я ненавижу сны. Сны глупые. Во снах ничего хорошего не бывает. — она вдруг замирает. — Про ангелов?

Девочка качает головой. И да, и нет.

— Перед сном я молилась. Как ты меня учила, Нэнни!

Нэнни точно не чувствует себя счастливым учителем. Она чувствует себя очень усталым учителем.

— О, боже.

— Я хотела увидеть маму…

Нэнни вздыхает.

— Бедная девочка, — бормочет она. Спохватывается, напускает строгий вид: — Что? Опять?! Мика! Мы же договорились!

— Но мама не пришла, — говорит Мика.

Нэнни произносит в сердцах, обращаясь к небу. А может, к потолку тоннеля. Или к плесени:

— Замолчит этот ребенок когда-нибудь или нет?! Кто-нибудь вообще видел шестилетнего ребенка, который так много говорит? За что мне это?! — она поворачивается к девочке. — Ну что? Была там твоя мама или нет?

Мика игнорирует. В шесть лет она тоже умеет играть во взрослые игры.

— Я сильно зажмурилась и сжала кулаки, — говорит Мика. — Вот так.

Девочка прижимает руки к груди. Задирает лицо к небу и зажмуривается — так сильно, словно от этого зависит ее жизнь. Нэнни не выдерживает:

— Скажешь ты мне или нет?! Всю душу вытянет! Что за наказание, прости господи!

Но Мику не так просто смутить:

— Я очень хотела, чтобы Бог меня услышал, — Мика на мгновение открывает левый глаз и начинает быстро говорить: — Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожа…

Это смешно. Нэнни прерывает, с сарказмом:

— И что, двести раз так?

Мика открывает глаза. Торжественно смотрит на Нэнни.

— Двести тысяч миллион! Я просила Его послать мне ангела, — сообщает она.

Молчание. Где-то вдалеке гудит сквозняк в тоннеле, завывает, словно потерявшийся во тьме путник.

Нэнни говорит устало:

— Ну зачем ты это делаешь? Я же тебе говорила, что у Бога нет помощи для людей... больше нет, — она мелко, привычно креститься. — Единственного сына он и так нам отдал.

Мика не слушает. Она почти шепчет:

— Мне никто не ответил. Совсем никто. А потом я легла спать.

Глаза Мики широко раскрываются, словно она увидела что-то потрясающее.

Нэнни поднимает взгляд, но видит только темный потолок тоннеля, заросший грязью, с потеками сырости. Где-то вдалеке гудит ветер.

— Что там? — спрашивает Нэнни.

— Небеса. Я их сразу узнала.

Нэнни, помедлив, с подозрением:

— Узнала?

Мика кротко улыбается: