Лягушка-принцесса. Часть 2

Лягушка 4

Лягушка-принцесса. Часть 2

Аннотация

В этой части главная героиня познаёт все прелести жизни на нелегальном положении.

Часть II

Глава 1

В Радле любят распускать сплетни.

Идут сегодня в наступленье

Обида, ревность, изумленье,

Негодованье и тоска.

Письмо послужит нам в сраженье

Орудьем. Ждите. Цель близка!

Чудеса пренебрежения

Лопе де Вега

Убеждённый фаталист, как и большинство его соотечественников, Бар Акций Новум в глубине души считал себя счастливым человеком. Он всю жизнь занимался любимым делом, за которое ему ещё и более чем хорошо платили.

Увлечённый врачеватель постоянно собирал сведения о новых целебных снадобьях и о ранее неизвестных способах лечения разнообразных недугов.

Вот и сейчас он с жадным интересом изучал на днях приобретённый медицинский трактат. Заломивший совершенно несусветную цену продавец, недавно вернувшийся из Нидоса, с пеной у рта уверял, что автор данного сочинения — знаменитый и известнейший на Востоке лекарь, десятки лет обучавшийся в Келлуане и сумевший постичь тайные знания, которые в течении долгих веков тщательно скрывали от непосвящённых маги той древней, полной чудес и загадок земли.

Поскольку многие в Радле знали о страсти охранителя здоровья государыни к новинкам медицины, ему часто предлагали приобрести разнообразные амулеты, рецепты волшебных зелий и свитки с чародейскими заклинаниями, на поверку оказывавшиеся полной чепухой.

Поначалу заподозрив мошенника в этом чрезвычайно болтливом посетителе, заявившемся прямо в его мастерскую в Цветочном дворце, Акций просто вежливо послал его прочь. Однако гость оказался исключительно настырным, зачитав в качестве приманки сначала описание симптомов одной довольно распространённой болезни, всеми авторитетами медицины считавшейся абсолютно смертельной, а потом способ её лечения путём хирургического удаления слепого отростка прямой кишки.

Услышанное настолько поразило врачевателя, что он, почти не торгуясь, отсчитал ужасно довольному произведённым впечатлением продавцу требуемое им количество звонких империалов. И нисколько не пожалел, за день прямо-таки "проглотив" один из трёх составлявших трактат свитков.

Никому ранее неизвестный в Империи Гернос сын Пелия, вполне заслуженно называвший себя "Нидосским", и впрямь оказался великим учёным, знатоком анатомии и фармакологии. Одно его открытие "сонного уксуса", вдыхание паров которого приводило пациента в беспамятство, позволявшее без боли и криков проводить сложнейшие хирургические операции, достойно славы в веках!

Поручив помощнику подготовить ингредиенты, необходимые для изготовления столь полезного препарата, лекарь, предвкушая ни с чем несравнимое удовольствие познания неведомого, взялся за второй свиток, но тут царившую в мастерской благоговейную тишину беспардонно разорвал требовательный стук.

— Ну, что ещё?! — раздражённо рявкнул царедворец, так и застыв с протянутой к стеллажу рукой.

— Господин Акций! — услышал он взволнованный голос Пульчины. — Её величество немедленно хочет вас видеть!

— Что случилось? — вскричал охранитель здоровья императрицы, кивком головы указав встревоженному Крису на дверь.

Тот торопливо отодвинул засов, впустив в зал озабоченную рабыню.

— Государыня плохо себя почувствовала? — деловито осведомился врачеватель, чтобы знать, какое снадобье следует взять с собой прямо сейчас.

— Не знаю, — растерянно покачала головой невольница. — Она ничего такого не говорила. Просто приказала позвать вас, и всё.

Решив, что желание царственной пациентки немедленно видеть своего лекаря, скорее всего, не имеет никакого отношения к её самочувствию, Акций устремился к выходу, бросив на ходу:

— Где её величество?

