Золотой дракон

Золотой дракон

Когда-то давно — ещё не родился и дед моего деда — далеко на севере, где горы подпирают небо, появился дракон. Откуда прилетел ящер, никто не знал, зато все видели, как переливалась в лучах солнца его чешуя. Дракон был болен, ведь за собой в полёте он оставлял след из кусочков золота, что дождём сыпались на землю. Чудовище искало убежище. Наконец найдя подходящую долину, ящер острыми когтями вырыл себе огромную яму и улёгся в неё.

С той поры дракон спит, просыпаясь лишь для того, чтобы разобраться с очередными охотниками до золота. А тех поначалу было превеликое множество — всем хотелось иметь хоть кроху драгоценного металла. Шли годы, а древний ящер всё так же чутко спал. Желающих оторвать от дракона заветную чешуйку становилось всё меньше и меньше, пока их поток не прекратился совсем. Лишь иногда кто-то случайно забредал в долину, чтобы потом снова пустить по миру слухи о волшебном существе. Но никто уже не верил в подобные байки.

С момента появления дракона прошло немало лет, давно заросла дорога в долину. История превратилась в легенду, легенда в сказку, а сказка и вовсе забылась. А дракон продолжал спать.

Из дагорских легенд

Глава 1

Как я дошёл до жизни такой, или с чего всё началось

16 номарка, одиннадцатый месяц 1456 года, окрестности Вараса, Лимаркская долина

Солнце сегодня опять палило немилосердно. Как и вчера, как и всю эту неделю. Работать по такой жаре мне не хотелось, и я пристроился в тенёчке, закрыл глаза и стал представлять себя героем баллады о Белинге Великом. У меня был конь, меч, копьё, а главное — блестящие доспехи. Я ехал верхом в столицу нашего королевства, город Растан, чтобы поквитаться со злым тираном Тибургом. Солдаты на пути разбегались в стороны только от моего грозного вида, а девушки плакали и махали платочками вслед. И вот передо мной стены замка. Ну держись, Тибург! Раз-раз-раз — от ударов меча гвардейцы разлетались в стороны. Я уже было ворвался в роскошные королевские покои, но тут мне в зад больно прилетело носком чьего-то сапога.

— Опять разлёгся, скотина! — послышался знакомый голос. — А ну вставай и иди работать.

Пришлось подыматься, потирая ушибленную ягодицу. С Рамиром, сыном фермера, шутки плохи, чуть что не так — сразу бьёт, когда ногой, а когда и кулаком приложит. Кулачище у него что надо, однажды я видел, как он ими насмерть забил харала. Харал даром, что старый был, но плуг тянуть ещё мог. А тут захворал немного, остановился в поле и не идёт ни туда и ни сюда, плохо ему стало. И нет, чтобы обратно в стойло отвести да, может, лекаря ихнего вызвать, ну животинного, так Рамир сдуру как начал мутузить бедное животное, так оно и сдохло. Рамир сильный от того, что магией почти не умеет пользоваться. Компенсирует нехватку одного другим. Дагоры все колдуют, кто меньше, кто больше, но все. Не то что люди. Мы не умеем. Дагоры — это другой народ, можно сказать, чуждый человеку. Они старше нас, они мудрее нас и они сильнее нас. А мы у них нечто среднее между харалом (тупой скотиной) и лошадью. Только разговариваем, а так ленивы, что твой хаск. Хаски-то иногда и полезней бывают — они толстые, пушистые, красиво выглядят, а главное, когда их гладишь, то у любого дагора запас магии чуть-чуть возрастает. Немного, но приятно. А у нас никакой магии нет, совсем никакой. Наша участь — заниматься грязной работой. Ну и в слугах, куда уж без этого. Такие у нас отношения.

Рамира я знаю с детства. Выросли, так сказать, на одном огороде. Я, как и дагор, родился здесь, в деревне Варас, что на наш язык можно перевести как Солнечная. И правда, погода здесь почти весь год стоит отличная. Для людей жарковато будет, но ничего — привыкли. Кругом обработанные поля, сады, каналы с мельницами и прочими деревенскими прелестями. Красота, в общем. Если бы каждый день не заставляли работать, то здесь было бы вполне ничего. Мы ещё хорошо живём — говорят, в горах люди в шахтах безвылазно киркой махают, добывая для короля золото да драгоценные камни. Или на мануфактурах от зари до зари всякой гадостью дышат и мрут как мухи. А тут свежий воздух, вода, и еды достаточно.

