Русский бунт. Казань

Русский бунт. Казань

Алексей Вязовский

Глава 1

— Как говоришь тебя зовут?

— Акулькой

Издали девочка похожа на крохотную старушку-карлицу. В руках — батог, через плечо холщовая торба под куски. Но вблизи... щупленький заморыш, ноги в потрепанных лапотках и руки худы, личико бледное, прозрачное. Вытянутое, темно-русые волосы растрепались, сзади косичка. Глаза большие, серые, они оживляют лицо, делают его необычайно привлекательным. В разговоре Акулька сдвигает брови, тогда над переносицей появляется какая-то не по возрасту страдальческая складка, и детское личико приобретает выражение большой заботы.

— Откель ты здесь, пчелка? — спросил я, оглядываясь. Вся процессия из казаков, генералов, священников остановилась на дороге и с интересом уставилась на меня. Мы застряли в воротах башни Нур-Али Казанского Кремля. Впереди я видел соборную мечеть, Благовещенский собор, спасский монастырь с колокольней, а также что-то похожее на дворец губернатора с колоннадой. Ко мне подскочил Почиталин, прошептал:

— Патрули объехали Кремль — пуст. Губернатор сбег.

— Амператора Петра Федорыча ищу — охотно и доверчиво ответил тонким голоском ребенок — Велели мне до него идти, правды-матки искать Только не ведаю, ты ли царь

— Вот я — царь. А со мной атаманы да полковники...

Я еще раз обернулся к свите. Те важно покивали.

— Дитятко — вмешался в разговор митрополит Вениамин — Чья ты? Где твои родичи?

— Ничья — просто ответила девочка — Я сирота. Добрые люди сказали мне: иди в куски. А я спрашиваю: куда же? А они мне: иди хошь куда, везде доля худа, — проговорив так, она замигала, потупилась, из глаз её закапали слезы.

Генералы переглянулись, вздохнули, закрутили головами.

— Дедушка мой недавно умер, сердешный... Схоронили добрые люди. А тятю в Сибирь барин угнал, а маменька занемогла да и умерла от горя. Я как есть одна осталась. А промеж народу-то волновашка зачалась, царя народ-то ждет, помещикам грозит.

— Да откудов то ты? — спросил Овчинников

— А я, дяденька, тамбовская, села Лютикова, мы барина Кулькова крепостные. Вот я кто, дяденьки! Возьмите меня с собой, не подумайте, что я обжора... Я не объем вас...

— Ах ты боже мой! — к сироте бросилась расплакавшаяся Маша, схватила ее на руки, прижала к себе.

Я заметил как у Вениамина тоже выступили слезы, многие священники вытирали лица руками.

— Вот, зрите! — я показал рукой на Акулину — Мы тут не заради моего трона! Мы тута за то стоим, чтобы дети русские не побирались по дорогам, не голодали покуда бари их жируют. Будет на Руси правда и будет на Руси воля! И в том вам я крест целую!

Я соскочил с коня, передал поводья Победителя Никитину. Снял корону, поцеловал нательный крест, а потом сразу еще раз приложился к иконе Казанской Божьей матери, которую все также нес Вениамин. Казаки и священники закрестились.

Сразу после такого, грех было не пойти на благодарственный молебен, который отслужил лично митрополит в Спасском монастыре. Народу набилось! Видимо не видимо. Все глазели на меня, стоящего рядом с амвоном, разглядывали генералов. В конце службы Вениамин сказал прочувственную проповедь. О любви к ближнему, о долге перед Создателем.

— Бранта споймали! — ко мне протиснулся Почиталин, наклонился к уху — С ним казна губернаторская была. Патрули по городу, как ты велел, пустили, полки по старым казармам разводим.

— Позже! — я перекрестился, поклонился в сторону Царских врат — Поперву надо с Вениамином перемолвится.

Разговор с митрополитом состоялся у него на подворье, сразу после службы. Мы уселись в трапезной, нам поднесли медового взвара. Архиерей снял митру, пригладил густые седые волосы.

— Как тебя в миру звать, батюшка? — начал я первым разговор

— Василием — прогудел священник — А ты кем будешь, муж? Ты уж прости меня старика, видал я в молодости Петра Федоровича. Ликом он был худ, глазом черен, все по-немецки балакал, по-русски с трудом

— Донской казак Емельян Пугачев — сознался я. Смысла скрываться от священника не было. Во-первых, он и так знает — по всем епархиям было специальное указание "отвращать прихожан от Емельки Пугачева". Во-вторых, мне нужен был понимающий, инициативный союзник. А это возможно только на полном доверии.

— Почто назвался царем? — ничуть не удивился Вениамин

— За простым казаком народ бы не пошел — пожал плечами я — Понимаю, грех то...

— Отмолю — отмел мой аргумент митрополит — Огромное дело делаешь, знаю, что бог с тобой, Петр Федорович

Мое царское имя Вениамин произнес твердо, без улыбки.

— Что с пленниками делать будешь? Надо бы милость к ним проявить... Слышал я о жестокостях оренбургских.

— Офицерам предложу служить, а ежели не всхочут — посидят в тюрьме. Вешать не буду — я вздохнул. Решение было тяжелое.

— Всем крестьянам вольная и земля. Торговым людям льгота в податях

— Надо бы монастырям також землю вернуть — митрополит хлебнул взвару. Вопрос был тонкий. На тех землях живут крестьяне, нужно их перемещать куда-то. Итак державу ждет тяжелый, кровавый передел.

— Пока помогу деньгой — решился я — И дам слово тебе, батюшка, прилюдно.

— О чем же? — заинтересовался архиерей

— Как только займу престол — соберем вселенский собор и вернем церкви патриаршество.

Вениамин перекрестился, поцеловал панагию, что весела у него на груди.

— Знал, знал, что все так и будет! Сон мне светлый, вещий был о сем. Придет на Русь Святую избавитель от тягот наших...

— Но и у меня прошение к тебе будет, батюшка — я допил взвар, отставил прочь — Даже два

Читать продолжение