Неизведанные гати судьбы. Глава 72

Неизведанные гати судьбы

Глава 72

После того, как местные власти почти всех жителей переселили в город, мне показалось, что привычный мне мир уже никогда не будет прежним. Чтобы как-то отогнать от себя плохие мысли, я много времени проводил с Вереславой в Управе, обучая её различным языкам, и рассказывая ей древнейшие предания, а также старинные былины и легенды народов мира. Так продолжалось примерно около трёх месяцев, а потом я стал замечать, что девочка всё реже появляется у меня в Управе. Как впоследствии оказалось, Арина заметив у дочки тягу к древним знаниям, всё чаще и чаще стала задерживать Вереславу в больничке, где начала передавать старшей дочери древние знания по целительству.

Чтобы не сидеть в одиночестве в своём кабинете, перечитывая доставленные почтальоншей газеты, я стал надолго уходить в лесной урман на охоту. Там у меня хотя бы была возможность пообщаться с потомством Урчаны. Сама Урчана пропала сразу же после отъезда Ивана, и что с ней случилось так никто не узнал. Рыськи всегда меня сопровождали и подсказывали где можно взять хорошую добычу. Ведь они прекрасно знали, что часть добытого на охоте им достанется.

Во время одного из выходов на охоту, у меня неожиданно появилась новая цель в жизни. Я как-то забрёл на старую лесную дорогу, где когда-то встретил раненых анархистов из Томска. Мне вдруг очень захотелось найти тот заброшенный путь к новому таёжному поселению, в которое, во время голода в стране, переселились многие жители Урманного, и мои сёстры-близняшки в том числе.

Место где разгружались подводы с поселянами, я обнаружил довольно быстро, а вот путь к старой гати, ведущей к новому поселению, мне так и не удалось найти, словно бы его никогда не существовало. Неудача меня не остановила, в каждый свой выход в урман, я приходил на данное место и вновь искал заброшенный путь. Ведь я помнил, что мой отец посещал новое поселение.

Вернувшись в Урманное с добытым на охоте кабанчиком, я узнал от Арины, зашедшей в мой кабинет, что приезжала наша почтальонша. Она привезла свежие газеты и три письма для меня. Целительница также сообщила, что уже предупредила работницу почты о том, что приходящие письма для остальных жителей нашего поселения, надобно теперь доставлять в наше артельное представительство находящееся в Барнауле.

Предложив Арине Родаславне выпить чашку чаю, я занялся чтением писем.

Первое письмо было от супруги. Кроме добрых и нежных слов, Яринка мне написала, что двух наших дочек, Младославу и Настеньку, направили хирургами в полевые госпитали. Анеюшку назначили главврачом санитарного поезда, и только лишь одна Злата осталась трудиться хирургом в Московском военном госпитале. От Златы Яринка узнала, что у старших сыновей "бронь", и они пока продолжают трудиться инженерами, на тех же предприятиях, что и до войны. Вот только о том, где находится наш Всеволод, она ничего не смогла разузнать, ибо он ещё в самом начале войны был направлен переводчиком в штаб одной из армий, воюющих на западном фронте. В самой концовке письма моя супруга написала, что её военный госпиталь уже сформирован, и на завтра назначена их отправка в сторону фронта.

Второе письмо было очень кратким. Его написал Ванечка. Сообщил, что у него всё хорошо, его определили в полковую разведку. Он уже успел отличиться, за что получил от вышестоящего командования не только звание лейтенанта, но и медаль "За отвагу".

А третье письмо написал мне Анисим Авдеевич. Дед сообщил, что они всех наших поселян разместили в здании представительства. Женщин и девчат власти распределили по больницам и госпиталям, а всех детей старше тринадцати лет, направили работать на патронный завод. С едой пока что никаких проблем нет. Все поселяне и работники представительства питаются в артельной столовой. Местные власти хотели подселить в наше представительство эвакуированных с запада, но увидев, что свободных комнат нет, отказались от данной затеи.

Отложив письма, я спросил у Арины Родаславны:

— Как вы тут без меня три дня прожили?

— Нормально. В нашу больничку двух мальчишек из Лесхоза привезли, их на делянке сосной придавило. Так что нам с Вереславой вообще скучать некогда было. Я от больных отходила, лишь чтобы покушать на всех приготовить, да дочерей накормить. И вот сейчас, я ненадолго отлучилась дабы вам письма передать.

— А мальчишек лесхозовских покормила?

— Их в первую очередь, покормила. Они же худющие оба. Им оказывается уже по пятнадцать лет, а выглядят как двенадцатилетние. Накинулись оба на еду, словно с голодного края сбежали. Я объяснила им, что еду у них никто не отнимет, а ежели они хотят быстрее поправиться, то должны кушать медленно, тщательно всё пережёвывая. Не понимаю я, Демид Ярославич, почему местные власти детей отправляют на лесоповал? Мальчишки ведь лишь чудом остались в живых.