А Рамир ухмыляется, смотрит, как я подымаюсь с земли, потирая ушибленное место. Эх, говорила мне мама: "Ник, держи язык за зубами". Но я её никогда не слушал, а стоило бы.

— Рамир — задница из дыр, куда не присядет — везде нагадит! — выпалил я дразнилку и бросился наутёк.

Зря, наверное. Поймает и забьёт до смерти, а мне рано помирать, я ведь с утра не жравши. В чём в чём, а вот в ловкости люди ничем не уступали дагорам, так что петлял я по полю, словно длинноухий царг, стараясь оторваться о Рамира. Фермерский сынок уже запыхался, но упорно бежал за мной. Дважды он пытался крикнуть заклинание, но только сбил дыхание. Слабенький он насчёт магии, я же говорил. Не знаю, как долго ещё бы продолжалась наша беготня, но вскоре показался мостик через канал. Я в два счёта перелетел через хлипкую конструкцию, а под весом Рамира старенькие доски треснули, и мой преследователь всем своим весом рухнул в грязную воду. Я остановился, развернулся и показал неудачнику язык. После чего снова побежал. Знать бы тогда, что больше никогда не увижу ни кричащего в мой след ругательства дагора, ни нашу ферму, ни Варас, может быть и подумал ещё вернуться, когда обиженный Рамир успокоится. Но бег мой был лёгок, а в мыслях витал ветер.

Вокруг простирались знакомые места, и никто бы не заподозрил меня в том, что я сбежал от хозяев. Мало ли мальчишек шныряет окрест, выполняя различные поручения. Но к вечеру, когда в животе у меня уже урчало так, словно там поселилось стадо недовольных харалов, а ноги сами подгибались, стало понятно: попал ты, Ник, в переделку, хуже не придумаешь. Ни еды, ни крова над головой, и не у кого даже попросить помощи. Рамир уже наверняка сообщил о моём побеге, как бы не устроили погоню да с собаками. На самом-то деле никакие они не собаки, а вовсе даже ларды.

— А как она выглядит, собака-то? — спрашиваю у мамы.

— Ну вот почти как лард, только красивее и шерстью покрыта, — отвечает. — Видела на картинке однажды.

А я не видел ни настоящих собак, ни картинок. Книжки с рисунками, нашими человеческими, — большая редкость. Нынче людям запрещено их иметь под страхом смерти. Раньше, говорят, когда книг было побольше, у некоторых из нас даже хранились вырванные страницы. Но это дела давние, а сейчас и старой завалящейся бумажки не сыскать. Местных-то дагорских полно, только я читать всё равно не умею, да и не научит никто. Так что по-ихнему если чего и называю, то только тогда, когда по-нашему сказать не получается.

Ну вот, накаркал. Вдалеке послышался вой собак. За мной всё-таки гонятся. И жрать хочется. Я когда не задницей кумекаю, а головой, то, бывает, соображаю вполне нормально. Но где нахожусь сейчас, лишь примерно представляю. С обеда, когда эта кутерьма началась, прошло около семи часов, так что до дома теперь лиг двадцать. Бежал-то не всё время, только поначалу, а потом где-то шёл, где-то отдыхал. А то и вовсе прятался в кустах — таки сообразил, что не стоит каждому встречному-поперечному показываться на глаза. Но, похоже, поздновато. Кто-то приметил слишком беспечного мальчишку.

