Глава 15 (часть 1)

Постановка юнита на боевое дежурство, размещение пилота и сопутствующие этому процедуры заняли довольно много времени. К тому же пришлось модернизировать рельсовые пути для передвижения евангелиона. Из-за ошибок, допущенных при строительстве, ширина тоннеля в нескольких местах была меньше положенной и для нашего более широкого в плечевом поясе юнита было слишком узко. Проблему устранили, но в итоге пришлось весь процесс перемещения юнита в док контролировать лично.

Затем я отправилась готовить площадку под разгрузку кораблей конвоя, что прибудут в ближайшие дни. Этим также пришлось заниматься мне и тратить драгоценное время, которое можно было бы использовать на более важные задачи. Александр и его помощники взяли на себя всю бюрократическую возню с документами. Однако японские чиновники то ли намеренно саботировали все процедуры, то ли это особенности менталитета местного населения сказывались, но без моего личного вмешательства решение почти всех вопросов проходило с огромными задержками.

Нагису я разместила на нашем уровне, там же, где располагались комнаты сотрудников. Выделив пилоту в единоличное пользование отдельный номер, разместив в соседних телохранителей и группу дронов. Пилот, раньше возмущавшаяся к подобному ограничению свободы передвижения, после покушения приняла охрану как должное. Однако теперь придётся отслеживать её психологическое состояние на предмет возникновения посттравматического синдрома, возникновение которого может сильно сказаться на возможностях Нагисы по контролю юнита. Сейчас пока идёт привыкание к новой обстановке за девушкой присмотрит психолог из медицинской группы, но надо будет выделить время на личное общение в приватной обстановке.

Действия же токийского отделения в отношении их пилотов меня откровенно ставили в тупик. Суммируя информацию, полученную из разных источников, не получилось сложить целостную картину. Аянами последний год посещала обычную городскую школу. И если верить собранным слухам, периодически оставалась без присмотра проживая в практически не заселенном жилом районе города, который возник во время раскопок геофронта. В типовых высотных зданиях в то время проживал персонал строительных компаний и практически все сотрудники токийского НЕРВ. Район был построен довольно далеко от входа в подземную каверну, так как была вероятность просадок грунта. К тому же сам пролом после взрыва был загрязнен делящимися веществами и требовал дезактивации. К концу же раскопок сотрудники НЕРВ переселились или в сам геофронт или в новую жилую застройку, снабженную линиями метро, связавшего его с подземным комплексом. Строители покинули зону после окончания подрядов на работы в этом районе. Затем большую часть жилого фонда выставили для продажи и аренды частным лицам, оставив за НЕРВ лишь несколько зданий.

Именно в таком здании для Аянами выделили квартиру, где она проживала, когда не была занята на экспериментах в лаборатории Рицко. Девочка младшего школьного возраста, имеющая, предположительно, расстройство аутического спектра и, возможно, проблемы со здоровьем вызванные генетическими особенностями, по сути, была предоставлена самой себе. Без присмотра няни, без охраны. И я не видела никаких логических обоснованных причин к такому пренебрежению пилотом.

Опекуном пилота Икари, судя по перехваченным в сети документам, была назначена Мисато, которая поселила пилота в своей квартире. Да, она проживала в жилом доме, предназначенном для размещения сотрудников НЕРВ, который находился в охраняемом районе. Однако охрана там была с моей точки зрения символической и, с учетом известных мне возможностей противника, была совершенно недостаточной. К тому же вместо того, чтобы направить пилота на офицерские курсы или же напрямую заняться обучением пилота, его направили на занятия в ту же школу, куда ходила Аянами. По моему запросу Александр оценил уровень подготовки в этой школе — абсолютно среднестатистический с минимальной программой по японским образовательным стандартам.

Вероятность, что такой подход к подготовке пилотов вызван обычным человеческим разгильдяйством мала, но и найти причины, которые побудили токийское отделение бросать в бой неподготовленных детей, я не могла. Они рассчитывают на то, что паникующий пилот введёт юнит в состояние берсерка? Возможно, но метод ненадежен и нестабилен, а вышедший из-под контроля евангелион может устроить разрушения ничуть не меньшие чем ангел.

В общем, такое отношение к пилотам меня категорически не устраивало, однако, повлиять на это напрямую я не могу. Уведомив о текущей ситуации Миллера, я занялась текущими задачами — развертыванием всех вспомогательных систем необходимых для обслуживания юнита. Пока Нагиса изучала местность и все расположения основных критических точек геофронта, чему помогали два выделенных Козо офицера, у меня было время закончить со всеми задачами, требующими моего личного присутствия. Сегодня, кстати, должно было пройти первое совместное занятие всех пилотов. Акаги запланировала вводную лекцию о нашем противнике, Мисато же должна была заняться с пилотами боевым слаживанием. И, зная капитана, этот момент тоже требовалось проконтролировать. С моей стороны было предложено сравнить пилотскую экипировку. Нагиса должна быть готова в случае ЧП использовать и штатный вариант контактного комбинезона, а Синдзи оценит ТТХ нашей амуниции. Думаю есть шансы, что младший Икари может повлиять на отца и способствовать закупке нашей брони для японских пилотов. Дроны сопровождения заранее были оснащены контейнерами с костюмами, а я связавшись с Нагисой попросила прорекламировать наши возможности и попробовать наладить контакт с японскими пилотами. Девушка всё же не сильно старше Синдзи и ей будет проще наладить общение, чем кому-либо ещё из наших сотрудников.

