Тут на русском троне с 1902 года сидит царь Михаил Александрович. Ну, так уж получилось. При нем в качестве то ли серого кардинала, то ли папы Карло имеется попаданец — князь Агренев Александр Яковлевич. Прошу любить и жаловать. В оперативное управление страной он почти не лезет. Лишь изредка подсказывает. Некогда ему. У него свой Концерн имеется. А начинал свою производственную князь с производства стрелкового оружия. Нетипично, но это к Кулакову Алексею Ивановичу вопросы.

Русско-Японская война полувыиграна. Формоза, Курилы и Северная часть Кореи стали русскими, но южная Корея стала полуяпонской. Парадокс? Да! Но Михаил II решил, что южная Корея не стоит полмиллиарда рублей, потребных для ее захвата. В конце концов территорий у Империи хватает, а полмиллиарда совсем не лишние.

Из-за полувыигранный войны не случилось Первой Русской Революции. Не с чего ей было случаться. Скорее война сыграла в обратную сторону. Типа, небольшая война несколько помогла самодержавию. А правильная пропаганда от попаданца в СМИ этому способствовала. Агренев тут уже успел укорениться и выступает не только в роли серого кардинала, но и в роли первого олигарха. Правда, олигарх эдакий, нетипичный — государственник. В общем, сугубо прорусская история. Агренев успел побыть на посту главы Антимонопольного комитета. Не без его участия были разогнаны некоторые синдикаты типа Продуголь, Проволока, Продметалл, Продпаровоз и т.п. Россия после РЯВ успела рассориться с Парижем, а Берлин зачем-то в ходе Боснийского кризиса сам серьезно рассорился с Санкт-Петербургом. Но из этого кризиса Империя вышла не только при своих, но и с прибытком. Болгары сами порешили своего короля Фердинанда за все хорошее, хотя и не без некоторой помощи со стороны. И теперь российские власти привязывают Болгарию к Империи и обхаживают ее.

Пролог.

22 января 1910 года в российской столице началось с переполоха в имперских верхах. Ночью пришла телеграмма из Вашингтона о том, что Сенат САСШ решил аннексировать Шпицберген, который до сих пор оставался ничейным, хотя претендентов на него имелось немало. Вот как-то оно так получалось. (Прим.: Вы не думайте, что этого не было в реальной истории? Оно как раз так и было! Хотя обстоятельства сложились и не так, как описывается в книге.) Так уж сложилось, что когда в позапрошлом году Михаил II написал личное послание норвежскому монарху с предложением поделить Грумант на двоих, норвежская компания, владевшая угольной шахтой на одном из островов архипелага, добычу угля там не сдюжила и уже продала шахту какой-то американской компании. Люди из русской "Угольной компании Груманта" объявились на островах только летом 1909 года. А норвежская корона, хоть в свое время и отложила взятие спорного архипелага под совместное с Россией владение, собственное присутствие в тех местах все же решила обозначить, чтоб если и когда придет время, можно было гордо заявить о своих правах на северные территории. Для этого норвежский король повелел поставить на Шпицбергене избушку лесника и найти добровольца на заселение в нее. В конце концов разорение норвежской короне от содержания одной семьи лесника на Шпицбергене не грозило. Леса на архипелаге, конечно, не было, а вот зверья вполне себе хватало. Белые мишки; песцы, которые подкрадываются незаметно и также незаметно утаскивают то, что посчитают своей добычей; недобитые еще моряками многих стран немногочисленные моржи с тюленями; и множество полярной и не очень птицы.

Вообще-то сам американский Сенат аннексировать ничейные или чужие территории не мог. Не было у него таких прав даже по американским законам. Тут кроме Сената должны постараться еще и Конгресс с Президентом. Но в Европе новость очень даже заметили. С 21 января дело в Европе закрутилось. И уже 6 февраля совместным заявлением двух государей — русского и норвежского Шпицберген ака Грумант был объявлен совместной русско-норвежской территорией по причинам историческим, территориальным и некоторым прочим. Типа, это наша корова и мы ее будем доить. На самом деле до прав доения там было еще очень и очень далеко, но решение, оформленное по всем правилам, уже появилось. Всем прочим заинтересованным государствам теперь предстояло что-то заявить и как-то отреагировать на этот демарш. По поводу американского владения над Шпицбергеном уже многие высказались в крайне отрицательном смысле. САСШ ведь уже подобным манером лет десять назад подгребли под себя Сендвичевы (Гавайские) острова. И в этом смысле появление новых американских территорий вдали от самой Америки, но вблизи от Европы естественно никому не понравилось. И вот, значит, только про американцев в Европе плохое подумали, как появились новые претенденты на Шпицберген, в водах которого чьи только рыболовные суда не шарятся.

