|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Решив дождаться, когда кто-нибудь из стражи спустится в подвал, чтобы принести узнику еду или долить свежего масла в лампу, дан-Энрикс снова растянулся на топчане. Хотя мысли в голове все еще путались, он чувствовал себя до странности легко — как будто у него много недель и даже месяцев подряд болела голова, и он успел забыть, как чувствует себя здоровый человек, а теперь все прошло, и отсутствие этой боли, с которой он свыкся, как с увечьем, кажется самой прекрасной вещью на земле.
Сначала Меченый решил, что дело в его памяти. В конце концов, хотя после допросов с ворлоком он вёл себя скорее как животное, чем как разумный человек, жил одним днем и даже не осознавал, чего лишился, бесконечные вопросы магов явно доставляли ему дискомфорт. Он постоянно чувствовал, что с ним что-то не так, и окружающие его люди реагируют на все его слова и поступки как-то странно. В действительности, правда, странно себя вели вовсе не другие люди, а он сам, но сути дела это не меняло. Снова начать мыслить, как нормальный человек, конечно, было большим облегчением — но, думая об этом, Меченый внезапно осознал, что еще до всяких магических допросов и даже до первых заседаний Трибунала он уже все время чувствовал себя больным. Что-то все время мучило его и не давало ему ни минуты передышки — а сейчас он в первый раз за много месяцев почувствовал себя свободным от этого гнета.
Меченый прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, что ему мешало. Ему постоянно было плохо. На душе как будто бы лежал огромный камень, а еще — он постоянно чувствовал себя уставшим, словно что-то постоянно отнимало у него все силы. Кажется, это заметил даже Ирем. Он еще сказал, что это не болезнь и не усталость : "И усталым, и больным я тебя видел много раз. Это не то".
И Лейда тоже беспокоилась о нем, а он тогда сказал ей... Меченый раскрыл глаза и резко сел на своей койке.
Он сказал, что он страдает из-за усиления Истока.
Крикс провел ладонью по лицу, не понимая, как пару часов назад он мог решить, что снова стал самим собой, всего лишь потому, что вспомнил, как его зовут. Самое главное, да что там, вообще единственное, что на самом деле следовало помнить, он вспомнил только теперь.
А ведь Седой предупреждал его, что он не должен забывать! Меченого пронзило запоздалым ужасом при мысли, что он мог бы до конца остаться человеком, который говорил, что его имя — Крикс дан-Энрикс и помнил отдельные куски своего прошлого, но вместе с тем забыл бы все, что составляло смысл его жизни с того дня, как он увидел окружённый пламенем меч Альдов. Или все же раньше — с того дня, как он вернулся из Галлары?.. Впрочем, иногда ему казалось, что Галарра и даже меч Альдов ни при чем, а Мир Былого и Грядущего присутствовал в его мечтах с тех самых пор, как он начал о чем-нибудь мечтать.
Немного успокоившись, Крикс мысленно спросил себя, почему он больше не ощущает магию Истока. О том, что эта магия рассеялась, а угрожающая городу опасность миновала, нечего было и думать — значит, дело было в нем самом. Узник ломал над этим голову еще примерно с полчаса, пока его взгляд случайно не наткнулся на темневший справа от него Железный стол. Меченый нервно хмыкнул. В "Опытах практической магии" Итлина Иорвета утверждалось, что восприимчивость к магии имеет ту же самую природу, что и Дар, поэтому, исследуя чувствительность к различным видам магии, проще всего установить, к какому из разделов чародейства сильнее всего склонен Одаренный. Интересно, размышлял ли кто-нибудь из дознавателей над тем, способен ли Железный Стол одновременно с магическим Даром выжигать из подсудимых их способность ощущать чужую магию? И уж не потому ли разум чародеев, которых допрашивали таким способом, обычно не выдерживал допросов?.. Если их способность реагировать на чары дознавателей все время притуплялась, проводившие допросы ворлоки должны были, сами этого не замечая, прибегать ко все более сильным методам воздействия.
