Motu proprio

Название: Motu proprio*

Автор: Achenne

Категория: Dragon Age: The Calling / Awakening

Рейтинг: R

Персонажи и пейринги: Архитектор/Ута

Жанр: romance, fluff (вообще-то ангсти-флафф, но розовых соплей больше)))

Аннотация: Post— "The Calling". Ута сделала свой выбор, но это не означает, что должна выхаживать умирающее порождение тьмы... или означает?

От автора: отепешечка автора, сопли и почти нет сюжета. Ах да, и Архитектор здесь внешне больше смахивает на описание себя в "Зове", так что увы-увы, зубастый гарлок как он есть.

Статус: закончен.

* "По собственному побуждению".

"В самых глубинах ада, разве демоны не любят друг друга?"

Энн Райс, "Вампир Арман"

Его магии хватило на то, чтобы телепортироваться из Башни.

Ровно на это: последний глоток на дне кувшина, а следом — ни капли, иссохшее дно. Ута поняла это по прикосновению — когтистая хватка, шепот: "Пойдем", а затем бросок и резкий порыв ветра в лицо. Ута не удержалась на ногах, упала на колени; к разбитым от неловкой телепортации губам прилипал песок.

Еще некоторое время Ута приходила в себя: как все гномы, она не любила магию, и уж тем более — примененную к ней. Она часто дышала и озиралась. Ночная полумгла казалась по сравнению с тейгом Ортан и Глубинными Тропами ярче полудня.

Дорога, поняла Ута. Лес недалеко. Ветер шелестел в лысоватых кронах, бледно сцеживала свет луна. Мерзлая земля искрила от снега и инея, но холод ощущался терпимым, из чего Ута сделала вывод — Орлей. В Ферелдене намного холоднее.

Орлей или Антива, или... Неважно.

"Где... я".

"Мы", — вторая мысль явилась следом: и без того грязная одежда Уты была залита кровью. Чужой кровью. Черной прохладной кровью, резко пахнущей и густой, словно древесная смола.

"Мы".

Она обернулась.

Гарлок, который называл себя Архитектором и который перенес себя и Уту прочь из Башни Магов, прочь от предателей-Стражей, Логейна с войском и чародеев, лежал поодаль. Некоторое время Ута просто смотрела на нелепо искореженную фигуру, понимая: существо умирает.

Глаза его, желтоватые при ярком свете Башни, сейчас были темными и пустыми от агонии. Губы вздернулись, заголяя тонкие острые клыки, словно гарлок собирался наброситься и перегрызть глотку — Уту передернуло; гримаса боли, несмотря на клыки, черные от скверны десны и безвекие глаза — такая же, как у других. Он совершенно не выглядел чудовищем — во всяком случае, об этом Ута сейчас не думала.

"Ему очень, очень больно".

Просто-напросто издыхающий гарлок. Почему она вообще смотрит на него... после всего, что он сделал, после всего, что случилось в Башне? Провал. Абсолютный провал; и этот Архитектор заплатил свою цену. Ута — тоже.

Ута сняла с пояса кинжал, приблизилась к гарлоку. Порождение тьмы или нет, он заслуживал легкой смерти.

Черная кровь хлестала из раны на груди. Существо часто дышало, отчаянно и безнадежно вырывая у смерти каждый клок воздуха; при выдохе кровь пенилась на губах смолистыми пузырями. Он скреб заостренными когтями землю — единственной уцелевшей рукой; вторая безвольно болталась на обломке кости и клоке кожи.

Ута покачала головой, занося кинжал над спазматически дергающимся кадыком гарлока.

Просто издыхающий гарлок, чьи мучения закончатся достойно. Бреган не дал бы ему и этого, а Ута, вероятно, даже похоронит с честью... прежде, чем последовать на Глубинные Тропы в поисках собственной смерти. Ведь что еще делать Стражу, принявшему скверну до конца?

Раз и...

Она вновь покачала головой, возвращая кинжал на пояс.

"Архитектор".

