|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Двадцать четвёртая глава
Она спокойно осмотрела их двоих, державшихся на ногах только потому, что всё ещё могли цепляться друг за друга. А потом так же спокойно похлопала по скамейке, приглашая сесть. Чувствуя панику, Таня ощутила, как собственные ноги наливаются жуткой тяжестью, но одна за другой шагают вперёд. Мара снова за своё?! Но приказ ведьмы пришлось выполнить: если Таня ещё стояла, то Дамир резко навалился на девушку. Кажется, обездвиживающее заклятие на него действовало сильней... Неужели Мара думала, что Таня бросит его? И... неужели Дамир не успел на этот раз выставить защиту для них двоих?!
Дотащив парня до скамьи — всё те же три шага! — девушка осторожно усадила его, безвольно чуть ли не падающего на каждом волочащемся шаге из-за подгибающихся ног, и прислонила к спинке. Свалилась сама — под пронизывающим взглядом ведьмы, теперь присевшей боком. Та пока помалкивала: подошёл троллейбус, и на остановке какие-то секунды царило оживление, пока люди выходили, а потом расходились по своим делам, не обращая внимания на происходящее под навесом. Впрочем, что они видели? Троих, дожидающихся своего транспорта... Потом снова стало пустынно.
Таня сидела, обняв Дамира за пояс, а его руку положив себе на плечо, хоть и понимала, что в этот раз уйти подальше от Мары не получится. Но бессознательное объятие мага огня, физически тёплое, ощущалось даже сейчас надёжным. Поэтому Таня упрямо смотрела на дорогу, не так чувствуя одиночество, которое могла бы испытать в полной мере, останься она рядом с ведьмой один на один.
— И зачем надо было убегать? — певуче спросила Мара, поправляя выбившиеся волосы под пуховый платок. — Устали, чуть не погибли. Но вернулись же!
— А зачем надо было заклятиями бросаться?! — огрызнулась Таня — и тут же замерла в недоумении: она может говорить? Быстро сообразила поднять руку, чтобы проверить: а если она ещё и действовать может? Увы... Руку поднять — невозможно, как будто в чугунных кандалах...
Удивилась и Мара, до сих пор сидевшая боком к ним, а теперь развернувшаяся лицом.
— А что ж это ты, милая, разговорчивая такая? — Небольшие глаза впились в глаза Тани, а потом ненакрашенный, а оттого одной жёсткой линией рот разъехался в умильной, но тем не менее издевательской ухмылке. — Вон чё-о... Огонёк-то твой о тебе позаботился — тебе силы передал, защиту на тебя накинул!.. Да разве ж против Мары силу выставишь? А заклятьями никто не бросался. Не хотела я, чтоб вы сбежали, вот и...
— Сбежали? — хмуро спросила Таня, лихорадочно пытаясь использовать возможность поговорить, пусть и без надежды, что Мара отпустит. Одновременно с благодарностью думая о Дамире, который даже в такой момент — в момент почти бегства из подпространства, вспомнил, что надо бы защитить её, ту, что должна была вывести его в тихое и спокойное место. И горько скривила рот: просчитался маг. Сам без сил, и она не сумела распорядиться силами его. — Вы о нас, как о каких-то преступниках, говорите. Что мы вам такого сделали, что вы нам рты затыкаете? За что нас лишаете свободы? У нас у всех семьи, родные. Что вы хотите с нами сделать?
— Ой, что там — семьи! — отмахнулась Мара. — Мы тебя к себе увезём, так ты как сыр в масле кататься будешь! Денег у тебя немеряно будет! Парня тебе найдём — красавчика!
— А что? — не выдержала, подколола Таня. — Этот, что со мной, урод, что ли? Мне, например, он очень даже нравится, а вы так говорите, как будто он кукла, которую можно обменять на другую! Я не малолетка, чтобы ко мне с такими посулами подкатывать!
— Что ж такого? — удивилась Мара. — Мы же тебе жизнь райскую предлагаем. По сегодняшним временам разве от такого оказываются? Ты не боись, милая! Ты в него влюбишься, а уж он-то, пара твоя, как тебя полюбит! Хорошего тебе подберём молодца, богатого да симпатичного! Как в сказке будете жить!