— В кабинет, — ответила рабыня, торопясь вслед за ним.

На лестнице царедворец резко обернулся и пристально сверху вниз посмотрел на сразу смутившуюся спутницу.

— Ты же знаешь, зачем я так срочно понадобился государыне? Ну, говори же!

— Клянусь Карелгом, мне правда ничего неизвестно, господин Акций! — понизив голос, горячо заверила Пульчита, время от времени получавшая от него мелкие подачки. — К её величеству господин Вул Манин приходил. Но пробыл очень недолго. А как он ушёл, её величество сразу за вами и послала.

"Коскид сенатора Пиромия с самого утра — это не к добру", — с нарастающим волнением думал врачеватель, торопливо поднимаясь по выщербленным кирпичным ступеням.

Как и большинство родственников, двоюродный брат Докэсты Тарквины Домниты предпочитал лишний раз не афишировать связь с опальной императрицей. Очевидно, произошло что-то из ряда вон выходящее, если сенатор рискнул прислать в Цветочный дворец не раба-посыльного, а одного из своих самых доверенных приближённых.

Понимая всю бесполезность гаданий о том, какие ещё неприятности послали небожители его царственной возлюбленной, лекарь решил просто набраться терпения. Сейчас он всё узнает.

Старательно удерживая на лице сосредоточенно-задумчивое выражение, вельможа, проследовав по крытой галерее, добрался до маленькой двери, украшенной резьбой и ярко начищенными бронзовыми накладками.

Сопровождавшая его невольница остановилась в трёх шагах и застыла в ожидании, почтительно склонив голову.

После первого же удара костяшками пальцев по гладкому дереву изнутри явственно донеслось сдержанное.

— Заходи, чего ждёшь?

Сердце Акция тревожно ёкнуло.

Последний раз царственная пациентка обращалась к охранителю своего здоровья так фамильярно, когда узнала о желании принца Вилита взять в жёны племянницу регистора Трениума. Видимо, сегодня она узнала какую-то столь же потрясающую и скорее всего такую же неприятную новость.

Мысленно воззвав к своему покровителю и пообещав Пелксу щедрую жертву, лекарь шагнул через порог, тут же наткнувшись на жёсткий, неприязненный взгляд императрицы.

Упираясь локтями о стол и подавшись вперёд, Докэста Тарквина Домнита буквально буравила его прищуренным глазами из-под сведённых к переносице аккуратных бровей.

— Звали меня, ваше величество? — кланяясь, спросил врачеватель.

— Я хотела сообщить вам, господин Акций, что Сенат наконец-то получил письмо из Канакерна, — несмотря на переполнявший его яд, голос государыни казался обманчиво спокойным, но ухо опытного вельможи уже ясно различали в нём глухие раскаты стремительно приближавшейся бури. — В этом славном городе никто и никогда не слышал о Нике Юлисе Террине, внучке сенатора Госпула Юлиса Лура!

Не в силах больше сдерживать переполнявшую её ярость, женщина проорала последние слова, завершив короткое, прочувственное выступление пронзительным визгом, и, схватив со стола серебряный стаканчик, швырнула его в лицо ошарашенному умопомрачительным известием любовнику.

Опомнившись в самый последний момент, тот всё же попытался увернуться, но тут же зашипел от боли, схватившись за ушибленное предплечье.

Драгоценный сосуд покатился по ковру, а хранившиеся в нём очищенные перья разлетелись по комнате белой стайкой.