У меня же в задачах осталась только встреча с Азаровым. Генерал, несмотря на наличие шифрованного канала связи, потребовал переговорить с глазу на глаз. Скорее всего, что-то связанное с новыми боевыми комплектами — как раз сегодня ночью порт покинули последние контейнеры с грузом. Так что, завершив инструктаж Нагисы, я отправилась на базу миротворцев. Схему движения для таких поездок за последние дни мы отработали. Выдвигается три машины. В головной и замыкающей наши охранники и люди Азарова, в машине со мной водитель и два дрона. Весь маршрут просматривается с моих летающих дронов. К тому же по этой дороге регулярно проходит патруль военных.

Эти меры безопасности не помогли. В момент, когда мы выехали на середину перевала, точку которая не просматривается ни с базы миротворцев, ни из города, по головной машине был произведен выстрел из неизвестного оружия. По характерному следу в воздухе это был выстрел из гранатомета, однако, в точке столкновения снаряда с машиной возникла очень быстро расширившаяся сфера, всеми моими сенсорами определяемая как абсолютно черное тело. В какой-то момент расширение всё же сменилось взрывом, сопровождавшимся мощным всплеском гамма-излучения, но я успела отметить, что в области, где находилась сфера, не осталось никаких материальных объектов. С небольшой задержкой я зафиксировала ещё один поток гамма-квантов, похоже, замыкающая машина тоже уничтожена.

К этому времени я уже покинула транспорт, скатившись в кювет. К сожалению, скорость движения на этот момент была слишком велика, и контролируемо приземлиться не удалось. Я прокатилась около тридцати метров, потратив весь ресурс кинетического щита, и только тогда удалось остановить движение и подняться на ноги. Сориентировавшись на месте, я на максимально доступной для данной местности скорости попыталась покинуть опасную зону. Параллельно разослала сигнал тревоги по всем нашим отделениям и на коммуникаторы сотрудников. Беглый запрос информации подтвердил мои худшие опасения — в самом геофронте также шло вооруженное нападение. Причем судя по внешнему виду, атакующими были сотрудники НЕРВ, непонятно как пронёсшие оружие в обход второго отдела. Отдельно отдала приказ Каору — любой ценой добраться до нашего технического этажа, переведённого в режим паранойи. Всё, кто будет обнаружен на этаже и не имеющийся в базах данных, будут уничтожены дронами. Ангар с юнитом был заблокирован полностью, и я отдала команду на экстренное заполнение его охлаждающей жидкостью. Наших техников там не было, дроны расходный ресурс, а вот проникшие к юниту враги без аквалангов не имели шансов на спасение.

Мне же покинуть опасную зону не удалось. Я двигалась слишком быстро для нападавших, поэтому они не стали выцеливать меня, а дали залп по площади. Получилось увернуться от первых нескольких взрывов, но суммарное гамма-излучение от них вызвало сбой периферии и временное отключение всех подсистем. Через сорок секунд часть систем перезапустилась, и я смогла оценить ситуацию. Ноги, вплоть до суставов таза отсутствуют. Правая рука по плечо и часть брони на спине уничтожены. Большая часть волос отсутствует, а значит потеряна и связь. Матрицы камер повреждены, и я могу получать только черно-белое изображение.

Судя по всему, я лежу на животе, на дне полусферы, оставшейся от исчезнувшей скальной породы, которая к тому же ещё и сильно фонит. Картинка с оптических сенсоров сильно зашумлена и характер помех указывает, что матрица подвергается довольно сильному облучению.

Попытка выбраться из кратера провалилась — его стенки были почти идеально гладкими, и одной рукой я просто не могла получить точку опоры, а наниты с внешнего покрытия, похоже, были уничтожены. Переместить же часть микромашин из внутренних отсеков я просто не успела. Совсем рядом раздался голос.

— Босс, оно ещё живое! Шевелится! — прокричал мужчина, на английском, но с сильным восточным акцентом.

Я попыталась повернуться, чтобы получить изображение нападавших, но скользкая поверхность не позволила.

— Ну так добивай! — ответил другой мужчина, на этот раз на чистом английском.

— Спецбоеприпасов больше нет.

— Идиот, гранату бросай. Ей хватит!

— Есть!

Раздались щелчки, а затем о мой корпус ударились две гранаты. Разглядеть я их не могла, но ничем другим предметы быть не могли. Не став дожидаться взрывов, я активировала систему самоуничтожения, перегрузив блоки питания. Врагу не должно достаться никаких частей, из которых можно было бы извлечь информацию.