— Это — как? — уже тяжело спросила Таня, пылая самой настоящей ненавистью к этой тётке. — Меня опоите на любовь — и того молодца тоже? Будем как два лоха, пока действие на любовь не закончится? А как закончится, так увидим, что чужие друг другу, но деваться уже некуда? Да ты сама... Глянь на себя, Мара! На пальце кольца нет, а ты ведь совсем не молодка, как один умный тип сказал бы. И ты, несчастливая, говоришь, что я счастливой у вас стану?
— Ты, девочка, говори, да не заговаривайся... — прошипела оскорблённая Мара. — А то ведь я даю тебе поболтать, лишь бы время провести, пока остальные подтянутся! А будешь меня злить, я ведь рот-то тебе найду как закрыть!
— Почему мы с моим парнем опять здесь, а не там, куда я собиралась? — уже угрюмо спросила Таня. Пусть ситуация похожа на дурной, даже кошмарный сон, но хоть это она узнает. Если Мара захочет ответить.
Та, видимо, не сочла вопрос никчёмным, потому что отозвалась охотно — лишь с толикой угрозы в голосе:
— От Мары уйти тяжело, если она того не хочет. Вот я сеть пустила по следам вашим, а она вас и притянула обратно — сюда то есть.
Непонятно по сути, но хоть внешне причина объяснилась. Выждав ещё несколько секунд и поняв, что их Мары надолго пропали — или потеряли своих подопечных, Таня посидела, наблюдая за дорогой, которая постепенно начинала поблёскивать огнями фонарей — приближался октябрьский вечер... А потом проговорила, краем глаза следя, как к остановке подходит ещё одна женщина:
— И что дальше? Что с нами будет, когда твои подтянутся?
— А что — дальше? — усмехнулась Мара, явно довольная её внешней покорностью. — Кто ж знал, что твой брат нам такой подарок сделает? Мы ж про тебя ни сном ни духом, что ты охотницей родилась. Парня-то твоего, огонька-то, мы здесь оставим. Нам он не нужен, хоть и есть у него слабая способность охотника. А вот тебя увезём — на родину отца твоего, к бабушке твоей родной. Разве ж тебе неинтересно взглянуть на своих родных? Сколько ты, бедная, прожила среди чужих по крови тебе людей!.. Сейчас подруги мои подтянутся, возьмём тебя под белы рученьки — и домой поедем, и домчимся к вечеру до бабушки, а та уж как заждалась своей внучки!..
— Нежеланную... — сквозь зубы процедила Таня, глядя в "добрые" глаза Мары с такой злобой, что ту вновь перекосило. — На которую с рождения заклятие на смерть сделали — вот как бабуля меня любит!
Ей послышалось — Мара рыкнула тихонько, но отвернулась — видимо, чтобы не разозлиться ещё больше. Благо что отвлекли.
Подошедшая женщина, в стёганом плаще, остановилась у противоположного края скамьи и с усилием поставила на него тяжёлую сумку, наверное, с продуктами. Мара всего лишь перевела на неё взгляд — и неизвестная торопливо подхватила сумку и чуть не бегом бросилась от остановочного навеса.
Таня продолжала обнимать безвольное тело Дамира и с ужасом думала о личной страшной участи. Судя по словам Мары, её и впрямь собирались опоить какими-нибудь зельями на покорность и послушание... Внутри было трепыхнулось: но ведь есть академия, куда переданы её официальные документы! Есть официальные документы — такие, как паспорт, свидетельство о рождении, прописка по определённому адресу! Её хватятся, её будут искать... И сникла: если Мары, как полагают маги Аккима, верховодят в своём краю, они легко могут заморочить голову любому чиновнику в любой инстанции, чтобы сделать новые документы на внезапно необходимую им родственницу — причём под новым именем!.. И здесь глухо. Даже полиция её искать не будет.