Первым на русско-норвежский демарш отреагировал начальник Форрейн Офис Эдуард Грей. Высказался он в достаточно обтекаемой форме, сославшись на спорность вопроса, но остальная его речь явно намекала на то, что архипелаг должен по праву принадлежать английской короне. Поскольку Михаил II и Хокон VII еще пребывали вместе в Беловежской пуще после подписания совместного документа, сразу последовал совместный ответ двух монархов. В заявлении они отметили, что даже если норвежский, русский или еще какой-то иной мореплаватель на севере Канады откроет новые острова, вряд ли сей полярный исследователь сможет претендовать на приписывание сей земли в своей стране. А потому и Англии не стоит зариться на то, что ей никогда не принадлежало и принадлежать не может ни по истории открытия, ни по времени начала использования. В конце концов первыми на Шпицбергене появились норвежские викинги и русские поморы. И кто из них был первым, а кто вторым, теперь уже не установишь. А вот дату, с которой английские мореплаватели могли ненароком заплыть на Грумант можно определить достаточно точно. Случиться это могло не раньше 1553 года. То есть того года, когда три английских корабля, направившиеся северным путем в Китай, оказались в итоге у русских берегов. Ну, это англичане так думали, что шли в Китай. И то из трех кораблей выжил экипаж только одного. А потом англичане очень долго, на протяжении полутора-двух столетий превозносили своих моряков, сравнивая свое "открытие России" и пути в Персию по Северной Двине и Волге с подвигом Христофора Колумба, открывшего Новый Свет. Но вообще англичанам такое простительно. Любят они себе приписывать всякое разное. Вот и в этом случае англичане ведь не знали, что к тому времени корабли поморов уже не один десяток лет ходили мимо норвежских берегов в северную Европу. Кстати, вообще есть все основания считать, что Северную Америку первым среди европейцев открыл не Колумб, а норвежские викинги. Ну и так далее. В общем первый словесный раунд оказался явно за парой Россия-Норвегия. Если б на этом оспаривание прав на Шпицберген со стороны хотя бы одной Британии закончилось, это можно было бы считать чудом. Но увы... А ведь кроме Британии в претендентах на архипелаг числились все страны Северной Европы. Так что дело обещало быть долгим.

А вообще потом историки будут долго спорить, почему все же русская корона предпочла в деле владения Грумантом скооперироваться с норвежской. Почему за этот вариант высказался князь Агренев, он сам про себя знал. А вот почему аналогично поступил Мишкин — это тайна, покрытая мраком.

Глава 1.

Вторая половина 1909 года в Империи проходила под знаком переосмысления того, что верховная власть успела наворотить за несколько предыдущих лет. Результат войны на Дальнем Востоке и довольно успешное противоборство козням иностранных держав все-таки вскружили голову даже тем, у кого она кружиться не должна по определению. И вот в этом самом состоянии головокружения от успехов Империя прошла Боснийский кризис и пребывала в нем еще несколько месяцев, успев серьезно усилить свое влияние в Болгарии и прибарахлиться маленьким сиамским султанатом Перлис пусть даже и в аренду. Счастье, что германцы в самом острой фазе Боснийского кризиса действительно блефовали, и Берлин воевать был не готов и не намеревался. А если бы все было серьезней?

Впрочем, куда уж серьезней? Что официальный союзник — Франция, считавшая для себя необязательной поддержку России, что потенциальные противники после русско-японской войны сделали немало для того, чтобы реальных союзников у России не осталось. А вот недоброжелателей у Империи наверняка прибавилось. Так что сейчас кроме армии и флота у России союзников действительно не имелось, хотя заключенные и не расторгнутые международные договоры говорили вроде бы об ином. Сдюжила бы Империя в одиночку в войне против Германии и Австро-Венгрии? Наверняка нет. Но и просто так Берлин вполне мог себе поставить в зачет сложившуюся политическую ситуацию в Европе. Хотя в русских коридорах власти никто не собирался искать виновников только и исключительно в Берлине, ибо было очевидно, что делать это достаточно глупо. Сами успели наворотить немало, хотя и не без барыша не остались. Впрочем, таковой ситуация в Европе была не только для России, но и для Франции. А поэтому...

