Зазимье не спит

"И чего ты бродишь, полуночник? — крикнула Оксана в окно, обращаясь к тени во дворе избы. Тень не ответила и стукнула в окно кончиками пальцев. — Уходи! Ты знаешь, что мы тебе не рады, скотина!"

Скотина не ответила и скрылась на мгновение из виду, но женщину не проведешь, не на того напал:— Дверь на засов! Быстро!

Гришка, двенадцатилетний сын Оксаны сорвался с лавки и побежал к двери, сверкая голыми пятками. Мама даже засмотрелась на секунду: умный мальчик, шустрый, работа в руках кипит, все на лету схватывает. Если надо забор починить — починит, если тесто замесить — замесит, и двери перед мордой отца закроет, не ослушавшись. "Хорошо, что в меня пошел", — подумала Оксана и к печи отвернулась. Она даже не сомневалась, что "враг не пройдет". Засов стоит мощный, железный — кузнец делал на заказ. Задвижку дернул влево, сквозь две скобы она прошла и всё. Можно еще замок навесной повесить, скобы нужные имеются, но это уже чересчур. Потом самим же трудно будет выйти — замок-то тяжеленный.

Гриша вернулся, промелькнул за спиной и на печь взлетел, там где сестричка спала. Сонька она и есть Сонька. Закутался в тулуп и только лицо любопытное торчит, за "мамкиными" действиями следит. А мамка уже створки печи открывала, кривясь от жара.

В дверь снова постучали.

"А ну успокойся! — гаркнула Оксана, — иди домой! Здесь тебе не рады!"

Еще удар и еще. Ночной гость не уходил, но сегодня был спокойнее. Прошлый раз тут все ходуном ходило и соседи на помощь бежали.

— Это папка?

— Ну вот, доцю разбудил, — расстроилась Оксана, — а у меня каша еще не готова.

Она ловко ухватом подцепила большой чугунок и толкнула его вперед, используя деревянный рычаг. Это малой такое придумал, чтобы ей спину не гнуть — положила ухват на круглый рычаг, нажала на него с одной стороны и можешь вытаскивать или засовывать тяжелые сковороды в печь.

— Мамка! — заныла Соня, — я кушать хочу!

Сынок уже успокаивал её и деревянные игрушки подсовывал, те, что отец сделал когда-то своими руками. Вон на той лавке сидел скрючившись и ножом кромсал деревяшки. А ведь как будто вчера все было.

— Скоро доченька, скоро. Этот окаянный не дает к Зорьке зайти, молочка взять.

— Папка пришел? — заинтересовалась дочка и деревянного солдатика на пол бросила. — Хочу к папке!

Оксана вздрогнула, а Гришка сестре кулак показал, да так что она назад нырнула, поближе к стенке:

— Я тебе дам как сейчас, пустоголовая. Что говоришь такое!

Дверь затряслась от ударов, которые стали сильнее и чаще.

— Не кричи на сестру, — буркнула нехотя Оксана и створки печи закрыла, а ухват взяв наперевес, к двери пошла. Пришелец как будто почувствовал приближение хозяйки и грохотать перестал.

Женщина к двери прижалась и прислушалась. С той стороны молчали...

— Уходи, — сказала Оксана негромко и вздохнула, — сегодня не твой день. Не видишь зима на дворе.

С той стороны молчали. Дети тоже затихли и смотрели на уставшую женщину у двери. Мама всегда была сильной и только когда папа приходил, она могла плакать.

— Уходи, — повторила Оксана, — принесу тебе еды любимой когда время придет, когда снег растает. А пока уходи и не пугай больше детей.

Он ушел ближе к рассвету, когда закукарекал Петька, первый петух на всё Зазимье. Подхватил Кукарекыч из соседнего двора, а за ним "Петрище", "Балабол", "Князь", "Шоня" и пошло — поехало. Зазимье просыпалось, незваные гости уходили.

Открытая нараспашку дверь впустила морозный воздух и баба Оксана вышла во двор, вдыхая свежесть полной грудью. Гришка пробежал полуголый мимо — дров принести с поленницы и украдкой снегом умыться. Сонька кряхтя слезала с печи, а Оксана смотрела на уходящие в сторону погоста следы, ярко выделявшиеся на свежевыпавшем снеге и думала, что надо бы веник взять и замести их, чтобы соседи ничего такого не подумали.