— А... Феликс? — ужасаясь безмятежному голосу ведьмы, спросила Таня, на которую холодком повеяло от страха в глазах неизвестной женщины, которая так никуда и не поехала, а быстро удалялась от навеса. До следующей остановки ей идти долго, а если вспомнить её тяжёлую сумку... — Что будет с моим братом?
— А что — Феликс? — ласково переспросила Мара. — Да вон же он идёт! Чего за него беспокоиться?
У Тани сердце оборвалось, когда она взглянула в сторону, ведомая кивком Мары. По пешеходной дорожке вдоль обочины шагали к остановке двое — женщина среднего росточка и ссутулившийся Феликс, которого она вела к остановке непринуждённо, под руки, будто прогуливаясь.
Где?! Их?! Чёртовы Мары?!
Куда девалась самодовольная Капитолина?! Почему она так легко отдала ЭТИМ Феликса?! Неужели три приезжие Мары оказались настолько сильны, что городские спасовали перед ними, хотя городских их больше?! И где этот чёртов Назарий, столько всего наобещавший, но до сих пор не выполнивший ничего?!
Девушка чуть не плакала от злости. Она чувствовала себя униженной и потому, что её и мага огня застали врасплох, и даже потому, что перед этой безжалостной женщиной, которая выглядела обманчиво мирной и кроткой, они, Дамир и она, сидели в мокрых и грязных джинсах, в обуви, обляпанной той чёрной жидкостью, что налипла там, в подпространстве. И горячо жалела, что вышла из подпространства только с Дамиром. "Надо было привести Каменного Паука!" — думала она с мстительной безнадёгой, ощущая себя обиженным ребёнком.
Женщина (Таня её узнала — детсадовская!) легко, словно маленького, посадила Феликса на скамью, рядом с Дамиром.
Сама встала в уголочке и как-то стала незаметной, словно накинула на себя что-то такое, что не позволяло взгляду смотреть на неё в упор.
— Ну вот, и Феликс здесь, — ласково сказала сидящая Мара. — Не беспокойся за брата. С ним всё тоже будет хорошо.
Старший брат тяжело повернул голову и уставился на ведьму. Сестры и мага огня он, кажется, вообще не видел. Смотрел на Мару не мигая. В трансе? Под заклятием? Лицо безразличное, но шевелиться может — в отличие от Дамира. Таня неожиданно вспыхнула надеждой: а если?.. Если собрать с магов силу и попробовать что-то сделать с Марой? И снова опустила голову: как же, сделаешь — с теми, кто привык к насилию, а значит, знает больше способов подчинить другого. Одной силы против них маловато. Уметь надо. А умения у неё — увы... Ситуация не для охотника. Разве что... собрать силы для того, чтобы снова кувыркнуться в подпространство? И сидеть там, пока Назарий не найдёт? Но брат истощён. Сумеют ли они втроём продержаться до появления помощи?
— Ну вот, — радостно сказала сидевшая Мара, опуская мобильник и бережно пряча его в карман пальто. — Сейчас подъедет наша подруга и заберёт нас. К утру приедем домой, к бабушке.
Таня прошептала: "Будьте вы все прокляты..." Благодушно улыбавшаяся Мара, видимо, предпочла не услышать этих слов. Но Тане было жизненно важно произнести их — пусть и без сил: а если это последние слова от души, а потом она, настоящая, и знать не будет, что находится под давлением послушания? Она представила себе жизнь, в которой будет летать, как на крыльях, и щебетать, повязанная любовным питьём с человеком, которого не знает, но которого, как ей будет казаться, она будет безумно любить. Или она будет жить, зная, что на ней любовный наговор, но не смея ему не подчиниться? Будет жить, зная, что подневольная, но не в силах сбросить с себя узы наговора?.. Всё это приводило в страшную ярость. Но... что делать? Таня поклялась себе: если только раз она почует послабление, она немедленно сделает всё, что угодно, лишь бы свалить от "родной" бабушки.
— Ну вот и наша подруга, — с облегчением сказала Мара и встала со скамьи.