Говорят, великое видно на расстоянии. Вот и оценить политику Империи, приведшую к из острой фазе Боснийского кризиса, по-настоящему смогли только через несколько месяцев. К августу где-то. И тогда же со всех сторон пошел вал критики в адрес Правительства. Но не за успешное отбитие наезда со стороны Германии с Австро-Венгрией, а за то, что Правительство допустило ситуацию, в которой Россия оказалась в одиночку супротив них. Медиа-империя Агренева в этой критике тоже отчасти поучаствовала, отличаясь, правда, взвешенным оценками. Да что говорить? Даже некоторые проправительственные газеты посмели выразить некоторые опасения и замечания. Впрочем, по двум последним участникам медиа-рынка ситуация обстояла не так, как могло показаться стороннему наблюдателю. Газеты Агренева к этому времени просто выполняли полученный с вершины русского политического Олимпа заказ. Заказ верхушки на критику самое себя. Казалось бы ерунда! Зачем верхушке критиковать себя? Так не бывает. Но на самом очень даже бывает. В конце концов честно признаваться в том, что политики зарвались, никому не охота. И уж совсем не дело Правительству с повинными головами идти на поклон к бывшему-настоящему союзнику — Франции и просить принять загулявшего блудного сына. Таким образом можно только признать свою неправоту и нарваться на внушительную эпитимью. А вот ежели политику Правительства не одобряет общество, но верхушка с критикой не особо согласна и одновременно посматривает в сторону иного контрагента, тут есть возможность, как следует, поторговаться. Ни для кого не было секретом то, что Париж тоже не прочь восстановить отношения с Петербургом. И момент осенью 1909 года сложился неплохой. У России руки были ничем не связаны, и можно было подискутировать с кем угодно. Франция, конечно, состояла некоторым образом в союзе с Англией. Но ведь кто этот туманный Альбион знает? У них сегодня так, а через месяц нюансы в политике совсем другие. Так что в союзе с русскими, которые издавна отличаются серьезным постоянством, Парижу явно было бы спокойнее. А то, что молодой русский государь несколько загулял в политике вместе с Россией, так с кем по молодости не бывает. Дело житейское. Главное, чтоб вернулся. Ведь в случае успеха французским политикам можно было опять начинать мечтать об Эльзасе с Лотарингией, а не выделять огромные суммы на укрепление существующей франко-германской границы.

В переговорным процессе, как и в любом другом деле, тоже есть свои особенности. Кто первый выразит наибольшую заинтересованность, тот и показывает, что у него больше всего горит. Потому консультации между Парижем и Петербургом долгое время шли эдак нехотя, пока не случился некий прорыв. Русские зашли с козырей, но не в просительном плане, а эдаком вопрошающем, стремясь прояснить принципиальные моменты. Согласно союзнического договора между Россией и Францией в случае нападения Германии на Францию Империя должна была выставить против Германии 700 тысяч войска. А в случае, если Германия нападет на Россию, даже количество выставляемых французских войск не прописывалось. И вот как раз это и было решено обыграть. Парижу задали вопрос. Мы тут чего-то такое обсуждаем, однако ежели посмотреть на прописанные в русско-французском договоре силы, то они нынешним реалиям ну совершенно не соответствуют. 700 тысяч войска — это ж только для затравки войны. И это при том, что русским на западный фронт придется в случае войны, выставлять более 3 млн. солдат. За описанные в русско-французском договоре 700 тысяч русского войска Франция как бы уже расплатилась с Россией кредитами. А за остальные? Или прочими силами Россия должна воевать за собственный счет только из любви к Франции? Да, и кредитов нам больше не нужно. Сами их жуйте. То бишь вопрос требовал уточнения. Эдак раза в три-четыре особенно в финансовом плане.

Французских переговорщиков поначалу такая постановка вопроса возмутила. По крайней мере внешне. Французские переговорщики были чудо как искренни в своем возмущении. Они то рассчитывали на другое. Актеры, право слово. Но консультации французы не закрыли, что само по себе было неплохо. Потому медленно, но верно пошла торговля. Пока даже не о новом договоре, а о новых принципиальных условиях. Если они удовлетворят обе стороны, вот тогда можно будет говорить о самом договоре, и никак не раньше. При этом торговля шла не только с французами, но и с немцами, которые в переговорах не участвовали, но наверняка о них знали. Эдакая заочная торговля. Было очевидно, что немцы на каком-то этапе тоже захотят поучаствовать. Вот такие политические дела медленно творились в конце 1909 года.

Если же говорить об экономике, то экономическая ситуация в Империи к концу года сложилась довольно интересная. В этом году в Империи был собран рекордный урожай. Реально рекордный! Не только по зерновым, но и вообще по всему сельскому хозяйству. А поскольку рекордный год случился за очень неплохим в сельскохозяйственном плане 1908-м годом, то по расчетам как правительственных экономистов, так и специалистов Концерна в Империи теперь денег должно хватить на нормальное экономическое развитие страны. И эти расчеты сразу начали подтверждаться результатами прошедших после сбора урожая ярмарок. То есть можно считать, что страна из непродолжительного экономического кризиса вышла. Вот только означенного "нормального экономического развития" для Империи было маловато. Империи нужна была ускоренная индустриализация. В Правительстве это прекрасно понимали. Лично для себя Агренев уже придумал, где Концерн будет брать деньги. Для этого имелось два главных источника и несколько прочих малых. В сумме первые два могли дать миллионов триста на ближайшие пять лет. А всего все источники могли принести около 360-375 млн. Может и больше, но на это закладываться уже нельзя.

123 ... 394041

↓ Содержание ↓