— Местные власти не только на лесоповал неокрепших детей отправляют. Анисим Авдеич мне в письме написал, что городские власти всех наших поселянских детей, старше тринадцати лет, направили работать на патронный завод. Для фронта нужно много патронов, вот власти края и нашли выход из положения, используя детский труд.

— Что же они сами-то к станкам не встали?

— Не барское енто дело у станков стоять, они руководить привыкли.

На этом наш краткий разговор закончился, ибо Арина Родаславна, поблагодарив за вкусный чай, ушла, сославшись на дела в больничке.

На следующий день, загрузив в пролётку побольше копчёных запасов, я поехал в город.

Проверив как обустроились все наши поселяне в артельном представительстве, я попросил Лукьяна Анисимовича показать мне, где в городе находится ближайший военный госпиталь. Он сопроводил меня именно в тот госпиталь, где трудились часть наших девчат и женщин.

Едва мы заехали во двор госпиталя, как к пролётке подошёл курящий пожилой мужчина в застиранном белом халате, накинутом поверх военной формы. Поздоровавшись с нами, мужчина первым делом поинтересовался, "кого мы привезли?". По заданному вопросу я понял, что перед нами военный врач.

Поздоровавшись с пожилым мужчиной, я ответил:

— Мы не привезли раненых, уважаемый. Я заехал узнать, как мои целительницы и лекарки из Урманного здесь трудятся? Я Глава поселения, вот и решил посмотреть, как в городе обустроились мои люди. Зовут меня, Демид Ярославич.

— Так это ваши барышни?! — удивился пожилой врач. — Могу вас только поблагодарить за них, Демид Ярославич. Даже не знаю, что бы мы без их помощи делали бы. Сами наверное понимаете, лекарств в госпитале катастрофически не хватает, а ваши барышни обычными лечебными травами и самодельными настойками многих тяжелораненых с того света к жизни вернули. Я сначала был категорически против всего этого деревенского знахарства, но увидев положительные результаты и количество выздоравливающих, я как главврач этого военного госпиталя, разрешил барышням применять их народные методы. Выздоравливающим сейчас требуется усиленное питание, чтобы восстанавливать силы, но продуктовые пайки нам выделяются строго по установленным нормам.

— Думаю, что в данном вопросе я смогу вам помочь, товарищ военврач.

— Это чем же, вы нам сможете помочь?! — удивился пожилой главврач госпиталя.

— У меня в пролётке находятся копчёные продукты, заготовленные нашей артелью. Я привёз их для тяжелораненых и медиков вашего госпиталя. Вы сможете организовать своих людей, чтобы всё перенесли на кухонный склад и ничего из привезённого не украли? Никаких документов мне от вас не надобно. Считайте сие моей личной помощью.

— Да-да, конечно. Сейчас всё организуем. Скажите, Демид Ярославич. Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Скорее всего, сможете. Я хотел бы наедине пообщаться с теми, кого к вам прямо с фронта в госпиталь доставили.

— Зачем это вам? — насторожился главврач госпиталя.

— Понимаете, уважаемый. Все мои дети, а их у меня девять, и супруга, сейчас где-то воюют. Дочери и супруга у меня хирурги, и также, как и вы, возглавляют военные полевые госпиталя. Вот мне и хотелось узнать, что в действительности происходит на фронте. Вполне возможно, кто-то из ваших тяжелораненых, мог в полевых госпиталях повстречать моих родных.

— Я понял вас, Демид Ярославич, — сказал мне главврач госпиталя. — Постараюсь помочь вам в этом деле.

Вскоре главврач предоставил людей, а Лукьян Анисимович организовал разгрузку копчёных продуктов. Пока все были заняты, военврач отвёл меня в отдельную комнату, возможно, это был его рабочий кабинет, куда по одному стали приходить выздоравливающие бойцы и командиры. Видать главврач госпиталя им успел всё объяснить, насчёт меня и наших целительниц, так что все военнослужащие общались со мною более доверительно и открыто...

В самом конце осени, всю землю вокруг нашего поселения укрыло аршинным слоем снега. Мне уже тяжело было ходить на лыжах охотиться на дальний урман, поэтому я расставил ловчие петли и силки только лишь в лесах на среднем и ближнем урмане. Рысьи семейства приглядывали за моими ловушками, и отгоняли небольшие стаи волков, что появились в наших лесах. Пришлось устроить небольшую охоту на серых. Выделанные волчьи шкуры я потом отдал Арине Родаславне. Она сшила из них, для себя и дочек, тёплые волчьи шубейки и шапки.

В начале зимы ударили сильные морозы и рысьи семейства снова поселились в моём овине на заднем дворе. Добытого за осень, хватало не только для питания четверых людей в поселении, но и для кормления рысей. Лишь когда начались снегопады немного потеплело.

В средине зимы в поселении вновь появилась почтальонша. Она привезла большую пачку газет, всё что не смогла к нам доставить ранее, и радостно сообщила, что "провалился немецкий план окружения и взятия Москвы. Красная армия нанесла сокрушительное поражение немецким войскам на подступах Москвы, после чего перешла в наступление и отбросила врага больше чем на сто километров. Нашими частями занято и освобождено от немцев четыреста населённых пунктов". Новости обрадовали только Арину, ибо меня больше в тот момент волновало отсутствие писем от моих детей и супруги.