Если взглянуть на дело с этой точки зрения, дан-Энрикс сейчас все равно что ослеп. Или оглох. Но неспособность ощущать воздействие Истока было самым лучшим, что происходило с ним за много месяцев, и Крикс не сомневался в том, что не будет скучать по этим ощущениям. Меченый криво усмехнулся, недоверчиво качая головой. Если бы пару месяцев назад кто-то сказал ему, что в магических допросах тоже может быть что-то хорошее, он посчитал бы это изощренным издевательством...
От этих размышлений узника отвлек внезапно замерцавший свет масляной лампы. Огонек на конце фитиля мигал, как будто бы не мог решить, гореть ему или потухнуть, тени заполошно метались по стенам и потолку. Но не успел дан-Энрикс испугаться, вообразив, что у него галлюцинации, как ложка, забытая в миске на столе, задребезжала, а топчан под узником начал дрожать, словно норовистая лошадь, которой наездник не даёт пуститься вскачь. Блестящая поверхность лужи, скопившейся на полу, покрылась крупной рябью, и дан-Энрикс с некоторым запозданием сообразил, что озадачившие его блики света не были игрой его воображения — просто Железный Стол вибрировал, как и его топчан, и лампу начало трясти.
Меченый начал подниматься на ноги, когда пол под ним тряхнуло от более сильного подземного толчка, из-за которого дан-Энрикс едва не упал обратно на свою постель.
— Какого Хегга...? — начал он, но его голос заглушил подземный гул, заставивший дан-Энрикса похолодеть. За первым толчком тут же последовал второй, и пол заходил ходуном, как будто камни разъезжались под его ногами. Все это казалось нереальным, словно дурной сон, но, когда Меченый увидел, как по каменной стене его тюрьмы ползет ветвистая, как молния, черная трещина, спасительное чувство нереальности происходящего пропало. Выругавшись, узник бросился к дверям. Хотя от запертой двери подвала его отделяло меньше десяти шагов, одолеть это расстояние оказалось совсем непросто.
Узника швыряло от стены к стене, камни странно бугрились под ногами. Дважды он упал и в кровь разбил ладони об острые выступы крошащейся, словно печенье, кладки пола. В довершение всех бед, когда он был уже на полпути к двери, свет неожиданно потух, и узник оказался в полной темноте. "Лампа, наверное, упала со стола..." — подумал Крикс, и почему-то это показалось ему совершенно нестерпимым. Даже мысль о смерти под завалом не казалось такой жуткой, как возможность оказаться замурованным под землёй в кромешной темноте. Из горла дан-Энрикса вырвался звук, больше всего напоминавший детский плач — впрочем, в последний раз он чувствовал себя таким беспомощным лет в семь. Вытянув вперед руки, Меченый ощупью двинулся вперед и через несколько секунд нащупал в темноте холодное железо, которым была окована дверь его камеры. Крикс яростно заколотил по деревянной створке кулаками.
— Откройте дверь! — закричал он. — Выпустите меня отсюда! Потолок сейчас обрушится!
Меченый не понимал, почему никто до сих пор не отпирает дверь. Сколько вообще нужно времени, чтобы спуститься вниз по лестнице в подвал и повернуть ключ в замке?.. За то время, пока он вслепую добирался до двери, его охранники вполне могли бы уже отпереть подвал и выпустить его из этой западни.
В голове промелькнула ужасающая мысль, что охраняющие тюрьму стражники могли испугаться начавшегося землетрясения и выбежать наружу, позабыв о заключенных и заботясь исключительно о том, чтобы не погибнуть под завалами самим. Эта догадка вызвала у Крикса приступ слепящего бешенства, и он замолотил по створке с удесятеренной силой, не чувствуя боли от ударов, хотя в темноте он то и дело попадал ребром ладони по железной скобе.
— Где вы там?! Заснули или разбежались? Открывайте, Хегговы ублюдочные трусы!.. — прорычал дан-Энрикс, пожалев, что не воспользовался случаем и не сломал хотя бы парочку носов в тот день, когда охранники ввалились в его камеру целой толпой, чтобы перевести его в подвал.
Ответом ему послужил такой оглушительный грохот, что от него заложило уши. Прижавшись к двери, как будто бы она могла его спасти, дан-Энрикс стиснул зубы и закрыл глаза, ничуть не сомневаюсь в том, что потолок сейчас обрушится ему на голову, но после нескольких секунд чудовищного грохота в подвале наступила неестественная, плотная, как вата, тишина — а он по-прежнему был жив, и даже пол, только что качающийся под ногами, как палуба корабля, внезапно перестал трястись.