Алексей Макарович Смирнов, больше известный как Макарыч, проводил планёрку со своей бригадой в начале рабочего дня. Другие бригадиры предпочитали проводить инструктаж уже на площадке, а самые молодые, вообще, повадились проводить инструктаж по сети, но первый киборг-бригадир — мужчина старой закалки, и, в своей время отслуживший пять лет прапорщиком, вёл дела по старинке. И каждое начало смены лично раздавал задание и сразу отвечал на возникающие вопросы. Так что после завтрака вся бригада собралась в одном из залов, которые Тарья выделила возле общежитий по просьбе Макарыча. Вообще-то, по плану в этих помещениях должны были быть склады, но наличие дронов позволяло быстро перебрасывать любые грузы и оборудование из основного складского комплекса, так что помещения стояли без дела.

— Все собрались?! — окликнул зал бригадир. — Если что, объяснительные сами Тарье напишите.

— Макарыч, не бушуй, Петров со Смирновым будут через пару минут, — ответил один из техников.

Прозвище настолько прикипело к бригадиру, что он последние годы не всегда откликался, когда его звали по имени. Даже Тарья хоть и, избегающая излишних формальностей, но к работникам всегда обращалась по имени-отчеству. И только для "любимого бригадира и старшего по гарему", как его окрестили в смежных отделах, делалось исключение.

В ожидании опоздавших мужчина посмотрел на свою кибернетическую руку, сжал-разжал кулак. В свои далеко за пятьдесят он не думал, что так легко примет протез, а нет. Новая рука оказалась ничем не хуже старой, а медицинские наниты, которых установили вместе с протезом, позволили забыть о проблемах с суставами и сердцем. Конечно, молодость эти процедуры не вернула, но опыт, опыт не пропьёшь, а молодых гонять надо, иначе такого натворят...

Мужчина прекрасно понимал, что выделился из толпы только благодаря тому, что всегда ответственно относился к работе, и даже не рассматривал предложения вроде "тяп-ляп и так сойдёт, это же неважный узел" как серьёзные. И нещадно гонял тех, кто пытался халявить. При любом другом руководителе человеке это бы вряд ли имело смысл. Его выставили бы на пенсию сразу после потери руки и хорошо, если какую-нибудь доплату по инвалидности назначили. Тарья же, какие бы слухи ни ходили среди людей, человеком ни была и ценила эффективность и умеренный рациональный подход. И пока она у руля, за своё будущее Макарыч был спокоен, а раз его работа позволяет Железной Леди показывать эти самые чудеса эффективности, то он будет продолжать делать дело и делать его хорошо.

От размышлений его отвлек странный звук, раздавшийся неподалёку. Мужчина не сразу сообразил, что его издаёт рабочий коммуникатор. Достав прибор и секунду подумав нажав на кнопку подтверждения, он недоуменно прочитал сообщение, помеченное значком максимальной важности. Перечитал и не заметил значков "учебная тревога" и уже было хотел объявить тревогу, как в помещение влетел Смирнов, зажимающий правой рукой левое предплечье. С окровавленного комбинезона на пол капала кровь.

— Там... Это... Узкоглазые... В наших стреляют! Петьку завалили!

— Чего? Какого хрена? — по комнате разнеслись тревожные вокализация, техники повскакивали с мест. Макарыч же вспоминая службу, рявкнул:

— А ну смирно! Тарья объявила боевую тревогу! Все операторы, у кого терминалы с собой — поднимайте дронов и ведите сюда. Остальные разбираем мебель на дубье, будете прикрывать операторов! Задача — прорваться на техэтаж. Оттуда нас не сковырнёшь!

Осмотрел недоуменно замерших людей, Макарыч снова рявкнул:

— Хрен ли замерли! Терминалы проверили! У нас боевая тревога, и я, мать вашу, сейчас ваш командир! Кто будет тупить, если выживет — сгною!

Техники сообразившие, что дело нечисто, да и на коммуникаторы также пришло уведомление, зашевелились. Из стульев сообразили своеобразные щиты, дрон-операторы, кто пошустрее обещали пригнать на этаж роботов в течение пяти минут. Макарыч же, выругавшись, бросился к Смирнову. Тот, похоже, пребывал в шоковом состоянии и, после того как вбежал в комнату, сполз по стене, и так и остался сидеть на полу.

Бригадир подбежал к пострадавшему, сорвав по дороге со стены аптечку, выдал ему живительную оплеуху и, заметив осмысленный взгляд, потребовал показать руку. Отметив для себя, что больше ни одна сволочь не почесалась помочь товарищу, но ничего, он ещё покажет этим разгвоздяем кузькину мать. Ранение оказалось хоть и глубоким, но несерьёзным. Макарыч сам, конечно, не санитар, но в боевых действиях участвовал и какой-никакой опыт обращения с подобными ранами имел. Перебинтовал Смирнову руку, вколол ему антибиотик и противошоковое. В общем, до нормальных медиков дотянет.