Когда почтальонша, попив чаю, уехала на санях в соседнюю деревню, я занялся просмотром газет. Едва я отложил в сторону вторую по счёту газету, как Арина Родаславна задала мне вопрос:

— Демид Ярославич, а почему вас не обрадовала победа Красной армии под Москвой? Я же видела какое у вас было грустное лицо, когда почтальонша говорила нам о победе.

— То что у меня в тот момент "было грустное лицо", ты очень верно подметила, Арина, да вот только вывод неверный сделала. Я тогда думал о том, по какой причине, за столько времени, ни одного письма от моих детей и супруги не пришло? А насчёт победы под Москвой, ты, Аринушка, сама задумайся. Ежели у нас такая сильная армия, как пишут все газеты, то как же она могла допустить, чтобы германские войска от границы ажно до самой столицы добрались? То что наши войска наконец-то нанесли поражение германцам, скорее всего, радостное известие для многих людей, особенно для тех, кто находится далеко от мест, где происходят бои и сражения. Но война енто не спортивное соревнование на стадионе, где каждый человек переживает за свою команду и радуется её победам. Война — енто боль, кровь, грязь, голод и смерть. Ты задумайся на минутку. Сколько молодых парней отдали свои жизни в той победной битве под Москвой? Сколько жён, матерей, дочерей, да и просто невест, получат похоронки на своих родных и любимых? А сколько народу уже получило похоронки, пока войска немцев продвигались к Москве? Вспомни, ты очень обрадовалась победе Красной армии над Финляндией, после того, как получила похоронку на своего любимого мужа Василия?

— Не было у меня тогда никакой радости, ни от той зимней войны, ни от победы в ней.

— Вот и у меня также. Я когда начал просматривать газеты, то меня заинтересовал вопрос. Почему никто не пишет про простых людей, которых нынешние Кремлёвские власти, бросили на произвол судьбы в областях нынче занятых врагом? Во всех газетах сообщали, что Красная армия временно оставила многие города, деревни и сёла. Но в них почему-то ничего не сообщалось о том, что стало с простыми людьми, которым просто некуда было бежать от войны. Помяни моё слово, Аринушка. Тех людей, которых нынешние власти бросили на занятой врагами территории, энкаведешники и чекисты впоследствии будут обвинять в том, что они дескать жили под немцами в оккупации, а значит, все они являются "германскими шпионами" и "врагами народа". Представь, сколько народу вновь пойдёт по этапам в лагеря.

— Неужто всё так и будет?

— Власть никогда не признает свою вину и допущенные ошибки. Так было во все времена. У представителей власти всегда простой народ виноват. То он не выполнил их "мудрых приказов и постановлений", то в армию отправил служить плохих и необученных бойцов. Среди высшего военного руководства, точно такое же отношение к нижним чинам. Наверное помнишь слова одного командующего армией: "Берегите лошадей, солдат бабы ещё нарожают"? Если сражения проиграны, то вся вина лежит на простых бойцах и младших командирах, которые не выполнили поставленную им задачу. Выживших в тяжёлых боях бойцов и младших командиров, высшее военное руководство станет обвинять в трусости и предательстве, ибо они все не умерли на поле боя, чтобы остановить полчища врагов. А вот ежели случилась где-то победа над врагом, то енто произошло исключительно благодаря гениальности высшего военного руководства. Ведь они же благодетели, ночами не спали, а в своих кабинетах разрабатывали стратегические планы ведущие Красную армию к победе. Вот возьми газетку, что я только что просмотрел. В ней как раз про разгром немецких войск под Москвой статья написана. Ты обязательно обрати своё внимание на то, что в данной статье перечисляют только лишь одних генералов, под командованием которых Красной армии удалось одержать победу под Москвой. Ежели енти генералы, такие гениальные полководцы, то почему они германцев ещё на нашей границе не остановили?

— Демид Ярославич, а вы примерно догадываетесь, почему Красная армия отступала?

— Причин отступления может быть несколько, Арина. От просчётов высшего командования в верхах, ведь они строили планы воевать малыми силами на чужой территории, до предательства и нежелания воевать непосредственно в войсках. Я не говорю, что все поголовно воинские части Красной армии не хотели воевать с врагом, напавшим на нашу родину. Простые бойцы, а также младшие и средние командиры, получив приказ стоять насмерть, его выполняли и сражались с врагом не жалея своих жизней. Вот только когда они погибали, уже некому было останавливать германские войска. А высшее командование Красной армии так быстро отступало, что порой даже забывало отдать приказ на отход своих войск на новые позиции. Я ничего не придумал. Об ентом мне рассказали бойцы и командиры, которых тяжелоранеными вынесли с поля боя их товарищи, и отправили лечиться в госпиталь.