— Ты хоть понимаешь, тупой недоумок, что наделал? Из-за тебя, старый дурак, мой сын едва не женился на самозванке священным браком, навсегда опозорив себя, меня, государя и весь род Тарквинов! Да над нами не только вся Империя, весь мир бы ржал! А это же ты, недоносок лысый, уговорил меня послушать Вилита и рассказать мужу о той беспутной девке! Заболтал меня своей чушью о каком-то там сыновнем доверии, горшок дряхлый, и выставил меня перед всем Радлом полной дурой! Ты хоть представляешь, неблагодарный тупица, как сейчас разозлится государь?! Что после этого он подумает о своей законной жене? То, что она настолько глупа, что не в состоянии отличить самозванку от аристократки!!! А мы с ним впервые за столько лет нормально поговорили! Он же сам... Сам пришёл со мной посоветоваться! Ты хоть понимаешь, гусь ощипанный, что это для меня значит?! Государь даже согласился провести помолвку здесь, в Цветочном дворце! Я уже стала надеяться когда-нибудь вернуться в Палатин. И я бы вернулась, если бы не послушалась тебя! Это из-за тебя все мои надежды рухнули в Тарар! Я же, как последняя торговка на рынке, расхваливала Константу твою самозванку! А он никому не простит посягательств на честь нашего рода и опять вышлет меня из столицы!

— О, пресветлые боги! — воздев руки к разрисованному потолку, возопила императрица, глотая злые, горькие слёзы. — Кто из вас наказал меня, заставив прислушаться к словам этого старого идиота!? Ну почему я оказалась такой дурой!?

Успевший немного прийти в себя, мужчина невольно подумал, что своим лицом, искажённым пылающим румянцем, оскаленными зубами и покрасневшими белками глаз его царственная возлюбленная сейчас очень напоминает разгневанную дриниаду, помощницу владыки подземного царства, или даже саму Такеру, свирепую богиню севера.

Хлопнув по столу с такой силой, что разложенные на нём листы папируса слетели, мягко спланировав на ковёр, Докэста Тарквина Домнита встала и, гордо выпрямившись, собралась разразиться новой порцией разоблачительных оскорблений, а то и вовсе, выгнав Бара Акция Новума, поменять охранителя своего здоровья.

Однако не давая ей продолжить, любовник стремительно шагнул вперёд, гаркнув негромко, но внушительно.

— Да потому, что я прав, ваше величество! А письмо это никак не может быть отправлено из Канакерна!

— Ты в своём уме? — невольно отпрянув, огрызнулась собеседница. — Его привёз императорский гонец!

— Письмо несомненно подложное, государыня! — вложив в голос всю свою убеждённость, отчеканил царедворец. — Призываю в свидетели Питра, Дрина и Нутпена, я готов поклясться своей жизнью в том, что госпожа Юлиса — та, за кого себя выдаёт! Она несомненно была в Канакерне и пересекала океан!

Поскольку Бар Акций Новум крайне редко позволял себе столь категорично возражать своей царственной пациентке, да ещё и безбоязненно клялся именами богов, та сначала даже как-то растерялась.

— Да ты-то откуда знаешь?!

— Вы сами, ваше величество, неоднократно беседовали с этой девушкой, — принялся терпеливо разъяснять свою точку зрения лекарь. — Воспользуйтесь наконец вашей мудростью и знанием людей. Спросите себя: разве госпожа Юлиса выглядит настолько глупой, чтобы беспечно ждать казни, ничего не предпринимая для своего спасения?

— О чём вы? — непонимающе вскинула брови императрица.

— Она прекрасно знала о письме сенаторов в Канакерн, — с облегчением отметив, что собеседница, кажется, начинает его слушать, продолжил врачеватель. — Будь госпожа Юлиса самозванкой, разве стала бы она так беспечно ожидать разоблачения? Её уже судили в Этригии, и она прекрасно знает, какое наказание полагается за присвоение чужого имени. Если бы девушка не была той, за кого она себя выдаёт, то наверняка уже сбежала бы, прихватив из дома регистора Трениума всё, что плохо лежит. Для этого имелись все возможности. А в поместье Септисов за ней вообще никто не следил. Но вместо того, чтобы спасать свою жизнь, она спокойно живёт у своих родственников, не делая никаких попыток скрыться. Не кажется ли вам, ваше величество, что это как-то уж слишком глупо для такой умной, смелой и решительной девушки, как госпожа Юлиса?

