|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Олеж
Никто не может нам с тобой помочь,
Никто не скажет вслух такого слова,
Чтоб перестала причитать над нами ночь,
Набросив на сердца свои оковы...
"Никто" Кипелов
Глава 1
Стефания пела о море. Ее голос доносился сквозь стены. Простая мелодия разбавляла тишину. Она не мешала. Скорее дополняла. Делала дом таким, каким он и задумывался изначально. Старым. Простым. Пропахшим морем. Олеж закрывал глаза и видел свою тюремщицу. За пяльцами. С иголкой в руках. С аккуратно собранными волосами. Видел узор на грубой ткани. Корабль. Волны. Силуэты парящих чаек. Песня оттеняла картину. Вплетала в нее нужное настроение. Отнюдь не мирное.
— Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере,
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери...
Во времена ее молодости север был иным. Жестоким. Холодным. Смертельным. И в то же время прекрасным. Пожалуй, ему нравилось смотреть на старый мир ее глазами. Видеть то, что исчезло безвозвратно. Белый снег. Долгие месяцы зимы. Деревянные корабли с высокими мачтами. Люди, закованные в железо и кожу. Опасные походы. И ожидание возвращения...
После войны климат изменился. Сейчас даже на севере зима не длиться полгода. Снег выпадает. Но редко. На побережье все время дует ветер. Он приносит ледяные дожди. От которых дороги становятся непроходимы. И маги предпочитают не покидать дома. Проводят долгие вечера за книжками или настольными играми. Иногда с дождями из океана выползают чудовища. Мелкие стаями. Крупные по одиночке. Тогда над селениями гремит сирена. Вокруг домов встают купола защиты. А боевики выходят на улицы для зачистки.
Опасность и жестокость остались. Но в то же время... Былое очарование исчезло. Как и на юге. Востоке и западе. Изменилась культура. Стала более равномерной. Усредненной. И теперь, на контрасте с воспоминания Стефании, современность выглядела не столь привлекательно.
— Нам пришлось избавиться от многих особенностей, чтобы научить разные народы жить в мире. Ты не представляешь, какой хаос творился в первую сотню лет...
По вечерам волшебницу тянуло поговорить. Она приносила еду. Садилась у окна. И рассказывала. Теперь, когда ее тайна не мешала, она могла говорить часами. И, видимо давно не находила себе достойного слушателя. Олеж не возражал. Надо же чем-то заниматься. К тому же истории позволяли лучше понять мотивы светлой.
— Системы образования выстроили позже. Сначала мы лишь пытались выжить. Метались по материку. Разнимали конфликты. Объясняли, что нужно искать другие пути решения. Говорили о необходимости соблюдать равновесие. Это сейчас каждый ребенок знает, что оно важно, а тогда... В чем-то Юта нам помогла. Те, кто помнили ее, кто видел ее на горизонте, понимали нас. И помогали. Говорили и говорили. Я за всю жизнь до войны не говорила столько, сколько в те сто лет.
Она больше не принимала облик старухи. Сначала молодое лицо смущало. Но затем боевик научился видеть лишь ее глаза. Старые. Более старые, чем у Оливии. И уже неважно, что тело сохранило силу и ловкость. Что волшебница легко может скрутить его и протереть им полы и стены. Возраст не скроешь.
ќќ— Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные — мы вернулись домой...
Его собственный голос так и не восстановился. Говорить можно. А вот петь... Кусок дара ушел безвозвратно. Сгорел, уничтоженный вихрем Тьмы и Света. Маг не жалел. Все же музыка была лишь средством для концентрации. Проводником. И теперь ее роль отыграна. Он спрашивал об оборотнях. Удалось ли вернуть им не только прежний облик, но и разум. И даже получил ответ...
— Гипнос работает с ними. И Ферда. Шайен. Карлос. Все свободные менталисты и алхимики. Привлекли даже Эскалара в качестве консультанта. Работы будет много, не все выживут и смогут адаптироваться. Но... Так или иначе, ты решил нашу проблему с оборотнями. Судя по докладам боевиков, в лесах больше не встречаются подобные сущности.
Его не хвалили. И вряд ли скажут "спасибо". Олеж и не ждал. Ему повезло. Просто повезло. Что хватило силы. Что получилось направить ее в нужное русло. Что Афия запомнила цепочку рун. Стечение обстоятельств. Они оба оказались в нужном месте и в нужное время. Не более. К тому же, эксперимент мог окончиться куда печальнее. Маленькая ошибка, и все обращенные погибли бы.
Единственное, чего бы хотел маг — чтобы с княгини сняли часть обвинений. Ее заслуга неопровержима. Рован может засвидетельствовать ее участие перед Советом. И, если получится, удастся отменить наказание за побег. Она вернется к прежней жизни. Если захочет...
О ней он не спрашивал, но Стефания рассказала сама:
— Афистелию продолжают искать. Брасиян недоволен. Он не успокоится, пока не доберется до нее. И его одержимость не доведет до добра. Но пока княгиня для него недосягаема.
По коротким обмолвкам он понял, что Афия находится у Изабель. И что пока ей ничего не угрожает. И не будет угрожать, если они договорятся. Но что-то подсказывало, что компромисса не будет...
Сегодня светлая пришла как обычно. Поставила на стол поднос с едой. Отошла к окну. Замерла. Что-то изменилось... В ее позе. Или настроении. Он почувствовал перемену сразу же, стоило волшебнице пересечь порог. Но спрашивать не стал. Если захочет — расскажет. А нет... Пожалуй, с момента Посвящения терпения у него стало в разы больше.