Мысли начали лихорадочно бегать туда-сюда в моей пустой голове, ища выход из сложившейся ситуации. Судя по слышимости, до преследователей около лиги. Там стоял очередной хутор, где они, скорее всего, ненадолго задержались, чтобы расспросить про меня. Их заминка и дала возможность услышать лай собак — наверняка ларды-ищейки сцепились с хуторскими. Вокруг на многие лиги простирались поля, укрыться почти негде, так что сцапают меня, зуб даю. Дай бог не забьют, а покалечить под горячую руку вполне могут. Куда потом такому? Родни не осталось, мама умерла ещё два года назад, отца я не знал. Чужие люди не примут, если только спрячут где-нибудь. Местные содержать чужую порченую собственность тоже не станут. А прознают, что кто-то тайком подкармливает, то достанется всем. Такие у нас тут порядки.

Ветер дул со стороны хутора, что давало мне небольшое преимущество. Но следы уже никак не замести. Найдут не по ним, так по запаху. Что делать? Ответ так и не пришёл, но это не помешало мне дать дёру сразу же после того, как снова услыхал вой собак. Впереди только темнота — ни одного огонька в полях не видать. Как бы не угодить в очередную канаву, все ноги переломаю. А это мысль! Теперь я осознанно стал искать, как его называет наш хозяин, оросительный канал. Мне показалась удачной идея перепачкаться в вонючей жиже, что всегда оседала там на дне. Вдруг это поможет сбить нюх ищейки-ларда? Поиски закончились, как и должны были. Я прямо с разбегу плюхнулся в воду. Хорошо, что она ещё не остыла после жаркого дня. Пахло тут, скажем так, не очень, но дормам такое нравилось. Теперь и я стал похож на одного из них, только тощеват слегка.

Звук падения услышали птицы, до этого тихо дремавшие где-то неподалёку, и подняли невообразимый гвалт. Вот тут окончательно стало понятно, что сегодня не мой день. Времени сидеть в грязной воде не оставалось, погоня совсем рядом — стали слышны крики догоняющих. Они уже не сомневались, что взяли правильный след. Позади меня мерцали факелы в дагорских руках, впереди меня — тёмное ничто. Выбора нет. Если бы я был учёным из столичной академии, то наверняка бы знал, как устроены наши ирригационные сооружения, но тогда даже слово академия казалось лишь каким-то заклинанием из книги волшебства. Да и реку, что питает всю долину, никогда не видел. Но не прошло и пяти минут, как я снова оказался в воде, упав с ходу сначала в водохранилище, а потом и вовсе с дамбы. Последнее, что запомнилось в тот день — это стоящие на берегу дагоры и лающие, что есть мочи ларды.

* * *

— Рамир, ты знаешь, что мне придётся писать кучу бумаг?

— Нет, папа, а зачем? — ответил парень. — Я сам видел, как он упал. Там такое течение и высота, наверняка помер. Скажешь нашему голове, да и дело с концом.

— Харалья твоя башка, тела никто не видел, значит, мог и выжить. Теперь в сыск пиши приметы, мытарям пиши, чтобы приостановили исчисление налога до поимки...

— Если и так, то всё равно поймают, никуда не денется, — уверенно произнёс сын фермера. — Сыскари быстро найдут. Да и дурачок он, где спрячется?

— Это ты у нас дурак, сил моих нет на тебя смотреть! Пока другие работали, этот малец всё время где-то отлынивал. И не попадался! Это он тебя каждый раз водил вокруг пальца, а я всё смотрел, когда же ты поймёшь. На кого я хозяйство оставлю, если ты и за одним человеком усмотреть не можешь? — отец Рамира поднял руки, изображая вселенскую скорбь.

Фермер прогнал своего непутёвого сына и принялся за бумаги. Поймают — хорошо, спуску больше Нику не даст, заставит вкалывать по-настоящему, не поймают — тоже ничего, купит нового нормального, правда придётся потратиться, но ничего, не оскудеет.

* * *

Начальнику сыскного управления г. Лимарка

от фермера Домира Вераска,

проживающего в д. Варас, Лимаркская долина

уведомление.

16 номарка 1456 г. совершил побег человек по прозвищу Ник, 1439 года рождения. На вид 15-18 лет, волосы светлые, длинные, растительность на лице отсутствует, роста 5 с половиной футов, худощав. Особые приметы отсутствуют, какого либо клейма не имеет. Прошу Вас уведомить, если таковой человек найдётся, и вызвать меня для последующего опознания и возвращения. Комиссия за розыск уплачена, квитанция прилагается.