Впервые за много лет ей хотелось позвать кого-то — не жестами, вслух; хотелось, чтобы затуманенные агонией глаза отразили узнавание. Архитектор ведь перенес их обоих, перенес в безопасное место, а теперь...

Ута присела на корточки. Она сосредоточенно снимала клочья изорванной магической робы — жесткая бурая ткань отяжелела от крови и не хотела поддаваться. Пришлось вновь доставать кинжал.

"Бороться. Бороться за жизнь порождения тьмы. Серый Страж, который... а, неважно".

Ута не могла позволить существу, которое спасло ее, просто умереть в каком-то Орлейском пролеске, будь этим существом хоть сам архидемон.

Пришлось оборвать робу почти до пояса. Ута вздернула бровь: почему Архитектор вообще еще жив? Бреган разворотил узкую костлявую грудную клетку, пробил почти насквозь, в ране поместился бы ее кулак.

"Гном бы давно вернулся к Камню".

Порождения тьмы живучи и быстро восстанавливаются, но у Архитектора, похоже, ни шанса. Ута рассматривала дыру в его груди — глубокий провал, пульсирующий темными краями плоти, осколок выломанного ребра и много, много крови.

Еще рука. Сруб кости и рваные вены. Он ведь маг, подумала Ута, куда магу без руки.

Она ничего не могла поделать.

Только сидеть на корточках и наблюдать, как постепенно плавится оскал боли в успокоение — мир праху твоему, странный выродок недо-народа, ты хотел спасти всех, пусть и страшным способом; но те, кому доверился, погубили тебя...

"Нет!"

Ута была гномкой. Ута была упряма.

Порождения тьмы истекают кровью медленнее, чем теплокровные существа, и все же времени немного. Она кивнула Архитектору: жди здесь, невольно дернула уголком губы — иронично, как будто он мог сбежать. Ей почудилось, что гарлок пошевелил здоровой рукой — не уходи.

"Не ухожу", — она нахмурилась и занялась поисками.

Добывать лечебные "эльфийские" корни из-под мерзлой земли — неблагодарное занятие; Ута испачкала и слегка затупила кинжал, радуясь, что все-таки их выбросило в Орлее, а не в Морозных Горах. С другой стороны, от Морозных Гор ближе к Орзаммару... "Куда меня теперь точно не пустят. Со скверной не только в крови, но и на лице. Вурдалак вурдалаком, верно? Не говоря уж о нем..."

Забавно, она все еще думала об Архитекторе как о живом.

Она вернулась к нему. Темнота сгустилась, но не мешала — и Ута едва не выронила с таким трудом добытые из-под земли лечебные корни: гарлок затих, в темных непрозрачных глазах отражалось лиловое ночное небо, будто в черном зеркале.

"Мертв?"

Скорее всего. Порождения тьмы живучее всех собак, от подзаборных дворняг и до боевых мабари вместе взятых, но бессмертных среди них нет.

Ута дотронулась до тонких губ, вздернутых в оскале. На пальцы налипла пена и кровь, полагалось, наверное, отдернуться в отвращении — но она испытала только печаль. Прохладный... уже остывший, кажется. Опоздала.

Неприятно.

"Я могла бы остаться, вместо того, чтобы искать эти дурацкие корни", — Ута положила ветвистые и еще облепленные темной почвой лекарственные растения на мерзлую траву. Она вздохнула и уже подняла руку, чтобы закрыть гарлоку глаза — она ведь обещала ему достойное завершение пути, так или иначе.

Запястья коснулось дыхание.

"Жив. Еще жив".

По плотному, словно эмиссарская роба, небу пробиралась луна. Тени вытягивались, отчего лес казался мрачным и перекореженным. Ута покинула Орзаммар много лет назад, но до сих пор поверхность казалась неуютной. Особенно, когда сидишь возле порождения тьмы и спрашиваешь себя — будет ли оно... он жить.

Она занялась ранами Архитектора. Дыру на груди следовало залатать. Ута достала иголки с нитками, принялась жевать эльфийские корни, терпко-вяжущие на вкус; она неплохо готовила целебные зелья и припарки, вот только годится ли лечение порождениям тьмы?