"Кажется, я оглох" — подумал Крикс.
-...А может, даже умер, — произнёс он вслух — и несколько приободрился, услышав звук собственного голоса. В давящей тишине он показался ему тусклым и чужим, но, по крайней мере, Меченый удостоверился, что он по-прежнему способен слышать. Еще с полминуты Меченый продолжал стоять у двери, напряжённо ожидая, что подземные толчки вот-вот возобновятся, но все было тихо. Сосчитав до ста, потом до шестисот, и, наконец, до тысячи, Меченый окончательно поверил в то, что землетрясение закончилось — и перевёл дыхание. Выждав еще немного времени, он попытался снова стучать в дверь и звать на помощь, но и стук, и крики звучали неправильно — глухо и тускло, словно звук, как и он сам, был замурован в этом подземелье и не мор вырваться наружу.
— Лестницу, похоже, завалило, — пробормотал Меченый, нахмурившись. Догадка показалась ему неприятной и тревожной, но, немного поразмыслив, он сказал себе, что ему следует быть благодарным судьбе уже за то, что свод подвала выдержал и не обрушился ему на голову, а остальное предоставить Ирему и императору. Конечно, находясь в этом подвале, трудно угадать, насколько сильно город пострадал из-за землетрясения, но, даже если вся Адель сейчас лежит в руинах, о племяннике Валларикса, конечно, не забудут. Если наверху еще остался кто-нибудь живой, то его рано или поздно вытащат отсюда. "Хорошее слово, "если"..." — иронически заметил голос в его голове, но Меченый нетерпеливо дёрнул головой. В том, чтобы придумывать всякие ужасы, нет никакого смысла. Судя по той трещине, которую он видел на стене, землетрясение довольно сильно расшатало кладку. Первым делом ему стоит тщательно обследовать свою подземную тюрьму, чтобы удостовериться, что он не сможет выбраться отсюда сам, а если нет -сказать по правде, Криксу не особо верилось в подобное везение, — тогда придётся ждать, пока кто-нибудь не придёт ему на помощь. В конце концов, Седой сказал, что он не может умереть, пока не встретится с Олваргом лицом к лицу.
"Но несколько минут тому назад ты очень даже верил в то, что можешь умереть" — язвительно напомнил тот же голос.
Меченый поморщился и сдавленно вздохнул. И впрямь, довольно трудно видеть в себе Эвеллира, когда всего несколько минут назад ты чувствовал себя на волосок от смерти и скулил, словно попавшее в капкан животное. Раньше, когда он постоянно ощущал, что его жизнь хранит Тайная магия, все было по-другому... он казался самому себе бессмертным и почти всесильным, но сейчас воспоминания об этом ощущении были такими смутными, что Крикс даже не мог уверенно сказать, что это было — истинное знание или же просто иллюзия здорового и жизнерадостного человека, принимающего свою молодость, здоровье и переизбыток сил за признак своего предназначения?
— Надо проверить, завалило ли отдушины для воздуха, — пробормотал дан-Энрикс вслух. — В противном случае, боюсь, даже Тайная магия не сможет помешать мне задохнуться.
Держась за стену, он сделал несколько шагов, и содрогнулся, ощутив, что воды под ногами значительно больше, чем до начала землетрясения.
— Этого только не хватало...! — возмутился Меченый, почувствовав, что внутренности снова сжались в липкий и холодный ком. Присев на корточки, он убедился в том, в чем, в сущности, и так уже не сомневался — воды в самом деле стало больше. То, что еще недавно было лужей на полу, теперь больше напоминало озеро. Вода поднялась примерно на полторы его ладони, и не просочилась ему в сапоги разве что потому, что работавшие в королевских мастерских сапожники отлично знали свое дело.
Меченый прижался лбом к стене и тихо, безнадёжно выругался.