Какое-то время Докэста Тарквина Домнита молча сверлила приближённого злым, но уже гораздо более осмысленным взглядом поблёскивавших от слёз глазами с белками, густо прорезанными красными прожилками.

— Всё это лишь ваши домыслы, господин Акций, которые юридически ничего не стоят по сравнению с письмом консулов Канакерна, а они написали, что никакой такой Юлисы у них в городе не было!

— Ваше величество! — горячо вскричал лекарь. — Вы же знаете, что гонцы часто ночуют на постоялых дворах, где письмо легко можно подменить! Если действительно хотите узнать правду о госпоже Юлисе, пошлите на Западное побережье верного человека, и пусть он выяснит всё о ней досконально.

— У меня нет таких людей, господин Акций, — угрюмо проворчала государыня. — Разве что вас отправить? Только добираться туда уж очень долго. А кто меня лечить будет всё это время?

— Но, может быть, вам стоит обратиться к господину Пиромию? — осторожно предложил царедворец. — У них-то наверняка они есть.

— Вряд ли он или кто-то другой из моих родственников пойдёт на это, — покачала головой женщина и невидящим взглядом уставилась на стену, где искусный художник изобразил морской пейзаж с синими волнами, белыми чайками, чёрными дельфинами и плывущим к дальней земле кораблём. — Долго, дорого и бесполезно. Юлису всё равно казнят. Слишком многие в Сенате хотят её смерти. Даже если вы правы, они не будут больше ждать и устраивать проверок.

— Но его величество мог бы отменить приговор, — заметил врачеватель. — Или хотя бы отложить его исполнение.

— Нет, господин Акций, — задумчиво покачала головой собеседница, вытирая платочком покрасневший нос. — Государь не станет вмешиваться. Ему не нужен конфликт с Сенатом из-за какой-то посторонней девицы.

Заметив удивлённо вскинутые брови лекаря, царственная пациентка усмехнулась. — Так и есть, господин Акций. Госпожа Юлиса не имеет никакого отношения к императорской семье. Хвала богам, мой муж ещё раз доказал, что его не зря прозвали "Великим", и протянул с объявлением помолвки до получения ответа из Канакерна. Теперь нас ничто не связывает с этой девицей, кроме слухов и сплетен. Бедный Вилит! Сколько грязи на него выльют наши клеветники из-за этой мерзавки!

Со вкусом высморкавшись, Докэста Тарквина Домнита с раздражением швырнула на пол промокший платочек.

— О боги, неужели опять придётся уезжать?! Как мне надоели все эти путешествия! Я так соскучилась по столице, по этому дворцу, по садам... Нет, государь не простит мне этой девчонки и опять ушлёт куда-нибудь.

— Быть может, вам стоит сказаться больной, ваше величество? — искренне сочувствуя возлюбленной, предложил охранитель её здоровья. — Хотя бы на какое-то время, пока не утихнет гнев императора.

— Бросьте, господин Акций, — устало отмахнулась женщина. — Вы же знаете, что этот дворец просто кишит его шпионами. Я не стану усугублять своё положение и ещё больше злить государя.

— Тогда что же вы намерены делать, ваше величество? — голосом, дрогнувшим от переполнявшей его жалости, спросил приближённый.

— Доверюсь богам и судьбе, господин Акций, — с отрешённым видом проговорила собеседница. — Я попытаюсь уговорить его величество проверить подлинность письма консулов Канакерна и послать на Западное побережье кого-нибудь из доверенных преторов. Но сомневаюсь, что после всего случившегося он вообще захочет со мной встречаться или отвечать на письма. Разве что Вилиту самому попытаться увидеться с отцом? Может, он хотя бы сына послушает? Но если Юлиса вдруг действительно окажется самозванкой...

Перестав наконец разглядывать настенную живопись, императрица повернулась, вперив в царедворца испепеляющий взгляд.