"Прежде как-то не приходилось проверять", — она усмехнулась.

Прикасаться к гарлоку было ничуть не противно. Если не считать серую, пергаметно-сухую и неровную на ощупь кожу, не отличался от человека — очень высокого, измождено-худого человека, возможно, только перенесшего тяжелую болезнь.

Ута чувствовала, что Архитектор дышит. И даже вздрагивает от боли; еще она боялась поднять взгляд на лицо — оторваться от работы, или увидеть...

Злобу? Ярость?

Может быть, слишком человекообразную _благодарность_?

Его рана, хотя и смахивала на сквозную дыру, не затронула жизненно важных органов. Ну, легких или сердца — если только у порождений тьмы легкие и сердце важные органы. Бреган явно бил наугад.

Она вздохнула с облегчением, когда последний стежок сомкнул края развороченной плоти. Через всю грудь останется безобразный шрам, но... Ута была уверена, что гарлок не слишком обеспокоится по этому поводу.

"Рука. Теперь рука".

Не лучше, пусть и без опасности для жизни. Бреган отрубил Архитектору руку, чтобы прервать то странное заклинание. Перерубил одну из лучевых костей, разорвал мышцы и связки.

"Бреган защищал себя, потому что..." — Ута вспомнила сцену. Чары Архитектора едва не сожрали Брегана, он защищался... но атаковал-то первым.

Ута не могла решить, кто прав или виноват. Бреган знал все, однако в последний момент предал. Архитектор решил уничтожить предателя.

"Почти как Серые Стражи. Вот только Стражи убивают просто если ты, подвергнутый Призыву, откажешься..."

Именно это сделал Бреган, между прочим, с каким-то эльфинажским сопляком, который заартачился — не пойду и все. Еще несколько дней Уту преследовали желтовато-зеленые, злые от упрямства глаза эльфа, быстрый взмах бреганова меча и жирные красные потеки на грязном песке эльфинажа.

Бреган даже не позаботился о том, чтобы убрать труп. Наверное, он впрямь _ненавидел_ всех — в первую очередь, сестру; в первую очередь Серых Стражей. В любом случае... наверное, уже мертв. Зараженному скверной не оставили бы шанса.

Ута медленно сшивала руку Архитектора, размышляя — приживется ли? Ее четвероюродный брат Фелдим из касты кузнецов случайно отрубил себе кисть — соскользнул с древка раскаленный топор. И пока остальные вздыхали и пожимали плечами, приказал лекарям "вертать на место" — будь что будет.

И ведь получилось. Даже работать потом смог, разве чуть подвижность утратили пальцы.

...Сплетение мышц, вен и сухожилий гарлока не отличалось от любого другого существа — еще одна деталь, которая, вероятно, должна восприниматься неприятной. Кровь пахла нагретым металлом, личинками шелкопряда — запах, похожий на гнилостный, но, пожалуй, терпимее; вероятно, нормальный запах порождения тьмы. А Ута теперь не слишком... отличается.

Ее передернуло, а вместе с тем соскользнула игла, прокалывая палец. Яркая кровь смешивалась с черной — черная поглощала, впитывала, раззявленная рана смахивала на голодную умоляющую пасть. Ута едва не отшатнулась с немым криком... но испортила бы шов, работа — насмарку; и она удержалась.

Недаром, Архитектор так верил в силу крови — притом, что магией малефикаров не пользовался.

"А еще он все-таки умирает", — широко распахнутые глаза оставались пустыми и отражающим луну.

Она зашила дыру на груди и руку, но с тем же успехом можно латать тряпичную куклу... просто издыхающий гарлок, на которого она потратила не один час, и так не хотела, чтобы...

"Архитектор".

Если бы могла, позвала бы вслух.

Тот, кто позволил скверне заполнить ее целиком. Тот, кто обещал остановить Мор. Тот, кто превратил ее в вурдалака и планировал ту же судьбу для всякого живущего.

Тот, кто ее спас...