И вместе со второй, которая тоже было шагнула из-под навеса, шарахнулась к скамье, когда тормозившая перед остановкой легковая машина неприметного серого цвета вдруг резко вильнула, подпрыгнула на бордюре и, показалось, едва не врезалась в угол скамьи! Буквально сантиметр — и машина пролетела мимо навеса! Одновременно что-то жёстко металлически скрежетнуло — кажется, она всё-таки задела брус навеса. От удара загудел весь дрогнувший каркас навеса.
Обомлевшие Мары с трудом перевели дыхание — они так близко отшатнулись к скамейке, что ногами упёрлись в неё — и, естественно, сели. Переглянувшись, обе с беспокойством снова напряглись было встать и выйти из-под навеса, чтобы поспешить на помощь к третьей Маре, чья машина заглохла на обочине. И замерли.
К навесу неторопливо, под руку с высокой женщиной приблизился какой-то старик. Старик шагал тяжело, хромая, то и дело наваливаясь на трость. Таня мельком глянула на него, почти не воспринимая, а потом снова повернулась к Маре — и, в воображении восстановив образ подошедших, внезапно мысленно ахнула и снова взглянула на появившихся под навесом людей.
А старик остановился перед поневоле сидящей сейчас той самой словоохотливой Марой и, поставив перед собой трость, на которую опёрся, брюзгливо проговорил:
— Что за молодёжь пошла невоспитанная! Молодая баба сидит и не собирается уступать старику! Подними зад свой, деревенщина!
Оторопелая Мара выпялилась на старика, разок обернувшись на парней и девушку рядом, явно не понимая в своей ошарашенности, почему он нападает на неё, а не на этих молодых людей. А старик резко поднял трость и бесцеремонно стукнул по скамье возле неё! Мара, взвизгнув, подпрыгнула и поспешно встала. Таня, сидевшая лицом к ней, даже снизу увидела, как лицо ведьмы становится зловеще напряжённым, как будто она собирается воздействовать на неожиданного ворчуна, а потом... растерянным.
Вторая беспомощно открыла рот, глядя на Назария. Судя по всему, она тоже пыталась наложить на него какое-нибудь заклятие и, думая, что перед ней обычный человек, заставить его удалиться, как это было сделано с той уставшей женщиной с тяжёлой сумкой.
Назарий осмотрел сидящих и кивнул:
— Вставайте и выходите.
Первая Мара открыла рот — и из горла вырвалось лишь придушенное шипение, отчего ведьма зачастила дыханием и пыталась прокашляться.
Таня с трудом поднялась и потянула за собой Дамира. Феликс встал сам — наверное, потому, что двигался недавно. Он помог поставить на ноги Дамира, а потом и вовсе взялся тащить его: маг огня шёпотом ругался матом, но устоять сам не мог. Таня не могла смотреть на него — стыдно: отдал ей всю силу, а она не сумела воспользоваться.
— Лина, сходи, проверь, что там с третьей.
Капитолина Леонидовна безропотно удалилась, но вернулась секунды спустя.
— Живая, — пренебрежительно сообщила она. — Наши девочки разбираются с ней.
— Ну, — сказал Назарий первой Маре. — Говори, что хочешь сказать.
— Ты не смеешь с нами так обращаться! — завизжала Мара, и странно было слышать визг женщины, которая просто стояла без движения. — Ты не смеешь! Мы отомстим тебе, старикашка, и твоим шлюхам! Мы приедем сюда и отомстим! А они не смогут ничего сделать, потому что... Они шлюхи, а не Мары! Шлюхи!
Кажется, для Мары это было самым страшным ругательством.
Капитолина Леонидовна вопросительно взглянула на Назария.
Таня, остановившаяся, как и Феликс, увидела: Назарий шагнул к Маре так, словно собирался поцеловать её. Ведьма попыталась отпрянуть, но, обездвиженная, не сумела.
— Ма-ара, — мягко позвал старик и, положив ладонь на плечо ведьмы, заглянул в её глаза. — Посмотри в мои глаза, Мара...
Искажённое ненавистью лицо женщины медленно разглаживалось, постепенно затем из успокоенного превращаясь в ошеломлённое до ужаснувшегося.
— Отпускаю... — прошептал Назарий.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