18 номарка 1456 г. Домир Вераск

* * *

Главному налоговому инспектору г. Лимарка

от фермера Домира Вераска,

проживающего в д. Варас, Лимаркская долина

заявление.

Прошу приостановить исчисление налога на 1 (одного) человека с 18 номарка 1456 г. в связи с объявлением оного в розыск. Справка из сыскного управления прилагается. Список находящихся у меня в собственности людей прилагается.

20 номарка 1456 г. Домир Вераск

* * *

17 номарка 1456 г., ночь, где-то далеко от Вараса, но всё ещё в Лимаркской долине

Я лежал и смотрел на звёзды. Вот Дева несёт воду, вот её брат Охотник изготовился для стрельбы. Ярко мерцает Корона Тибурга, а Великая Река Времени пересекает всё небо и прячется за горизонтом. Звёзды всегда манили меня своей красотой, и я в детстве часто сбегал по ночам из нашего барака поглазеть на чудесную россыпь драгоценных камней. Иногда даже казалось, что и они смотрят на меня. Я помнил все названия созвездий. Бывало, их вид портился новой яркой звездой, и представлялось мне, что это древние боги подглядывают за нами своим немигающим взором. Как я хотел оказаться там, высоко, рассказать им о людях, попросить о помощи. А все смеялись и говорили, что это только лишь яркие алмазы, прибитые к небесному своду, и ничего там нет.

Лежал я неспроста. Сердце моё бешено колотилось, а разум ещё не осознавал, какую смертельную опасность удалось пережить. Плавать у нас никто не умеет и то, что я выжил, можно отнести к чуду. Первым делом на берегу меня вырвало. И тошнило до тех пор, пока в желудке не осталось и капли воды. Когда всё закончилось, я в изнеможении упал на влажный песок, перевернулся на спину и тяжело задышал, стараясь успокоиться. Не знаю, сколько времени прошло после падения с плотины, и как далеко унесла меня река. Всё произошедшее представлялось одним кошмаром, и я дал себе зарок на будущее обязательно научиться плавать, хоть как-нибудь. Правда, где можно постичь эту науку, а главное — у кого, представлялось с трудом.

Теперь моя недавняя выходка казалась просто неимоверной глупостью. Сбежать-то хотел давно, а после смерти матери желание ещё больше окрепло. Но всё как-то не решался, да и просто боялся. Пойманных беглецов обычно не калечили (хотя всякое бывает), но обязательно клеймили. Клеймили магически. А по этой метке снова найти пропажу становилось лишь делом времени. Почему так не делали со всеми? Я, конечно, слышал россказни, где все крепостные у хозяина были под присмотром, но у нас считалось, что без метки мы работаем лучше. Возможность клеймения давила на людей, и они усерднее трудились. Некоторые рассказывали ещё более жуткие истории: будто есть такие заклинания, что могут подчинить разум и тело человека, сделать его полностью послушным. Но я в такое не верил.

Куда идти теперь? Говорят, есть свободные люди, но где они, как таким стать — непонятно. Ни одного из них встречать не доводилось. Да и как ни крути, но собственностью Домира Вераска я быть не переставал. Он-то меня никуда не отпускал. Раньше подобные вопросы, если и волновали меня, то в последнюю очередь. Дальше мыслей просто о побеге я никогда не заходил. Ну что ж, теперь тебе выпала такая возможность — подумать головой, а не как всегда задницей. А желание пожрать, нет — ПОЖРАТЬ, никуда не делось.

Пока в животе кишка бьётся об кишку, думать о дальнейшей судьбе рановато. Хотя меня недавно вырвало, я снова подошёл к реке. Мама говорила, что вредно пить такую воду, можно заболеть, но мне сейчас было всё равно, лишь бы притупить голод. В животе забулькало, голова чуть прояснилась. Не на много, но достаточно, чтобы оглядеться и понять — теперь-то ты точно неизвестно где. Одежда сырая, в карманах пусто, обувка покоилась на дне. Ложись и помирай. Прямо здесь. Да хрена с два!