* * *
Голова у Лейды раскалывалась от детского плача. Раньше ей как-то не приходило в голову, что магия Истока может действовать не только на взрослых и на тех детей, кто уже что-нибудь соображал, но даже на грудных младенцев, но теперь она осознала свою ошибку. Аденор был совершенно прав, когда сказал, что в городе полно людей, которые не в состоянии сопротивляться действию Истока — хотя, надо полагать, масштабов бедствия не представлял даже практичный Аденор. В зале Тысячи колонн, где разместилась большая часть беженцев, стоял многоголосый детский рев. Кто-то из взрослых беженцев пытался успокаивать напуганных детей, но большинство были слишком подавлены или погружены в себя. Тех, кто не мог сопротивляться магии Истока, можно было отличить с первого взгляда — по застывшим лицам, самоуглубленным взглядам и кривящимся от ужаса губам.
Лейда провела среди беженцев весь этот бесконечно долгий день, но только сейчас осознала, как их много. Слишком много — даже для огромного дворца. Люди сидели и лежали везде, где только можно, кто на узлах с вещами, кто на принесенных из других покоев во дворце подушках и матрасах, кто-то прямо на полу. Лейде внезапно захотелось, чтобы они все исчезли, оказались где-нибудь подальше от нее... да даже просто провалились ко всем фэйрам, лишь бы она могла побыть одной. И в полной тишине.
— Вы можете что-нибудь сделать... со всем этим? — морщась от звенящих в ушах криков, спросила она у ворлока, присевшего на корточки рядом с одним из беженцев.
Мэтр Викар бросил на неё короткий взгляд через плечо.
-Вам нужно отдохнуть, — не отвечая на её вопрос, заметил он.
Лейда прерывисто вздохнула, мысленно признав, что ей не следовало говорить с мэтром Викаром так, как будто это он был виноват в её усталости и раздражении. Исток наверняка только и ждет, когда они начнут срываться друг на друга...
— Извините, мэтр. Я не сомневаюсь, что вы делаете все, что в ваших силах, — с силой потерев лицо ладонями, сказала она магу. Тот покачал головой.
— Иногда вы очень похожи на дан-Энрикса, — заметил он, прижав пальцы к вискам мальчишки лет пяти. Лейда тупо подумала, что со своими золотистыми кудряшками этот ребёнок выглядел бы даже мило, если бы не сморщенное, покрасневшее от слез лицо и не текущие из носа сопли. — Я вовсе не пытался намекнуть, что вы устали и поэтому не можете держать себя в руках. Я правда думаю, что вам необходимо отдохнуть. Если вы не поспите хотя бы несколько часов, завтра вы будете не в состоянии что-либо делать.
Лейде пришлось мысленно признать, что маг был прав. Завтра им всем наверняка придётся защищать Адель от Олварга. Надо последовать примеру Льюберта и Юлиана и прилечь хотя бы ненадолго, иначе утром толку от неё будет немного.
Лейда на негнущихся ногах дошла до императорской библиотеки, перешагнула через растянувшихся возле двери Дарнторна с Лэром, несколько секунд задумчиво смотрела на Олриса и Ингритт, которые почему-то спали, крепко сжав друг друга в объятиях, а потом, негромко хмыкнув, прилегла на остававшийся свободным край матраса и почти мгновенно провалилась в сон. Ей показалось, что она проспала всего несколько минут, когда её внезапно разбудило ощущение, как будто пол подбрасывает вместе с ней. Как всякий смертельно уставший человек, разбуженный почти сразу после того, как ему удалось заснуть, Лейда еще с минуту не могла сообразить, что происходит. Перекошенное лицо Олриса, который испуганно тряс её за плечи и нёс какую-то чушь о землетрясении, не вызывало никакого отклика, кроме желания влепить мальчишке подзатыльник, чтобы он отстал и дал ей хоть чуть-чуть поспать. По счастью, когда место Олриса занял Юлиан Лэр, который одним рывком поставил её на ноги, Лейда успела несколько прийти в себя и наконец-то поняла, что происходит что-то совершенно необыкновенное. Когда они добрались до лестницы, ведущей в холл, перила уже обрушились, и сама лестница пугающе качалась под ногами. Тем не менее, до выхода они добрались без приключений — впрочем, только для того, чтобы застать внизу страшную давку. Толпа паникующих людей рвалась к дверям, и нескольких гвардейцев, попытавшихся призвать людей к порядку, чуть не затоптали.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