Олеж занял привычное место. И с удовольствием занялся трапезой. Готовила Стефания хорошо. Просто. Но вкусно. И сытно. Без всякой магии. По старинке. И в этом тоже было свое очарование. А еще польза. Сила восстанавливалась. Даже в магическом поле Гленжа носители Абсолюта довольно быстро приходили в себя. Еще день или два, и он станет прежним. Тогда можно будет попытаться взломать защиту.
— Ты виделся с Лукасом.
Она не спрашивала. Лишь утверждала. И подтверждение ей не требовалось. Поэтому боевик не стал заполнять возникшую паузу. Ждал. И неторопливо поглощал запечённую с травами курицу.
— Он считает, что Иза погибнет.
Интересно. Стефания отвернулась от окна и взглянула на него. Маг выдержал взгляд, продолжая жевать.
— Моя дочь чересчур упряма. Не может остановиться. Так он говорит. А я... Я не могу ее отговорить.
— Почему?
Она хотела рассказать. Выговориться. Отпустить мысли, засевшие в голове. И короткий вопрос оказался уместным.
— Она меня не слушает. Никого не слушает. У Изы есть цель, а все остальное... Я пришла к ней после несчастья с Люком. Хотела утешить. Рассказала правду. Я думала, мы сможем быть полезны друг другу. Будем поддерживать. Помогать. Отношения с темными обострились, а она никогда не была похожа на других. На Тейруна. Мне не хотелось повторения той истории. Наоборот. Я надеялась, что смогу все исправить. А оказалось, что моя дочь куда умнее меня...
Светлая умолкла. Затем медленно подошла к стулу напротив и села. Боком к столу и к нему. Лицом к окну. В профиль ее сходство с колдуньей усиливалось. Действительно, мать и дочь. Вопрос лишь в том, насколько они похожи внутри?
— Она заставила меня поклясться Светом, что я никому не расскажу о Лукасе. И я молчала годами. В остальном помогать ей или оставаться в стороне было лишь моим выбором.
Или она лишь искренне верила в то, что выбирает сама. Чувство вины. На нем легко играть. Особенно со светлыми. Манипулировать. Вынуждать. Он не верил в привязанность Изабель к матери. А вот в то, что та решила использовать подвернувшийся шанс... Легко. Темная. Она и есть темная.
— Я рассказала ей правдивую историю начала войны. Более полную. И она решила, что ее можно повторить. Создать такие условия, при которых волшебница родит детей от истинного темного и истинного светлого. А затем они смогут восстановить Равновесие. Изгнать Абсолюты из нашего мира.
— Тогда истинные станут такими же, как и нейтральные маги...
— Юта исчезнет. Уйдут ограничения, которые есть у ведьм. И темных колдуний. Она хочет ребенка. Всегда хотела. И сделала все, чтобы получить такую возможность.
Изуродовала чужую жизнь. Сделала так, чтобы Афия вышла замуж за Ивара. Родила. А затем убила. Но...
— Афия не сможет больше родить.
— Пока является темной. Колдуны могут изменять приверженность Абсолюту. Но чтобы избавиться от Тьмы, нужно сначала отдаться ей. Ее связь с князем слишком сильна. Ее нельзя разорвать. Только если он, наконец, упокоится. Поэтому твоей княгине нужно принять его силу.
— Она не согласится.
Он знал. Совершенно точно. Если бы Афистелия хотела, она приняла бы силу Ивара уже давно. Полгода назад. И тогда смогла бы вытребовать себе все, чего только пожелает. Сына. Неприкосновенность. Положение. Но она не стала. Потому что слишком хорошо знает, что несет с собой Тьма. Она видела многое... И смогла сохранить остатки себя прежней. Пусть изуродованной, но прежней. А значит, она не согласится.
— Моя дочь умеет убеждать. Но если у нее не выйдет, мне придется вмешаться, — Стефания прямо взглянула на него. — Я верю ей. Верю, что ее теория правдива. Что Анджей и еще не рожденный мальчик смогут исправить наш мир.
Внутри что-то упрямо воспротивилось ее словам. Предполагается, что отцом гипотетического ребенка станет он сам. Но...
— С чего вы взяли, что княгиня захочет отказаться от Тьмы? А затем снова родить? Или вы снова не станете ее спрашивать? И меня тоже? Зелья? Ароматы? Где гарантии, что мы не откажемся?
По тонким губам старой волшебницы пробежала улыбка.
— Подумай сам. Разве ты не хочешь жить в нормальном мире? Где нет вечной угрозы? Монстров. Природных катаклизмов. Где больше никто не жертвует собой, спасая других. Не кормит древнего монстра, которого нельзя уничтожить. Разве ты не хочешь нормальную жизнь? Семью.
Олеж опустил глаза в тарелку. От курицы остались лишь косточки. Нечем больше занять рот. Негде спрятаться. И соврать себе не выйдет. У него уже был дом. Семья... Что-то ныло в груди, откликаясь на знакомое слово. Вот только не его. Теперь ясно, к чему показаны картины прошлого, спеты песни, создана обстановка... Тонкое, ненавязчивое воздействие. Мягкое. Едва заметное. Не магия. Нет. Сила убеждения, кроющаяся в мелочах.
— Не выйдет, Стеф, — он посмотрел в светлые глаза, видевшие очень много упрямых магов. — Я — боевик. Меня готовили воевать. Каждый день. С любым врагом. И знаешь, может быть, я что-то теряю, но мне не нужна другая жизнь. Я с удовольствием возьму в руки меч и буду дальше крушить чудовищ или отправлюсь в другое полушарие сторожить Юту. А все остальное... Переживу.
— Откажешься даже от той, которую любишь? — мягко спросила она.
На красивом лице отражалось лишь глубокое сочувствие. Но маг больше не верил.
— Истинные не умеют любить. Светлые замерзают. Темные... становятся монстрами. О какой любви ты говоришь? Никто из вас ее не знает...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