Словно не до конца соображая, что делает (я снова в Тени, в плену демона; оглянись по сторонам — холод слишком мягкий, а у деревьев и камней размытые очертания), Ута резанула лезвием по собственной руке. Она поднесла ладонь ко рту гарлока.

Это было сродни какому-то малефикарскому ритуалу. Ута отстраненно наблюдала, как острозубый рот заполняется темно-багряной влагой, и существо судорожно сглатывает; наблюдала и думала, что она самый безумный Cтраж из всего безумного Ордена Серых Стражей. И единственный на свете гном-малефикар.

Смешно.

Сработает? В крайнем случае, есть эльфийские корни, чтобы заживить небольшой порез. Ута ничего не теряет.

У порождений тьмы нет целительной магии, нет целителей — ненужно; проклятые от рождения, они имунны ко всему остальному. В конечном итоге, думала Ута, план Архитектора создать "нечто среднее" не так и кошмарен. И все же ее кровь действовала "лекарством" — редкое неглубокое дыхание стало спокойнее, а чуть позже остекленевший взгляд сделался осмысленным. Губы Архитектора шевельнулись, словно пытался что-то сказать, но пока был слишком слаб.

Ута нахмурилась: не надо. Ты еще скажешь, позже. Если захочешь.

"Поверь, слова — не главное; хотя тебя именно эта способность отличает от сородичей..."

Близилось утро. Луна вылиняла, поблекла до полупрозрачного силуэта; из-за горизонта просеивались первые солнечные лучи. Чистое небо предсказывало ясный и довольно холодный для Орлея, день.

Дорога совсем близко. Судя по ширине в несколько ярдов и следам копыт, более или менее крупный тракт, недалеко и деревня. Если случайные прохожие заметят ее и Архитектора... ну, нетрудно представить реакцию на моровую тварь и вурдалака. Ута сомневалась, что даже с языком убедила бы — "не трогайте нас, этот гарлок тяжело ранен и ему просто нужно отдохнуть, а я и вовсе неопасна..."

"Нужно где-то переждать день".

Редкий плешивый лес с полуголыми кронами — плохой вариант, заметят, а еще Архитектору вряд ли пойдет на пользу яркий свет. Насколько Ута помнила, порождения тьмы с трудом выносят прямые лучи солнца.

"Ко мне тоже относится... теперь".

Пока Ута искала "эльфийские корни", ей попадалась то ли заброшенная медвежья берлога, то ли просто естественный грот — в четверти мили отсюда, а то и меньше; идеальное место для тех, кто хочет спрятаться. Вот только...

"Он не сможет идти", — Ута даже лицо руками закрыла. Руки густо пахли перебродившими ягодами и горячим металлом — гарлочьей кровью. Она беззвучно рассмеялась.

"О Камень и Предки, за что мне это? Не кара даже... насмешка".

Следовало торопиться. Крестьяне просыпаются рано, мало ли кому взбредет в голову путешествовать с утра.

Обрывки магической робы упорно не желали служить бинтами: кровь засохла плотной колючей коркой. Ута проклинала Архитектора, магов, Брегана с Дженевьевой, порождений тьмы и Серых Стражей. Себя тоже — ну почему не захватила бинтов? Ах да, бинты остались то ли у Фионы, то ли у Дункана...

Когда она фиксировала искалеченную руку гарлока, тот снова попытался что-то сказать, схватить за предплечье, острые двухдюймовые когти зацепились за рукав ее одежды, но не поцарапали.

Ута фыркнула. Это означало: могу бросить здесь, если хочешь.

Вранье: не могла. Паника из-за моровой твари в местной деревне никому не нужна... да и целая ночь возни — нагу под хвост? Ну нет!

Архитектор оказался каким-то непристойно легким, словно игрушка из кожи и костей, игрушка семи футов роста. Она удерживала его за плечи и талию; вспомнились соломенные и прутяные чучела на полях наземников, призванные отпугивать ворон.

Еще из-за длинных ног он смахивал на паука-водомерку, самую зубастую водомерку в мире, нелепое и _чужое_ существо. Он держался за ее плечо, аккуратно, чтобы не поранить когтями.